Как во сне поднялась в свою детскую, отыскивая взглядом знакомые нетронутые мелочи. Брошенные тетради, распахнутый девичий секретер с разбитыми склянками духов и мазей, высохшие герберы в интерьерной вазе, громадное окно с оборванной атласной портьерой… Теперь мне уже не казалось, что у драконов гигантомания.

Гнездо и должно быть таким. Огромным, чтобы хозяин мог войти в свой дом в первородной ипостаси.

Через окно виднелась та самая смертоносная башня, где обучали будущих Хозяев Леяш. Я не выдержала и засмеялась, и дом откликнулся мне смешливым ласковым теплом. Наверное, императорская семья была слишком доверчива, если думала, что Леяш выставили напоказ свой козырь.

Все книги, все тайны рода, все сокровища Леяш хранились именно там, где и было положено: в сокровищнице.

Все еще улыбаясь, спустилась на первый этаж, проходя забытыми детскими залами: библиотека, столовая, кофейная комната, переговорная, ведущая на веранду и сразу к морю, комната отдыха, хранилище, чулан. Но, конечно, только дураки думали, что в этом доме есть чулан. На самом деле, эта неказистая дверь вела в святая святых Леяш.

Черная тяжелая дверь, которую не открыть сталью или огнем, магией и сырой силой. За этой дверью была комната признающая только кровь Леяш.

Я приложила к стальному полотну окровавленные руки и тихо шепнула:

— Трифоли.

На стародраконьем это значило «роза».

Пол подо мной дрогнул, и миг спустя я буквально скатилась по затхлому каменному ходу куда-то в утробу замка. Все случилось настолько быстро, что я не успела даже прикрыть голову руками, впечатываясь телом в каменные своды. Что-то подобное я пережила на водных горках в Римини, и, видит бог, это был болезненный опыт. Но теперь-то я была стрелянный воробей и пережила падение философски. Одним повреждением больше, одним меньше. После местных роз уже ничего не страшно.

Въехала я в какой-то глухой простенок, сквозь который пробивался свет. В груди нехорошо заскреблось сердечко. Откуда в подвале замка свет? Тут люди или… драконы? Или еще какие-нибудь сущности из местного фольклора?

Робко выглянула из-за угла и застыла в потрясении. Передо мной расстилалась пещера Алладина в самом архаическом, самом сказочном или нет — больше! — самом безумном значении этого слова. Усыпанные золотом, переливающимися под невидимыми светильниками камни, рассыпающие снопы разноцветных искр, мелкие, наполовину утопленные в золотых россыпях украшения, мечи, копья, бусы, обручи… Жемчуг, рассыпанный веером прямо на полу. Невиданной роскоши оружие, выстилавшее золотым ковром одну из стен, книги, наваленные она на другую, словно их перебирали в спешке, да так и бросили посреди помещения. Сундуки самых разных видов и форм, среди которых встречались, как отделанные крутым мореным дубом и проржавевшими от времени скобами, так и маленькие, завернутые в нежный шелк. Скрудж Макдак удавился бы от зависти.

Словно под гипнозом, я двинулась дальше.

Нечто невидимое звало меня вперед.

Я прошла друг за другом три залы, каждая из которых заканчивалась куполообразным сводом нервюры, где каменные нити соединялись в крестообразном плетении. Высота стен была подобна высоте церковного собора.

По каменным подъемам скользили неуловимые тени, создавая впечатление внезапно пробудившейся и пока невидимый жизни. Я начинала чувствовать себя храбрым рыцарем, пришедшим спасти принцессу Шиповничек. Пришла и оживила давно уснувшее место.

Слух не сразу, но поймал шорох за спиной. Я резко обернулась, но никого не увидела. Только бесконечное золотое море, в котором вязли сундуки, шкатулки и странные, языческого вида статуи. Под каблуками дорожных ботинок глухо позвякивали монеты, скатившиеся в проход.

Во второй зале золота не было. Были… ткани. Тут уж я не выдержала, поддалась демону Маммону, бросившись к сундуками и рулонам.

У лежащей рядом ткани было мягкое грубоватое плетение, как у хлопка. Следом шло нечто невесомое и похожее на шелк. После мягкая и нежная, как кремовый десерт, ткань, напоминающая вискозу последнего поколения. После плотная и блестящая, как атлас, но легкая, как паутинка. Вот только это были не хлопок, не шелк, не вискоза, это был качественно иной материал.

Даже пальцы, скользя по разложенному полотну, чуяли, как оно гудит от магии. И чем дольше я держала ткань в руках, тем лучше ее понимала, если можно так выразиться. Вот, например, этот «магический модал» изготовлен из бука с добавлением драконьего дыхания. Я почти слышала, как оно вибрирует внутри, заставляя ткань дрожать в моих руках.

«Надо идти дальше», — жестко оборвал мои мечты паучок.

От его голоса я словно очнулась. Я вдруг обнаружила, что ползаю по тканям, перебирая рулоны, потеряв чувство времени и пространства. Поднялась, как пьяная, покачиваясь и опираясь рукой на накренившиеся сундуки, двинулась дальше. Сердце просто рыдало, требуя остаться в этой комнате навечно.

Это же волшебство! Такой ткани не существует! Надо остаться и изучить, и… вопроизвести.

Но паучок прав. Надо идти. Одной ткани недостаточно, нужно найти технологию производства. Поэтому я шла вперед, а невидимый шорох за спиной рос, ширился и тянулся за мной тенью. Я обернулась еще раз для надежности, но кроме выложенной золотыми монетками тропы ничего не увидела.

В третьей зале — самой маленькой из всех — были книги. Орды книг, лежащие на полках, вырубленных прямо в стене, стоящие около полок, заваливаясь вертикалью на стену, раскиданные прямо на полу, словно кто-то небрежно бросил их под ноги, как мусор.

Я, как зачарованная шла дальше, вперед. Туда, где прятался маленький алтарь, пойманный в кольцо света. Подойдя ближе, я увидела раскрытую книгу, закрепленную на алтаре тонкими магическими цепями. Интуитивно я чувствовала, что именно эта книга мне и нужна, но… ее охраняла магия.

«Родовая кровь, — шепнул паучок. — Эта магия создана Леяш, а в тебе течет кровь их рода».

О, этого добра у меня навалом. Я же буквально вся в крови с головы до ног. С опаской коснулась магических цепей, готовая в любой момент отдернуть руки, и увидела, как магия полыхнула невыносимой белизной и растаяла. Передо мной лежал древний фолиант, обернутый в потрескавшуюся и потемневшую от времени кожу. Надеюсь, телячью, просто истонченную временем.

Руки у меня невольно дрогнули. Рассказывали нам как-то в институте про чокнутую мадам Абажур, и я отчаянно надеялась, что эта обложка сделана не из того, о чем я подумала.

Только сейчас я словно пришла в себя. Огляделась снова, уже не покупаясь на красоту сокровищницы Леяш.

Вон на той книге кровь. А портрет, небрежно брошенный поверх книг, нарисован далеко не краской. Или вон та коллекция клинков, видимая из прохода, от которой прет густой тьмой, или манекен, стоящий на страже у входа в последнюю залу… Наверное, это вовсе не манекен. А вокруг меня толпились темные змейки, то растворяясь в воздухе, то снова наливаясь темнотой.