Впереди появилась темная точка. Чем ближе — тем лучше видно, что это, вообще-то, карета. На мой неискушенный взгляд, сравнительно богатая и красивая, со всякими там кривыми в оформлении, легким серебряным отблеском и высокой крышей. Чуть позже и лошади показались — они паслись сами по себе за каретой, без всякой видимой тревоги щипая с земли траву.
— Кровью пахнет, — негромко сказала Эльза. — И правда, еще свежая.
— Что-нибудь еще чуешь? Кого-нибудь?
Она изо всех сил втянула в себя воздух — тут и ветерок аккурат в нашу сторону дул. Затем скривилась, схватилась за грудь, медленно и осторожно выдохнула. Хотел подхватить ее за плечо, но волчица выставила руку:
— Я… нормально, — пробормотала она. — Кольнуло сильно… Пахнет потом лошадиным и… И людьми, похоже. Вроде тебя, только совсем не так привлекательно….
Ремарку насчет привлекательности я пропустил мимо ушей, а вот то, что учуяла людей — это любопытно. Может, конфликт между кем-то из местных? Если так, то значит, что мы вплотную к цивилизации подобрались, раз уж тут на каретах раскатывают. И, значит, достаточно следовать в ту же сторону — и куда-нибудь, да доберемся.
Надо только все полезное с тел и багажа забрать. Им уже не понадобится.
— Держись позади и береги дыхание, — сказал я. — Мы сами все осмотрим и позовем, если безопасно. И не спорь. Садись!
Недовольно надув щечки, Эльза все-таки соизволила приземлиться задницей на землю. Я же ускорил шаг и чуть изменил направление — в подобие цепи встать, вместе с альфой. Такая-то цепь из двух человек, ага. Ну, привычку кучковаться из меня в учебке вышибли хорошо…
Поравнялись, продолжили. Неторопливо, с чувством, толком и расстановкой. Волчонок благоразумно семенила позади, так что о ней беспокоиться не нужно было.
О, вот и тела видно. Один, оказалось, кучером сидел впереди кареты, еще двое живописно развалились у колес. Кучер просто в одеждах, болотно-зеленых и с коричневыми сапогами по щиколотку, другие же явно были солдатами — на груди герб вышит, на головах шлемы железные, и мечи так и остались сжимать.
Почему-то — нетронутые. В карету двери нараспашку болтаются, с обеих сторон, так что она насквозь проглядывается, а вот тела будто бы как упали, так и остались. Будто не обыскивали.
Сойдет? Сойдет.
— Проверь их, — приказал я альфе. — Загляну внутрь.
Молча кивнув, волчица быстрым бесшумным шагом ринулась к телам. Я же, заметно громче, подскочил ко входу в карету.
Запрыгнул с разгону на подножку, взглянул внутрь. Хиленький полумрак — пусть крыша и есть, солнечные лучи услужливо залетали через распахнутые двери и небольшие окошки. Полный беспорядок. На полу валялся всякий-разных хлам в виде одежд, пузатой кожаной сумки, а венчала все это безобразие перевернутая тарелочка с чем-то непонятным, но, определенно, сладким. У стен, по ходу и против ходу, были обитые шелком сиденья, над ними висели серебристые побрякушки — птички, цветочки, все в таком духе.
И никого. Пассажиров на земле как-то не наблюдается, так что их наверняка утащили с собой неизвестные налетчики. Значит, экипаж этот полностью наш на разграбление.
Не, можно попробовать обратно лошадей привязать и поехать, промелькнула такая мысль. Но я ни малейшего понятия не имел, как это делается вообще.
— Что там с ними? — спросил я в сторону.
— Все мертвы, у всех горло перерезали, — ответила альфа. — Больше ран не видно. Хорошо сработано, аккуратно.
— Еще посмотри. Не может же быть, что кто-то к каждому сзади подкрался и прирезал.
Сам же завалился внутрь кареты, бесцеремонно топчась по разбросанной одежке. Сплошные кружева да шелка белоснежные — ехала тут женщина, видимо. Ну, понятно это было не только по виду одежды, но и по ее количеству. Много.
Логика мне подсказывала, что под сиденьями должны прятаться багажные отделения. Откуда-то ведь весь этот хлам появился. И там вполне могло остаться чего-нибудь для нас ценное. Еда, питье — ну и, если повезет, немного пропущенных при разбое денег. Мы ж в люди идем, с нищими голодранцами разговор никто не поведет.
Так что сперва я поднял сиденье, которое спиной к ходу движения. Пришлось слегка повозиться, чтобы понять, как его закрепить — но справился. А внутри и в самом деле были три сумки, занимавшие весь объем. Две выпотрошены, третья просто открыта и внутри немного пошарились.
Одежда. Разумеется, все это исключительно под бесполезные тряпки. Может, и красивые, но для нас оно — бесполезное барахло, не считая самих сумок.
— У каждого только одна рана — горло, — сказала альфа, появившись в дверном проеме. — Одежда целая, без дырок.
— Ладно. Залезь на крышу и следи за округой. Не хочу, чтобы к нам подкрались так же, как и к ним.
Кивнув, за парочку ловких движений волчица вскочила сперва на крыло, затем гулко шлепнулась о крышу. Вместо нее в проеме появилась мелочь, которая, целеустремленно пыхтя, вскарабкалась внутрь и моментально устремилась к лежавшей под тарелочкой сладости. Пришлось ее перехватить:
— Не ешь с пола! Сейчас тут все осмотрим, и, если чего найдем, дам тебе сразу и первой. Так, займись пока вот чем — вот эту штуку так же подними, как эту, — я указал сперва на опущенную, а затем на поднятую сидушки.
Надув щечки, волчонок фыркнула и полезла смотреть, чего там да как. Моментально погрузилась по пояс в багажное отделение, одни только ноги с хвостом видны, и, по звукам, стала шарить в сумках.
Ну, чем бы дитя ни тешилось, лишь бы в розетку не лезло.
Сам выбрался наружу, поморщился от яркого света. Двинулся сам на тела взглянуть, более… цивилизованным взглядом. Насчет ран поверил уж без дополнительных вопросов, но всякое интересное волчица могла попросту не распознать. Вот, скажем, гербы.
Подошел к тому убитому, что ближе. На лице застыла испуганная гримаса, кровь окрасила нижнюю челюсть с шеей в багровый оттенок. Уже успела подсохнуть и начать шелушиться. Одежда, разумеется, тоже пострадала, вся в пятнах. Но герб вполне себе виден: квадрат, в нем от угла к углу скрещенные копья, по центру щит, а сверху и снизу по грубому силуэту птицы с расправленными крыльями. Солдаты какого-нибудь фрайхерра, или вроде того.
На поясе обнаружился кошель, в котором таилось богатство — крохотная, с ноготь большого пальца, серебряная монетка, и пяток медных, уже побольше. Черт его знает, что за это можно купить, но кошель немедленно перекочевал ко мне. Вместе с поясом. Благо, до него кровь не дотекла.
У штанов оказались карманы. Пустые, не считая тонкой коричневой пластинки, от которой откровенно несло табаком. Не слишком-то нужная штука, когда волчицы на моей стороне — но прибрал. Взглянул с интересом на сапоги, но решил, что не к спеху.Кое-как разжав пальцы, сумел освободить меч — поднял, примерился поосторожнее. Не такой уж и тяжелый, плюс внушает чувство того, что можешь дать отпор. В моем исполнении этот отпор смотрелся бы нелепо, но прихватить не помешает, так что перевесил ножны себе, туда же меч и сунул.
Следом осмотрел оставшихся. У второго солдата тот же набор, только монетки все медные. Вот у кучера нашлось кое-что интересное — спрятанная за пазухой бумажка. Грубая, желтая, комковатая и неоднородная, но все же бумажка. На ней…
А хрен его знает, чего на ней. Язык незнакомый, почерк угловато-скоростной. По форме походило на что-то официальное — вот заголовок, вот основной текст, вот ниже подпись.
— Я смогла! Смотри! — радостно крикнула из кареты волчонок.
Следом раздался пронзительный, перепуганный женский визг. Не ее голосом. Длился он пару секунд, после чего резко оборвался. Чего-то стукнулось о стену кареты так, что ее покачнуло — и из двери вывалилась молодая полуголая девица. Оглянулась бешено…
И рванула просто в поле. Напрямик. Не особо-то быстро, на самом деле.
Проводил ее взглядом несколько секунд. Затем обернулся к альфе. У той уже охотничий инстинкт взыграл — сидеть сидела, но взгляд приклеен к спине девушки, хвост замер в воздухе и поза такая, что сорваться из нее в бег будет делом мгновения.