С меня схлынула краска. Сорокопут гордился тем, что ни разу нигде не светился. Никто о нем не мог знать.

— Но это, господа, не засада, – развел руками глава Черведавов, – это Белгабад.

Из Разлома тем временем выбралось… что-то. Забегая вперёд, скажу, что даже спустя годы я не могу описать то, что увидел в тот день. Это был силуэт, отчасти напоминающий то ли льва, то ли грифона. Сквозь этот силуэт проглядывали то ли ярко-сиреневая туманность чуждых галактик, то ли сама вечность. Там, где должна быть голова, сияла голубая звезда, и ее лучи, яркие почти до осязаемости, словно бы образовывали гриву. Дракон Белгабад воспринимался не глазами. Ну, не только глазами. Чтобы увидеть его целиком, нужно быть более развитым и совершенным существом, чем человек или оборотень, как я.

— Приветствую, Ранф. Давно не виделись, – произнесло Белгабад, замерев в воздухе, в паре метров от Разлома.

— Я тоже рад встрече, дракон Бравии, – склонился в поклоне Ранф. Ну охренеть теперь.

— Интересно, зачем ты собрал нас. Это ли тот крайний случай, на который я дал тебе камень призыва?

— Да, это он.

— И зачем ты оторвал нас от дел, червивый? — неожиданно холодно спросил Эйвор.

— Я хочу согласиться на твое предложение, Белгабад. Хочу быть тем, кто изменит миропорядок.

— Это предложение поступало тебе уже давно, Ранф. Что заставило тебя изменить мнение?

— Белгабад! – возмущённо вскрикнул Эйвор, – Какое ещё изменение миропорядка?

— Давным-давно мы с Ранфом… Обсуждали возможность, вероятность того, что вы, люди, перестанете отрицать наличие среди вас пользователей седьмого домена. Немалая часть проблем, Эйвор, связана как раз с действиями вашего древнего и уважаемого ордена.

— Что ты имеешь в виду?!

Да какие же яйца надо иметь, чтобы орать на это существо? Я этого Эйвора уже боюсь до усрачки!

— Я тебе уже говорило, Эйвор, – дракон спустился ниже и часть силуэта-космоса с ликом солнца наклонилась прямо к черведаву, – Твой орден перегибает палку. Твой орден прогнил и устарел. Вы погрязли в ненависти, и плодите ненависть.

— Они! – палец Эйвора ткнулся в нашем направлении, – Они убивают нас, моих братьев, тысячами!

— Как и вы их. Их братьев, и даже сынов и дочерей. Успокойся, Эйвор, пока я не сделало это за тебя, – давление в словах дракона под конец стало такое, что у меня сердце пропустило удар, а сам я упал на колени. Равно как и абсолютно все присутствующие. Дракон же развернул ту часть, которая исполняла роль головы, к Ранфу, – Итак, ты согласился?

— Да, – прохрипел Ранф и с трудом встал обратно на ноги. Его худое, но жилистое тело ещё дрожало от силы голоса дракона, – Я был слаб, Белгабад. Я не думал, что у Освальда хватит сил и духа, чтобы сотворить то, что он сотворил. Он безумен, и использует колдовство, происходящее не из миров Общности. Что-то мерзкое.

— Я говорил это тебе восемь лет назад, Ранф. Что изменилось?

— Я… Я боюсь не успеть сделать то, на что положил жизнь, – тихо ответил Ранф, – Мне уже все равно на цену. Хочу прекратить эту вражду. Не хочу лить кровь.

— Отшельник… Отшельник не хочет лить кровь… – издал полузадушенный смешок Эйвор.

— Он сильнее тебя, Эйвор, если ты хочешь знать. Сильнее и по духу, и по силе. Тебе его не победить, как ты не старайся. Имей уважение к своему сильнейшему врагу, если ты предпочитаешь так.

— Я тренировался всю жизнь, дракон.

— Как и он. Вот только у него есть силы признать свою слабость и свои ошибки. Давай ещё раз, Ранф. Что ты хочешь?

— Признания вермиалистов как полноценного направления волшебства. Создание обучающих школ для вермиалистов. Постепенное уменьшение численности Круга Черведавов, но не его роспуск, – эта фраза вызвало настоящее изумление на лице Эйвора, – Я хочу равенства. Хочу, чтобы моих братьев и сестер не уничтожали как зверей.

— А чего хочешь ты, Эйвор?

— Я? Я хочу, чтобы червивые знали свое место. Опасные, для себя и всех, кто рядом. Безусловно опасные. Ваше место – в цепях и под надзором.

— Я могу дать тебе схватку, Эйвор, – вдруг сказал Ранф.

— Да что ты говоришь?

— Я хочу, чтобы твои люди осадили дворец Освальда. Я переброшу твои силы. Мы вместе закончим то, что начал Освальд.

— Объединяться с червивым?

— Всего у меня в Яблоке было двадцать восемь агентов. Сейчас их восемь. Двое ушли от меня. Один отправлен на пенсию. Шестеро были убиты Тысячей глаз. Остальные тринадцать были убиты вами, Черведавами.

— А у меня было двадцать два ученика. Все они лежат в земле, Ранф. Давай не будем меряться размерами наших трагедий.

— Эйвор, – голос Ранфа посуровел, – Я не предлагаю тебе обняться и объединить силы в Круг или орден, как в древности. Сам же знаешь, что я не занимался террором. Червивое яблоко лишь спасало тех, кого могло, и мешало Тысяче. Я предлагаю тебе помощь в борьбе с твоим извечным врагом, настоящим злом, олицетворенном в вермиалисте.

— Допустим, я брошу свои силы на дворец. Мои люди будут гибнуть в битве с этими омерзительными варага. А что будешь делать ты?

— А я залезу прямо в осиное гнездо. Убью того, кто уже не имеет права называться человеком, и его офицеров.

Эйвор молчал минуту, потом фыркнул. Спустя ещё пять секунд из-под его маски донёсся полузадушенный хохот. Когда истерика закончилась, он утер с глаз слезы и, глядя прямо на Ранфа, сказал:

— Белгабад, он же не лучше меня. Он тоже плодит ненависть и смерть. Ладно, Ранф. Мои парни будут драться и умирать около дворца. В конце концов, не каждый день червивый просит убивать червивых. Но потом, – из его голоса вдруг пропало любое веселье, – Потом ты выйдешь против меня. Жди. Мне надо пять дней, чтобы перенести силы. Сбор будет под Лотимом.

— Ранф, спрошу ещё раз. Ты уверен?

— Пришла пора менять порядок. Сейчас он слишком дорого нам всем обходится, – процедил Ранф, смотря на генерала.

Ну а что долго стоять, верно? Саул вот так не считал, снова ушел в глухую оборону. Понять я его мог, сам уже выдохся, но ещё раз атаковать меня хватит.

Я выкинул руку в сторону от себя, и из ладони, обжигая кожу, выстрелила струя тускло светящейся ртути Инферно. Она не упала на испещренный выбоинами пол, вовсе нет. Суть была в другом, и на этот раз мне снова все удалось. Здоровенная, с мою руку, капля ртути не упала, а потекла вверх, формируя вытянутую биту. Я уже наловчился делать меч, копьё и щиты из-за структуры ртути получались нестойкими, а в случае копья – ещё и гибкими, что было совсем не нужно. Пробовал делать кнуты, но они все рвались и норовили засыпать врага горячими каплями. Вот что работало безотказно, так это булавы и биты. Да и сейчас мне надо именно это – Саул укрылся за ростовым щитом из его жидкого металла, и открываться не собирался. Сейчас мы ему ручки-то отсушим.

Я подскочил и бесхитростно начал наносить удары с максимальной силой. Цель была не в том, чтобы пробить щит – мне это вообще редко удавалось, а в том, чтобы Саул сам снял свой щит и перешёл наконец в атаку. Вот только интересно, как он снимет щит. От этого зависит дальнейшая тактика.

Удар! Звон металлического щита раздался по Кубу. Удар! Удар! Следующий взмах угодил по воздуху – Саул отшатнулся. Умнеет, чертяка, знает, что со мной в партере тягаться не надо.

Щит сложился, как цветок вечером, и превратился в копьё. Очевидно, Стальной рог решил держать меня на расстоянии. Он тут же перешёл в нападение, стараясь короткими тычками отогнать меня. Расчет тут был на то, чтобы дать себе время на восстановление руки, так как я колотил ему в щит совсем не по-детски.

Но знаете, мы тут не в бирюльки играем. Я резко остановил большую часть своей высшей мозговой деятельности, а проще говоря, уступил место Коту.

Вместо отшатывания и отпрыгивания припал к земле, пропуская серебристое копьё над собой. Не применяя даже взрыва, прыгнуть вперёд. Саул умный – тут же его копьё начало превращаться в меч. Не успеет.