Он оставил мне порезы на виске, щеке и левом плече, я мощно ударил по локтю, надеясь перебить руку. Тщетно, остатки брони хорошо прикрывали его. И снова смертельные танцы с древним пожирателем душ. Он давит скоростью, я уворачиваюсь, принимаю удары на уродливую булаву и изредка, как успеваю заметить окно, бью. И все бессмысленно – его броня слишком прочная и толстая, а я слишком вымотан сражением, чтобы наносить по-настоящему сильные удары.

Стоп! Я даже на секунду загнал Кота обратно. А зачем мне полагаться на свои истощенные мышцы, когда мои мощепроводы еще могут что-то выдать?

И снова я поддался буйству битвы. Уйти, отшатнуться, прикрыться от широкого рубящего удара, принять его меч на булаву, оттолкнуть… На булаве вспух красный шарик взрыва, и я подорвал его. Движением профессионального бейсболиста я нанес шикарный удар прямо в плечо, и броня поддалась. Треснул тверды мрак, и даже сквозь рык Освальда я с удовлетворением услышал хруст его кости.

Но он отпрыгнул в сторону, разрывая дистанцию, и соткал из мрака длинный тонкий стилет. Прежде, чем я успел что-то сделать, он загнал его себе в череп. И тут же вынул, отбросил его в сторону, и с зловещей улыбкой повел секунду назад сломанным плечом.

С новыми силами он ринулся в атаку, и тут мне оставалось только защищаться. Не знаю, сколько я продержался, но мне на помощь пришли Клинки – в один момент из груди Освальда выросло острие двуручного меча, и смертельно раненый червивый с рыком развернулся, чтобы дать бой новому участнику. Я же отступил в сторону и привалился плечом к облитой моим же металлом колонне, чтобы хоть как-то перевести дух.

Пытаясь отдышаться, я смотрел, как Авель и Севатар вдвоем наседают на танцующего с рапирой Освальда. Мощные удары и тычки обухом Авеля, и такие же размашистые движения тяжелого меча Севатара были на удивление неэффективны против Освальда. Тот, даже раненый и в броне, двигался легче, чем они вдвоем.

И тут Лира совершила ошибку – она с расстояния в десяток метров несколько раз выстрелила в Освальда. Пули отразились от его брони, не нанеся никакого урона. Зато она обратила на себя его внимание. Он увернулся от пикирующего топора Авеля, пнул в бедро Севатара и рванул к Лире, прижавшей что-то к губам, занося рапиру.

Не знаю, как я успел, но я принял этот удар на булаву. За мог я преодолел порядка шести метров, и за это стоило благодарить пространство. Я скрестил наши оружия за мгновение до того, как раскаленный меч упал бы на голову Лиры. Рыча от бешенства, я наградил Освальда несколькими ударами, отбрасывая его в сторону. Он попытался было накинуться на меня снова, но его отвлекли на себя Клинки.

И тут кто-то снова хлопнул меня по плечу. Я обернулся, думая, что это Лира. Но нет, это была не она.

Передо мной стоял, ухмыляясь, Ансельм Фольди, а за его спиной, израненный, окровавленный, с шевелящимися, будто бы под водой, волосами, Эдвин.

— Дай-ка мы, – с улыбкой сказал Илквалки, и ринулся в бой. Гораздо более медленно ко мне подошел Эд.

— У меня рана, чудесник бок задел. Прижги-ка его, пожалуйста, – попросил он меня и отнял руку от бока. Я попытался было выругаться, но у меня не вышло – весь его правый бок был в прямом смысле слова стесан чем-то. Кожа отсутствовала, а в ране виднелись двигающиеся и кровоточащие мышцы. Тепловым излучением я прижег все мелкие кровотечения, что Эд коротко и едка прокомментировал в своей вечной манере:

— …мать этого чудесника в гробу видал, – наконец закончил он, практически на вежливой ноте. Поведя плечами, он вскинул Костер и тоже бросился в бой.

Вот теперь Освальду стало намного хуже. Мало того, что ему противостояли два Клинка с их мощными ударами, от которых ему пришлось уворачиваться, так и сейчас на него насел самый настоящий боевой волшебник, которому вообще не надо было подходить. Ансельм разлил по полу воды, издали атаковал Освальда тяжелыми водяными пулями, сбивая ему баланс, и изредка хватал его за ноги возникающими из луж водяными щупальцами, останавливая его движение прочь от взмахов мечей и топора. Очень ловко вписался в бой и Эдвин, проскальзывая мимо летящих клинков под невозможными углами, причудливо изгибая свои конечности и нанося глубокие кровоточащие раны.

Казалось, что победа уже почти близка, наш главный враг успел умереть полдесятка раз, как Освальд вновь улучил момент и вынул свои костяные лезвия. Баланс снова выровнялся – теперь ему не надо было уворачиваться, большинство ударов он принимал на лезвия, и даже начал огрызаться по атакующим. Несколько росчерков сияющего алым меча, и грудь Эдвина украсилась царапинами, точный удар, и левая рука Севатара обмякла. В следующий миг щупальца Ансельма обхватили обе его ноги, и буквально подлетевший Эдвин рассек Освальда визжащим какофонией мечом надвое. Удар сердца, бирюзовая вспышка, и Освальд снова стоит. Вот только Ансельм и Эд были к такому не готовы, и, используя эффект неожиданности, червивый прочертил по бедру Эда кровавую линию и метнулся к сильно мешающему ему Илквалки.

Тому сильно повезло, что у него была тяжелая вода. Как бы странно ни звучало, этот материал за счет плотности и веса был также и достаточно прочным. Да, удары Освальда наполовину врезались в выставленные щупальца, но все же лишь наполовину.

— Мне надо повторить тот разрубающий удар! – крикнул Авель, – Но он слишком обожрался душ. Он чересчур стабилен. Что с ним ни делай, он все залечивает. В нем невероятное количество сил. Надо как-то его дестабилизировать.

— И как? – прохрипел я, все пытаясь отдышаться. Помогало слабо – меня буквально сжигала сильная боль в мышцах и мощепроводах.

— Наверное, его надо убивать, – рыкнул Авель, вновь поднимая свой топор.

В дальнем конце зала Артуро и Афина наконец сумели расправиться с оживленным Грифом. Как я это узнал? Да просто – они тоже ворвались в сражение, отвлекая Освальда от в целом успешно отбивавшегося от него Илквалки. Самое печальное, что Артуро больше вносил шумихи, чем какой-то реальной пользы. На него было страшно смотреть: он весь был обожжен, а на лице проходили пять рваных полос. Одна из них зацепляла его глаза. Я припомнил, что в форме паука Сольпуге в целом не требовалось зрение, но ему нужны были эти волоски на теле, которые улавливали вибрацию. А этих волосков из-за ожогов осталось совсем немного. Поэтому Сольпуга дрался практически вслепую, и то, что он несколько раз царапнул Освальда, успешно защитившись от полудюжины ударов, делало ему честь. Короед же была потрепана Грифом, да и вообще было чудом то, что она в принципе стоит на ногах. Вся она была изукрашена рваными ранами, оставленными загнутым крюком мертвеца-Конрада. Там, где она стояла и вертелась, скапливались небольшие лужицы крови.

И по сути, ее спас Ранф. Он, закутанный в хламиду из тканеобразного мрака, буквально оттащил в сторону Артуро, подхватил Афину под локоть и впихнул девушку в обожженного парня, вызвав у него вскрик боли.

— Вы вдвоем ничего тут не сделаете. Сольпуга, перевяжи ее раны. Короед, не отключайся.

Толкнув их в сторону от сражения, Ранф снова ворвался в бой. И мне было печально видеть, как с каждой минутой его движения замедляются, а удары становятся все менее хлесткими и точными. Руки вермиалиста по-прежнему покрывали черви-штыки, но вот защитные особи были потрачены почти все. Ранфу хватило их лишь для того, чтобы защитить жизненно важные органы груди и живота, и еще немного осталось на руки. Теперь он был далеко не так хорошо защищен, и он с Освальдом буквально поменялись местами.

А битва все так же кипела. Освальд вертелся как герой китайского боевика, подпрыгивая, изгибаясь, грациозно уходя от ударов, кончиком лезвия рапиры перенаправляя выпады в стороны. И при этом он не переставал атаковать – удары меча, всполохи пламени, иглы из мрака, различные черви, лезущие из рук на его врагов, и самое главное – резкие взмахи серповидными лезвиями на многосуставчатых лапах.

Освальд действительно не был человеком. Он, и даже думаю, что можно сказать «оно», оно сражалось сразу с пятью бойцами, которые даже по отдельности могли дать жару небольшому отряду противников, а он… оно даже не то что едва успевало защищаться. Освальд атаковал, и ранил в ответ.