Услышав слово «атаковать», Освальд вслепую рванулся куда-то вбок, попадая почти под ноги Ранфу.

В этом мире я пережил немало приятных мгновений. Первое объятье у Лиры, куриные крылышки, жареная рыбка, фагатха, ощущение побед, становление действительно сильным, успешно сданный экзамен на Черный Сертификат, обретение человеческой формы, сцена сияющего моря у подножия башен Гнезда, первый поцелуй и первая ночь с Лирой… Но зрелище того, как Ранф отвешивает пинок Освальду по лицу с такой силой, что у того вылетает два зуба, пожалуй, перебил это все. Ну, может, кроме двух последних пунктов. Я даже приподнялся на локтях, после чего, не сумев подавить вскрик, сел и привалился спиной к колонне. Я не имел права пропустить ничего из этого зрелища.

Откинувшись в сторону, Освальд тяжело поднялся на четвереньки. Его вырвало кровавым потоком, а со спины в образовавшейся луже я увидел новый бирюзовый отсвет. Оглянувшись по сторонам, он пополз куда-то в сторону трона, который целиком скрылся под слоем уже почти остывшего речного железа.

Ранф и Илквалки следовали за ним, готовые в любой момент атаковать. Для них, да и для нас всех было неожиданностью то, что потолок зала проломится, и в зал аккуратно спустится, левитируя, перевернутая пирамида из белого мрамора. Еще в полете она начала трескаться, обнажая нездорово выглядящее сероватое мясо, разрастаясь во все стороны причудливыми ветвями. На пол опустилась уже не пирамида, а отвратительно выглядящий огромный цветок, на чьих «листьях», будто сотканных из огромных пустых сосудов, гроздьями висели белые с синими разводами амулеты. Визуально этот цветок чем-то напоминал паучью лилию. Особенно омерзительным было то, что на концах некоторых ветвей расположились высушенные кусочки мяса, в которых с трудом, но узнавались сердца.

Илквалки защитил Ранфа от нескольких чуть было не упавших на него обломков потолка, а почти подползшего Освальда прикрыла Каменная Орхидея – больше не было сомнений, что именно стоит перед нами. И именно из-за того, что Ансельм начал прикрывать Ранфа, Освальд сумел доползти до Орхидеи. Доползти и коснуться основания, тут же покрывая себя слоем чего-то, что я раньше не видел. Я встречался с газообразным, дымоподобным, жидким и твердым как камень мраком, а вот с мраком, блестящим как сталь, я был незнаком. Именно таким Освальд и прикрылся, словно бы укрывая себя в кокон.

— Он восстанавливается! – заорал Эдвин, – Я чувствую, как Девятая слабеет!

— Снимайте щит, – рыкнул Авель, поднимая светящийся алым топор. По ногам у него бежали струи крови, – Третий раз я такой удар не повторю!

— Через угольную сталь не пробиться, – на облаке дыма спустился Базиль, который тяжело дышал. От непонятных болей он корчил такие гримасы, что было видно сквозь маску, – Этот материал практически неразрушим.

— Еще как пробиться, – спокойно ответил Ранф.

И по сей день я благодарен судьбе, что он стоял вполоборота ко мне. Это позволило мне увидеть все.

Увидеть, как вермиалист использует обратное волшебство.

Ранф засветился изнутри. Хламида из мрака пропала, и его тело прикрывала только броня из оставшихся особей-защитников. Он светился так сильно, что мне стало больно, а Базиль и вовсе с громким воплем упал на пол, прикрывая свои глаза на стебельках. Уже спустя миг я не видел Ранфа – видел только скелет в броне, а его плоть заменил собой яркий свет. Теней в зале не осталось.

Светоносный Ранф вытянул руку, и ослепительно яркий луч пронзил собой кокон, в который спрятался поверженный музой Освальд. В ту же секунду мы услышали оглушительный многоголосый вопль, будто бы принадлежавший десятку людей, которые подвергаются страшным, неописуемым мучениям. И я совру, если скажу, что это не было как музыка.

Еще мгновение, и свет погас, а дымящийся Ранф опустился на колени. А в трех метрах от него стоял обожженный, вопящий на высокой ноте Освальд. С него пропал доспех, пропало все, а сам он мог только выть. Зацепило даже Каменную Орхидею – противоестественный цвето-артефакт склонился к земле, будто страдая от жары, и только пошедшее пузырями бледное мясо указывало на масштаб повреждений.

С коротким хеканьем Авель пустил в ход волну. Только завершив безупречный, красивейший удар, он позволил себе рухнуть на залитый мрамором пол.

Набирающая силы разноцветная волна пролетела через весь зал и вонзилась в Освальда. По помещению вновь вспыхнул свет, в этот раз алый. А когда он рассеялся, все было почти кончено.

Каменная Орхидея была перерублена напополам, и вершина уродливого цветка рухнула на пол, а стебель накрыл собой изувеченное, буквально распадающееся на части тело Освальда. Он него самого осталась лишь голова и косо срубленные плечи, а все остальное лежало поодаль. Самое парадоксальное, что он все еще жил – голова двигала шеей и корчила бессмысленные гримасы.

Голова с шеей и обрубком плечей почти не кровоточила, а линия среза пузырилась и словно бы разлагалась. С каждой прошедшей секундой от Освальда оставалось все меньше и меньше.

Ансельм хотел было шагнуть к нему, но его схватил за плечо и остановил поднявшийся Ранф. Тяжело двигая ноги, он сам двинулся к обрубку Освальда, а дойдя, снова упал перед ним на колени. Он заглянул в глаза жалкому остатку, что крутил глазами и шевелил губами, как безумец. Потом Ранф нашарил рядом валявшийся камень, оставшийся от обрушенного потолка, и несколько раз с силой опустил его на голову Освальда.

Камень проломил череп, и по всему залу эхом разнесся хруст сломанной кости. Все мы затаили дыхание, глядя на остатки бессмертного червивого. Секунда, две, три, десять, тридцать – а он не воскресал.

Спустя минуту так и не ожившая голова, а с ней и остатки тела разлились по полу бурой жижей, причем настолько зловонной, что меня чуть не вырвало. А вот Лиру с ее кошачьим обонянием – да.

— Джаспер? – тихо обратился ко мне Ранф.

Я собрал последние остатки сил, выскреб все резервы, залез в долги и почти что взял микрокредит у своего тела, но сумел твердо подняться на ноги.

— Да, лидер? – только и смог ответить я.

— Сможешь сжечь то, что от него осталось?

Я прислушался к своим ощущениям.

— Да.

— Тогда сожги. Битва окончена.

И Ранф неловко завалился набок, потеряв сознание.

Посвистывая, я возвращался домой.

Встав с утра, я большую часть дня занимался делами нашего магазинчика. Прибрался, приготовил небольшую партию заживляющей мази, флаконов на тридцать, расфасовал ее и отдал приказания нашему консультанту, Адаццо. Да, мы разрослись до двух филиалов, и за кассой нам с Лирой стоять уже было не с руки. А вот варить сами зелья – вот это было нам обоим по душе.

С полудня до четырех часов я на своей одноместной летающей карете мотался по городу, обновляя договоры с некоторыми поставщиками и заказывая у них особые ингредиенты. За некоторыми, конечно, можно было и слетать в Горелые земли, но мне было откровенно лень, так что немалую часть дня я провел в приемных и кабинетах, в разговорах и торге насчет цен. Подумать только, за килограмм перьев алой цапли просить десять лун, ну не охренели ли?

Уже в половину пятого я припарковал свою ступу-карету около рынка и сделал большую покупку. Купил мяса, овощей, свежей зелени, особых грибов, которые тут поставляли аж из Гнезда, ну и, конечно, пару бутылок хорошего вина. И осса для Эда не забыл, конечно.

Я загрузил покупки, сложенные в огромный бумажный пакет, почти что мешок, в ступу и полетел домой. Там я припарковался на охраняемой площадке. Да, жизнь в Красных Княжествах пошла на намного более здоровый лад, по сравнению с теми временами, когда над этой землей тяготело проклятье Ведьмы Солнечного пика. Подумать только, за двенадцать лет ни одного крупного мятежа, и даже карта Княжеств не сильно изменилась с переделки территории после развала Валирима. И несмотря на сильно улучшившуюся жизнь, в таком крупном городе, как Санго, все равно было полным-полно воришек. Вот пять лет назад мне карету так и угнали, а ведь я парковал ее у внешней стены нашего особняка. До сих пор ломаем с Лирой голову, как же тогда угонщики обвели вокруг пальца ее охранного духа. Ну да дело былое…