А вот молодая и неугомонная Катарина, она же Малиновка… О ней пойдет речь отдельно. В конце концов, именно благодаря ей Трехлапая Ворона обрела имя.

С Малиновкой, но проще называть ее Катариной, или, как она сама просила, Риной, мы встретились на пятый день пребывания в Гнезде. До этого наши дорожки как-то не сходились.

Рано утром мы с Лирой выбрались на рынок. Пришлось пройти аж через пять башен, до Каналы-девять, и спуститься на седьмой этаж. Там находился базар для алхимиков всех сортов. Новичкам были бы интересны аппараты, простые ингредиенты и рецепты, профи бы добывали сложные рецепты боевой фармацевтики из-под полы хитрых торгашей. Пусть мы и не были новичками, в конце концов, Лира пару раз готовила чрезвычайно тяжёлые препараты, нас интересовали цены на уже упомянутые базовые приборы.

Узнав цены и приятно удивившись, мы закупились грибными печеньками (изумительное блюдо) и отправились в обратный путь. По пути мы с Лирой зашли взять по фруктовому льду.

Фруктовый лёд стал нашей страстью. Из-за того, что Гнездо находилось в эпицентре приливной зоны Горелоземья, следовало очень много очевидных и не очень вещей. Например, колдовать тут было проще простого из-за огромного количества Мощи, разлитой прямо в воздухе. Очевидно, не правда ли? Но вот то, что тут было очень мало духов, из-за близости к эпическому катаклизму, было уже не так очевидно. Насколько тут были сильны волшебники, настолько же были и слабы ведьмы. В Гнезде селились только самые сильные и упрямые духи.

Ещё одной, в целом очевидной особенностью города являлось то, что тут всегда стояла погода, соответствующая стереотипной середине июля. Облаков мало, жара несусветная, и жители спасались малым количеством одежды, темной утробой башен и различной прохладительной продукцией. Прекрасно себя чувствовали лишь галгары.

И вот одним из видов такой продукции, охлаждавшей разгоряченное тело под знойным солнцем, и являлся фруктовый лёд. Торговали им практически исключительно моннгу, изредка простые люди-никсиалисты. На крышах то тут, то там можно было увидеть небольшой передвижной прилавок, вокруг которого всегда крутилась ребятня – да, в городе было на удивление немало детей. За прилавком, на котором всегда стояла пара стаканов, ёмкость с деревянными палочками и множество кувшинов с соком, стояли моннгу. Их, к слову, жара тоже не особо тревожила, несмотря на густой белый или серый мех. Просто они всегда находились под охлаждающими чарами, что для них было несложно – повелевание стужей и вьюгой для моннгу было естественно так же, как для нас – дыхание.

Ты должен был подойти к прилавку, поприветствовать молчаливого медведоенота размером чуть больше человека, назвать сок и дать один агат – стандартная цена за палочку. Иногда чуть дороже – зависит от сока. Моннгу кивал (они вообще были неразговорчивым народом, хотя и умели говорить), наливал в стакан сок, вставлял палочку и моментально замораживал все это дело. Потом продавец эффектно, с хрустом свежего снега проворачивал стаканчик, и отдавал тебе пышущее ледяным паром лакомство.

Я обожал лёд из апельсинового сока, Лира же была гурманом – или груша, или слива.

Вот так, перешучиваясь и наслаждаясь погожим днём, мы вернулись в нашу Каналы-шесть.

Когда мы уже подходили к дверям квартиры, кто-то попытался подкрасться сзади. Коты, знаете ли, такое чувствуют, а мое обострённое восприятие не было ослаблено – с момента, так сказать, переезда, я положил болт на мнение прочих людей и ходил без берета и накладной кисточки, пугая консерваторов кошачьими ушами и голым хвостом. Вот совсем наплевать. Пусть думают что хотят, а с беретами я расстался.

И так как мои уши ничего не сдерживало, я просто развернул их назад – действительно, кто-то осторожно шагал за мной. Обычный бы человек не заметил, со мной же был обратный эффект: ритм шагов и сам их звук сильно отличался от привычного, потому и обращал на себя внимание.

Откусив кусочек льда, я коротко заурчал, совершенно по-кошачьи. Это был условный сигнал для Лиры, мол, будь готова к экшену. Дальше я развернулся на каблуках, слитным движением выхватывая револьвер и направляя его точно в живот предполагаемому противнику.

Противник оторопело уставился на меня. Миленькая такая девочка, лет, наверное, пятнадцати-шестнадцати, то есть, на пару лет младше Лиры. Ростом с меня, то бишь полторашка прямо. Длинные волнистые волосы, карие глаза, вздёрнутый носик, россыпь веснушек. Белая блузка (удивительно маленькая в груди для такого-то возраста), и ярко-синие брюки. На поясе висел длинный охотничий нож.

В целом эту девушку можно было представить на плакате, рекламирующем какой-то курорт. Она вся была какая-то по-детски непосредственная, с сияющими глазами, вся лучилась оптимизмом и энергией, ну совершенно ребенок. Ну, если не смотреть на блузку. Однако, нож сразу выбивал из образа, а вид револьвера несколько убавлял ее оптимизм.

— Ты чего? – уставилась она на меня.

— Действительно, ко мне пытались подкрасться, а я тут к гостю с револьвером! Где уважение? – недовольно прошипел я, внимательно следя за ее руками. Пусто – не значит безопасно, не в моем прошлом мире живём.

— Да ладно тебе, решила пошутить, – несмело улыбнулась она, – Много слышала про тебя.

— Мы знакомы? – приподнял я бровь.

— Ну, – она немного замялась. Да что с ней? Правда ничего не замышляет? – Вообще нет, но я тебя уже пару раз видела, издали. Скорее всего, ты про меня тоже слышал пару раз. Я бывший стажёр в Червивом Яблоке, была Малиновкой. Теперь просто Катарина, зови меня Рина.

Недовольно хмыкнув, маскируя свою неловкость, я спрятал револьвер и в целом немного подрасслабился. Но все равно чуток прогрел мощепроводы руки, чтобы если что, выпустить искорку. Ну или десяток…

— Ну меня ты, видимо, знаешь, я Джаспер. Это моя хозяйка, Лира Фольди.

— Хозяйка? – Рина округлила глаза, переводя взгляд то на меня, то на девушку в широкополой ведьминской шляпе.

— Он – мой фамильяр, – пояснила ведьмочка. – Так сложилось. Меня уже представили, можешь звать меня просто Лира.

— Приятно познакомиться, – солнце будто отразилось от ее белозубой улыбки, хотя на этаже его было, прямо скажем, мало. Отвечаю, Рине самое место на рекламных плакатах, – Чем занимаетесь?

— Сейчас или вообще? – уточнил я, снова откусывая от фруктового льда. Зубы немного намекнули, как я не по-товарищески с ними поступаю.

— Ну, и так, и так.

— Сейчас ничем, надо готовить обед. Вообще, думаем насчёт лавочки с алхимией.

— Вы алхимики?

Мы с Лирой переглянулись.

— Боевые, – ответил я.

— Да это я тоже знаю, – чуток приуныла Рина, – Меня не взяли в Санго, представляете? Я полгода тренировалась! И в горах, и на паре вылазок была, и день на Дне провела, и все равно не взяли…

Черная броня, красные куртки стражи и разномастные наемники, кто во что горазд. Напротив люди в дешёвых серых пальто и черных балахонах. Идёт снег. Люди стреляют друг в друга, прячась за чем придется, сходятся в рукопашной. Острые клинки отрубают руки, выпускают внутренности. Кровь превращает свежий снег в багровую кашу. Из трупа только что убитого стражника восстаёт его мерцающий белый призрак, вот подскакивает очередное серое пальто, и проводит по ещё не до конца оформившемуся силуэту бронзовым ножом. Призрак с криком развеивается, отправляясь в Вечное море. Голова Дамиана, катящаяся по твердому снегу чужого мира. Взрыв, словно огненный цветок, изнутри разрывающий поместье. Одинокая лапка Маю. Темная туча из адской саранчи прямиком с Червивого Дна.

— Да не сказать, чтобы тебе так уж не повезло, – криво усмехнулся я. – Не на что там было смотреть. Поверь.

Лира просто кивнула, стиснув зубы. Наверняка сегодня будет плохо спать. Придется мне с ней, на одной кровати… А она пинается иногда…

— Ну я так не думаю. Хотела бы испробовать свои навыки в деле, а теперь не знаю, когда доберусь до ублюдков-черведавов.