Разумеется, тело тоже водрузили на стол, вплотную ко мне. Оно ж теплое еще!

— А это… кто? — спросил я.

— Это — мразь, мерзкая, грязная похитительница! — все тем же милым-милым родительским голосом ответила лисица, положив руку на живот мертвеца. — Только представь себе — чародейка, да еще и девственница с печатью чистоты, которая едва-едва не похитила мою любовь! И еще, представляешь, сказала, что это я его выкрала у какого-то там герцога! Вот я и наказала ее примерно, а голову скормила слизневому концентрату, чтобы вырастить себе красную слизь.

Короткий взгляд — ну да, полупрозрачная, колеблющаяся красная фигурка очень походила на убитую. Один в один, насколько я мог видеть. Даже сложная татуировка над пахом проглядывалась.

— Правда выкрала? — ляпнул я.

— Ну и что! А мне тут хорошо! А я ее люблю крепко-крепко, и никому нас не разлучить! — закричал пацан, прижимаясь к лисице. — Я хочу остаться с ней, а не возвращаться! Мы друг друга любим!

Хвостатой опять пришлось потратить немного времени на то, чтобы его успокоить. Я же успел подумать. И ничего хорошего не надумал — тут и синдром привязанности к похитителю, и кусочек нравов конкретно этой ушасто-хвостатой особи. А меня тут точно на органы не разберут?

— Так мертвец-то нам зачем?

— Я возьму у нее кусочек спинного мозга, отрежу кусочек твоего и поставлю взамен, глупышка! — ответила лисица. — А остальное пойдет на корм слизням, которые помогут ему прижиться и в целом раны залечат. Лучше, конечно, кормить их кое-чем другим — но твоим подружкам это не понравится. Придется слизням довольствоваться мясом и костьми.

За-ши-бись. Обстановка, методы — все на высшем уровне. А хрен с ним, поехали!

— Так, может, начнем уже? — твердо предложил я.

В ответ лисица выудила из-под стола два ножа. Один крохотный, перочинный. И, мать его, тесак, в пару моих ладоней в длину. Положила их на стол. Подышала на руки, протерла о распушенные хвосты. Перевернула меня на живот.

— Ой, а это что?

— Штука, чтобы ноги работали. Как видно, больше не помогает.

— Ясное дело не помогает, всю магию из нее вымело! Даже не понять, что там было изначально, тц!.. Уберу-ка ее. Эй, вы двое! А ну-ка, подержите его, чтобы не дергался!

Ниже середины бедра я ничего не чувствовал, верно. Только копчик — куда выше. Так что я сжал зубы и молчаливо терпел, когда эта психопатка вырезала имплант нервного моста. Я даже на несколько секунд переосмыслил свое отношение к пойлу сестер Хару — дрянь дрянью, но обезболивало вполне себе. Ничего. Переживу.

Спустя заметное время, лисица беспечным движением выбросила окровавленный имплант, куда-то в сторону слизней. Затем перевернула обезглавленное тело на живот — и стала с добродушной, легкой улыбкой вырезать у погибшей кусочек позвоночника.

Может, стоило перебить всех еще при встрече с паучихой и ползти себе по лесу? Сейчас такая перспектива выглядела не такой уж безрадостной.

Держа в руках отрезанный кусок, лисица плавным, размеренным шагом направилась к слизням. Подошла к красной, без лишних слов зачерпнула у нее из живота — и, с белесым позвоночником в правой и тягучей красной жижей в левой, вернулась обратно ко мне. Все такая же спокойная, совершенно не напряженная, будто обед для своего парнишки готовит. Он-то с восхищением за ее действиями следил, пусть и мрачнел, едва мы встречались взглядами.

Он мне явно не помощник. Хотя… Если так хочет, чтобы я свалил отсюда поскорее и перестал привлекать к себе внимание его «мамочки» — можно попробовать на этом сыграть.

Только сперва надо до этого дожить.

Операция продолжилась. Лисица, по ощущениям, просто сунула замену в огненную дыру на месте моего копчика, а затем щедро плюхнула сверху прохладной слизи. И отступила на шажок, сложив руки на груди.

А я — ну, пытался дышать и не орать. И в сознании удержаться, что сложновато, когда глаза черным затягивает. Тут даже не подрыгаешься, потому что сестры Хару крепко прижимали меня к столу. Ребра были недовольны.

— Вот, почти все! — раскатистым перезвоном сказала Масами. — Сейчас немного подождать, пока схватится, и можно переносить в бассейн. Любовь моя, будь так любезен — разруби эту мерзавку на части, да раскидай слизням. Красной дай побольше, и, обязательно, сердце. Только вот эту дрянь срежу…

Итак, лежу я, зубы скоро крошиться начнут от того, как их сжимаю, тушка болит, в глазах темно, а веселье-то продолжается!

Взяв маленький ножик, лисица перевернула убитую обратно на спину и с теплой улыбкой стала… срезать татуировку. Вот натурально, разрез, затем аккуратные, отделяющие кожу и мясо движения пошли — скальп. Справилась она быстро. Держа кусок кожи в паре пальцев, да на вытянутой руке, она понесла его к сундукам.

Тут в дело вступил парнишка. Спокойно так, привычно, ни следа колебаний — взял тесак, примерился на глазок. Хрясь! Кровь брызнула, запачкав ему белую рубаху, на лицо попала. А он давай продолжать, будто свинью разделывает, а не человека. И на меня поглядывал, мельком-мельком, ухмыляясь уголком рта.

Сдается мне, в этой пещере самый адекватный — это я. У меня-то тормозов побольше будет.

Масами вернулась и стала наблюдать за парнишкой. Даже помогала — «вот сюда нужно, тут сустав», «ты ж мой умелец!» и прочие фразочки стереотипной в какую-то не ту сторону матери. В штаны хоть ему на месте не полезла, и то хорошо.

Энное время спустя, когда добрая половина тела уже ушла на корм слизням, а стол весь пропитался кровью, лисица соизволила обратить внимание вновь на меня:

— Думаю, достаточно. Несите-ка его в бассейн к красной.

Понесли. Спиной вниз. Вроде бы, на пол ничего не шлепнулось — так что в какой-то мере операция удалась. У бассейна лисица сделала парочку жестов пальцами, и слизь разом обмякла, девичья фигура расплылась и исчезла в остальной слизи. Бассейн снова был по самый край.

— Кладите на спину, голову пока держите в воздухе.

Пока?!

Наощупь слизь оказалась… несколько приятнее, чем ожидал. Теплая, густая, обволакивающая. И сунули меня в нее по самое горло — а перед моим лицом вспухло лицо девичье, которое с интересом меня рассматривало.

— Сейчас добавим синей, чтобы легче привык дышать, затем пару ведер зеленой… — сказала лисица, будто проговаривая рецепт пирога.

И не успел я голову повернуть, как на эту самую голову плюхнули ком голубой слизи, которая моментально затянула мне все природные отверстия. Р-раз — и все перед глазами плывет, с голубым оттенком, а в уши, рот и нос упорно лезет теплая, пресная хрень. Лезет и лезет, лезет и лезет, не вдохнуть…

— Не дергайся, мальчик мой. Пусть ее в себя, дай ей проскользнуть в горло, и сразу же станет легче! — донесся приглушенный голос.

Сказать легко. Только вот тушка моя активно боролась за жизнь, и я ей в этом волей-неволей помогал. Расслабишься тут!

Но когда задыхаешься, то волей-неволей заглотнешь — так люди и тонут. А в моем случае в легкие потекла голубая жижа. И да, стало полегче. Очень странное ощущение. Когда весь организм так и тянет дышать, когда самому хочется взять дыхание под ручное управление — а оно, как бы, и не требуется. Не задыхаюсь.

— Хороший мальчик! Так бы сразу! А теперь — поспи, тебе нужно отдохнуть. Лечение займет время, слизни — девочки неторопливые, но кропотливые.

Я уж ожидал, что опять какими-то средствами вытолкают в бессознанку — но нет. Просто болтался я в жиже, без единой капельки сонливости, и чувствовал, что ничего особо-то и не чувствую. Наверно, так и ощущается камера полной изоляции.

Звуки стихли — сестры, лисица и ее пацан ушли. Перед глазами неторопливо колыхалось нечто красно-голубое, с редкими зелеными прожилками. Я завис, не касаясь ни одной стены бассейна, и только стук собственного сердца да гул крови были со мною. Ненадолго.

Какое-то время спустя, жижа начала двигаться. Сгущаться, давить на меня — и глядеть, сформировав в своей глубине все то же лицо. Подозреваю, что обезглавленной девушки.