Теперь все ощущалось как… массаж. Нормальный! И совмещенный с медицинскими нуждами. Довольно-таки сомнительное удовольствие, когда на спине проходятся по каждой косточке и мышце, прикладывая ровно столько сил, сколько нужно — а на груди безжалостно давят туда-сюда, подправляя позиции ребер. И не только снаружи, но и внутри. Густые жгуты шарили где-то под кожей, струились по легким, отчего тянуло раскашляться.

А кашлять я не мог. Оставалось только терпеть. Думаю, то же самое происходило и с ногами, их закрепляло в своеобразной шине. Чувствовать не чувствовал, но логично же.

Оставалось только висеть и терпеть. И ждать. Чего-нибудь. А ожидание, когда тебя от внешних чувств отрезали, это та еще пытка. Массаж кончился, ребра, похоже, тоже в нормальное положение впихнули, боль потихоньку сошла на нет…

Я заснул. И проснулся. И заснул снова. И проснулся. И так далее. Словно в горячке, со взлетевшей температурой, когда барахтаешься на границе сна и яви, не в силах загнать себя ни туда, ни туда. И сны совершенно пустые — не считая странного чувства чужого присутствия.

Мне-то обычно в таком случае снится нечто громадное, рядом с чем я кажусь невероятно крохотной хренью. Атом и небоскреб — вполне верное сравнение. В этот же раз…

Кто-то был за моей спиной. То далеко, то так близко, что я, казалось, чувствовал дыхание на шее. С разных сторон, сверху и снизу, только не спереди. И постепенно, к этому присутствию прибавлялось кое-что другое — сны краснели. По космической тьме растекались красные прожилки, толстевшие и заполнявшие пространство.

Очередной раз — и теперь красным было все. И незримый незнакомец показал себя. Незнакомка. Та красная слизь. Мы были лицом к лицу, и в широко раскрытых, полупрозрачных глазах каким-то образом читались мольба, злость ярость и уныние.

— Помоги… — прошептала она.

Один сон лучше другого. Лучше бы так и болтался в темноте.

— Добей меня… — тихий шепот из сомкнутых губ. — Накажи ее…

И снова, и снова, и снова. По кругу — куда бы я не смотрел, всюду перед глазами висело красное полупрозрачное лицо, глядящее на меня с мольбой и ненавистью и болью. Иногда оно распахивало пухлые губки, и тогда шепот превращался в истеричный крик.

Просто кошмар. Игнорируй, это просто очередная выходка твоего бессознательного.

Сложно игнорировать, когда это длится эдак с полторы вечности.

— Ты кто? — с трудом сказал я.

И обнаружил, что из сна вернулся в реальность. Они, на деле, не слишком-то отличались — разве что густые «реки» в слизи в очередной раз массировали мне мышцы. Хоть какие-то ощущения. Настолько яркие, что я какое-то время просто ничего не делал, ничего не думал, висел и наслаждался прокатывающимися по телу волнами. Но удовольствие длилось недолго.

Когда массаж закончился, я открыл глаза. А передо мною в слизи парил белоснежный, отполированный череп, к верхушке которого еще крепились как-то длинные каштановые волосы. Субстанция вокруг него была гуще окружающей, так что череп оказался в подобии головы. Все с тем же миловидным лицом.

Подумаешь, видно провалы глазниц и носа. И скалится всеми зубами, за полупрозрачными губами и «кожей».

— Я — это она, а она — это я, — донесся приглушенный голос. — Я жива, но хочу умереть. Освободи меня от этой пытки! Убей мою мучительницу! Освободи! Убей! Освободи! Убей!

— Боюсь, я не в состоянии… — осторожно начал я, но меня тут же перебили.

— Часть меня, той меня, теперь в тебе. Я почти вылечила тебя, осталось лишь немного, осталось лишь твое согласие помочь мне! Освободи! Убей!

Лицо ее искажалось в ярости и муке с каждым словом, голос волнами прокатывался по телу. Будто разом «говорила» вся масса слизи.

А я, едва дошел смысл ее слов, захотел вздохнуть. Или смачно сплюнуть. Только не мог ни того, ни того. Вот надо же, скотина желейная! Считай, за яйца взяла — или соглашайся и помоги, или откажись и останься с ней. И не факт, что в последнем случае от меня не останется лишь такой же выбеленный, обглоданный скелет.

Не, я-то помочь не против. Постановка всего вопроса меня возмущала. Да и тем более — а как проконтролирует?

— Помогу, — решительно сказал я. — Только верни мне ноги.

— Спасибо! Спасибо! Спасибо!

Теперь загустела нехилая такая часть слизи, складываясь в обнаженное женское тело, точно такое же, которое хладнокровно разделал парнишка лисицы. Череп все так же плавал в голове — и все это тело крепко меня обняло, да еще и с ногами. И губами припало к моим губам… Где там шарилась ее ладонь — очевидно.

Непослушными руками я оттолкнул девушку от себя:

— Лечи. И вываливай свои предложения, как мне все это провернуть.

Ехидная улыбка расцвела на ее лице:

— Только не думай, что сможешь меня обмануть! Если обманешь, если мерзкий монстр останется бродить по миру, если я останусь «жива», — к интонации отвращения прибавилась пробежавшая по ее телу дрожь. — Тогда я отниму у тебя возможность ходить! Возможность чувствовать! Возможность быть мужчиной!

Ну разумеется. Шантаж. Кто знает, что она попросит позже? Вот и я не знаю. Но это лучший краткосрочный вариант — да и, похоже, очень даже единственный.

— Я уже согласился. Теперь делай свое дело.

— Попробуй пошевелить ногами, — радостно воскликнула она.

Ну, я и попробовал. Сперва пришлось вспомнить — а как, собственно, это делать. Мне и руками-то двигать было сложновато, что косвенно обозначало, что я тут давненько без движений бултыхаюсь.

И… раз! Аккуратненько подал команду на поджатие колена. Иначе это не обозвать. Вроде и частью себя должен управлять, а вроде и подзабыл как.

Безрезультатно. Я все еще ничего не чувствовал. Не повод сдаваться — но пойти другим путем. Вытянул правую руку вниз, до бедра, и стал пощипывать кожу, чтобы проверить, вернулась ли чувствительность. Медленно, тщательно. Там где было — там и было. Вот к невидимой линии посредине бедра приближаться было страшно, я ведь помнил, что там буквально резкая отсечка.

Ниже, ниже… Вот она черта отсечки…

Мог бы — выдохнул бы радостно. Есть контакт! Одновременно и приглушенный, и, с растерянной привычки, очень чувствительный отклик зажатой между длинными ногтями кожей. Останавливаться не стал, опустился вдоль ноги так низко, как смог.

Все работает!

Оставалось только ноги разработать, но это особо сложной задачкой не казалось. Всего-то — непослушными руками подтянуть к себе хлещущее ощущениями колено, одновременно пытаясь поджать его подзабытым движением. Затем оттолкнуть. Затем повторить. И с другой ногой. Короче, хоть какое-то занятие, и нырнул я в него с головой.

— Она меня не боится. Она думает, что я на поводке. Она ошибается, — заговорила в какой-то момент слизь, болтаясь рядом со мною в загущенной форме. — Печать чистоты сохранила мой разум, пусть и повредила его. Ты помог мне выбраться из животного состояния. Я не одна из них, никогда бы не позволила себе стать одной из них!

— Рад за тебя. Расскажи, как она тебя убила и чего от нее ждать.

— Она быстра, ловка и коварна. Она налетела на меня из-за кустов и всадила тесак в шею. Она держала меня в сознании, пока отрубала голову. И после — тоже.

Отмечено. В ближний бой — не вступать. Есть только одна ма-аленькая проблемка — у меня, блять, в распоряжении только ближний бой и есть! Вся снаряга осталась у рогатых, и сам я не слишком-то в рукопашном. Вооружиться чем-нибудь длинным надо, это дело понятное.

Как бы эта лисица не выглядела обычной зрелой женщиной в самом соку, к предстоящей схватке стоило подойти максимально серьезно. Да и пацана ее со счетов нельзя сбрасывать. Застать бы их в процессе и врезать первым, но тут как повезет.

Упражнения давали плоды. Я уже более-менее уверенно сгибал колени, вот бедра еще поддавались с трудом. Несколько раз засыпал, оказываясь в теплых красных объятиях, просыпался, продолжал работать. Не задаваясь вопросами вроде «почему не хочу есть и пить» и «почему не хожу по нужде» — думаю, слизь взяла эти дела под свою опеку.