— Потерпи немножко, Виве… Ты ведь позволишь так себя называть?

Я послушно кивнула, что наверняка выглядело странно с поднятым к небу лицом. Милош наклонился и подхватил меня на руки, и незнакомым жестким голосом приказал:

— Тащи его. Если сам не пойдет, не церемонься, все равно умрет.

Тело, наконец, обмякло, голова безвольно скатилась Милошу на грудь. С трудом скосив глаза, увидела переломанного, покрытого кровью Аша, черная пульсирующая сетка сжималась каждый раз, когда он пытался вырваться. Что-то снова хрустнуло. Сетка что-то сломала в его теле.

От ужаса у меня в груди замерло дыхание. В самом прямом смысле, потому что я начала задыхаться, отчаянно хватая ртом воздух. Губы накрыл чей-то теплый рот, вдыхая в меня кислород, пока грудь не перестало жечь от боли.

— Ну что ты творишь, Виве, не надо так делать, — ласково укорил Милош и отвернувшись снова превратился в ледяного незнакомца, отдавая короткие приказы. — Поторопись, брат, моя девочка перерабатывает магию быстрее, чем я думал. — И снова ласково, нежно: — Я ведь говорил, что она необыкновенная.

Меня накрывало темнотой. Я едва видела проплывающие мимо окна собственного Гнезда, знакомые штыри в заброшенном крыле замка, каменные уступы, после сад. Я знала куда Милош несет меня.

В камеру. Единственную магическую камеру, которая блокирует любую магию, в том числе и родовую. Родовое кольцо… Я попыталась сжать пальцы, но Милош легонько нажал на запястье какую-то точку, и рука от плеча до пальцев обмякла и занемела. Повисла плетью. Онемение заползло на шею, к основанию черепа, но после остановилось.

— Х-хозяйка? Хозяйка…

Голоса стражей у камеры скользнули по краю сознания. Онемевшая шея не поворачивалась. Я могла только слушать шум, возню по каменному полу, мягкий голос Милоша:

— Убей всех.

Испуганный вскрик Фирре… Точно, в камере же находилась Фирре. Сестра. Использованная и выкинутая, никем не любимая.

— Пос… Постой… — вырвалось из губ полузадушенным писком. — Н-н-не…

Милош резко остановился.

Раздавшийся рядом голос принадлежал какому-то незнакомцу, стоящему рядом с Милошем, но его лица я не могла увидеть.

— Позвал чудовище себе с той стороны мира, — неприязненно сказал незнакомец. — После такого заклятья дракон сутки пластом лежать будет, она разговаривает. Часа не прошло.

— Она прелесть, — ласково согласился Милош. — Едва не переиграла меня.

Он поднял руку с поблескивающим черным сгустком, и я напряглась всем телом, пытаясь побороть странную кому. Милош почувствовал:

— Ты не хочешь, чтобы я убивал эту женщину?

Эта женщина. Так он называет собственную возлюбленную. Свою просроченную любовь, утратившую функциональность.

Больно…

— Она зна… знает… фаб…

— Знает дела фабрики? — ласково уточнил Милош. — Хочешь использовать ее, как управляющую, пока тебя нет?

Кивнуть я не могла, поэтому медленно моргнула. Милош ласково погладил меня по голове, а после снова превратился в незнакомца.

Снова зазвучал сухой, лишенный эмоций голос. — Слышала? Убирайся, моя милая даровала тебе жизнь.

Вся сила воли ушла на попытку повернуть голову. Хотя как повернуть, сдвинуться на полсантиметра мне удалось. Достаточно, чтобы увидеть край заляпанного кровью платья Фирре.

Та, словно поняла, отошла в сторону, и я увидела ее перекошенное от ужаса лицо. Через щеку тянулся свежий порез, какой оставляют драконьи когти.

— В каб…

— В кабинете, — тут же быстро перевела Фирре.

Соображает. Люблю умниц. Как же жаль, что больше о помощи попросить некого, кроме своей чудовищной сестренки.

— Там… же. Кам…

— Камни с магией для фабрики, — подсказала Фирре и кивнула. — Я поняла, вейра Леяш. Можете на меня рассчитывать.

Она внимательно заглянула мне в глаза и присела в идеальном реверансе, словно не было между нами этих нескольких дней, предательства и родства. Передо мной снова была вышколенная прислуга.

— Позову тебя позже, — обронил Милош, отпуская Фирре коротким кивком.

Возня стихла. Милош занес меня в уже знакомую камеру и положил на жесткую кровать, повернув лицом к выходу. Взгляд уперся в кровавую лужу перед камерой, и слезы набежали на глаза снова. Стражников убили.

Милош присел рядом, погладил меня по волосам, как кошку:

— Прости, Виве, но смерть — это самый бюджетный и надежный способ решать проблемы. Я приду к тебе позже, когда ты сможешь говорить.

Он поднялся и вышел, а вслед за ним камеру отсекло от коридора черной завесой магии.

Он не помнил, как долго корчился на холодном полу. Черная заколка, вошедшая в грудь пила его магию, как сухая земля воду. Он бы свечной огонек не смог зажечь, но калеке было этого недостаточно. Калека битый час пытался заставить его встать на колени.

— Твой удел смириться, — назидательно произнес Милош.

Он развалился в кресле, которое еще недавно занимала Эйвери, и недомытая зала никак его не смущала.

Лицо у него было отсутствующее. Аш-то видел, что калека заставляет себя вести бессмысленный допрос и даже гневаться себя он принуждает.

Вейр, которого он даже к драконам причислить не мог, оказался по-настоящему опасен. Коварен, жесток и терпелив.

В своем время Аш проверил всех. Всех, кто заслуживал внимания. Прошерстил и проредил кланы, просмотрел характеристики каждого мало-мальски значимого дракона. Канцлера проверил вдоль и поперек. И третий сын клана Тальф существовал лишь в паре строк в документах. Он даже помнил эти строки.

Лишенный первородной ипостаси, мягкосердечный, объект насмешек при дворе. Хорош в зельях, уровень дара около двадцати семи единиц. Вот и все, что ему было отмерено в докладах имперской тайной службы. Он даже лица его не помнил.

Дареш говорил истину. Он стал императором по случайности. По-хорошему, корона должна была достаться брату, но смерть Истинной безвозвратно покалечила его. Сил Харраша хватило, чтобы встать на позицию второго генерала, но по силе он уступал и пятому.

Ашу было всего шестнадцать, когда ему на голову надели тяжелую черную корону и повели в храм отца-дракона. Он первые полгода вспомнить не мог. Все слилось в черную полосу. Смерти, похороны, казни и снова похороны, допросы, за которыми тоже следовал погребальный костер…

Перед смертью отец вынудил его подписать приговор последней выжившей из Леяш, и Аш подписал. Колебался, но додавленный кровной клятвой отцу, все-таки подписал. В те далекие дни Эйвери была просто именем на бумаге, и он хотел, чтобы отец, отравленный ядом, умер в покое.

Ненависть к Леяш затмила светлый разум умирающего императора. Откажись тогда Аш подписать эту страшную бумажку и клятва рухнула бы со смертью отца, но подписанная… Подписанная, она продолжала жить и после его смерти. Ибо сказано, не бери в свидетели богов, если не уверен в своем слове.

В тот год, еще до казни Леяш, они с Дарешем ездили в монастырь смотреть на страшную девицу, из-за которой гибла целая страна. Эйвери Леяш они встретили в деревне, куда настоятельница послала ту в лекарственную лавку. Они стояли, скрытые сумраком, но девчонка глянула, словно видела. Только смотрела она не на него, а на Дареша.

Тонкая, испуганная, абсолютно ничем не примечательная. Огромные глаза на заострившемся личике. На чудовище она походила не больше, чем он сам на бабочку.

Еще в те дни, когда Леяш получили пророчество и торжественно доставили его императору, канцлер просчитывал их ауры на совместимость. Вышло что-то около двадцати процентов. Об истинности и речи не шло, так что отец даже слышать не хотел, чтобы девицу Леяш тащили в столицу и пытались породнить с императорским сыном.

Отца понять было можно. По его совету Аш отказался от сильного дара в храме отца-дракона ради возможности однажды встретить свою Истинную, а что в итоге? В итоге его практически вынуждали взять в жены двадцатипроцентную девицу, знаменитую лишь подозрительным пророчеством.