— Зачем тебе туда? — тут же ощетинилась мураш. — Что ты там будешь всю ночь делать?

Я окинул ее усталым взглядом. Она немедленно подобралась и вытянулась, глядя снизу вверх как насупившийся ребенок. И руки на пояс поставила, и грудь выпятила.

— Спать. Без удобств, зато вместе.

— Но зачем? Почему? У нас есть свободное место, можно заселить тебя… да куда угодно, кроме покоев принцессы!

— И я, из «куда угодно», выбираю именно яму с моей хвостато-ушастой мелочью.

Мураш сдалась и обреченно кивнула. И уныло, откровенно неторопливо отвела меня к солдатским запасам, откуда я без зазрения совести упер фруктов, и воды в свой бурдюк набрал. Тащить сложновато — так то ж не одному мне! Сомневаюсь, что волчонка хорошо тут кормят, добавка ей в любом случае не помешает.

По пути в камеру, недовольное бурчание мураша достигло своего апогея. Настолько, что она попыталась даже прибегнуть к методам паучих. Неловко пыталась телом светить, бросала довольно-таки однозначные замечания насчет того, с кем мне на самом деле нужно жить и проводить время. Ничего серьезного короче, и никаких реальных поползновений.

Кроме попыток взяться за руку, ага. Или влезать под руку. Но я на провокации не поддавался, так что, когда мы пришли, она уже порядком разозленной была. Пыхтела аж.

— Я надеюсь, — сказала она, когда мы подошли к «тюрьме», — Что твою мохнатую тварь все-таки возьмут и отправят на арену! Ох как надеюсь, что королева решит все-таки полюбоваться на схватку! А может, это ее муж захочет посмотреть!

— Не советую. Зрелища не будет, — сухо ответил я. Затем повернулся к стражам тюрьмы, двум мурашам-солдатикам с копьями наперевес. — Впустите. Я буду ночевать с пленницей, с волчонком.

— Но она же еще маленькая! — синхронно ответили эти две…

— Да не в том смысле, дуры озабоченные. Открывайте уже, мне еще поесть надо.

Повинуясь неохотному кивку сопровождающей, они освободили в проход и пустили меня внутрь. С утра тут ничего и не изменилось, разве что светлячки померкли да свет на более теплый поменяли. А так — все та же комната высотой в два метра, в которой ровными рядами были вырыты ямы-камеры, для тех, кто попадется. Сверху эти ямы были накрыты деревянными решетками, придавленными камнями, так что сбежать не выйдет. У меня с мелочью уж точно, а местные тварюшки — могли бы и попытаться.

Когда спустился, волчонок встретила меня радостным тяфканьем и подпрыгивала до тех пор, пока я не выложил свой груз на землю и не взял ее на руки. После чего принялся почесывать, под аккомпанемент довольного фырканья.

— Ты здесь! Ура! — выдавала она порой. — Мне так одиноко было…

А наверху наверняка завистливо скрипели зубами мураши. Может, и нет — но такая картина выглядела достаточно забавно, чтобы в нее хотелось верить.

Утро — дело такое себе. Волчонок мне все ноги отлежала, потому как на коленях спала. А когда не спала — носилась по яме, отчего весь сон был сплошными урывками.

Разбудили нас мураши. Послышался приказ, заскрипела накрывавшая яму решетка. Только глаза продрать успел, а сверху нависала уже бодрая морда все того же муравья, которая меня вчера сопровождала. Бодрая и слишком уж довольная, с ехидной улыбочкой.

— Пора вставать! — крикнула она. — Хватит спать и лениться, сегодня свадьба нашей принцессы!

— Передай ей, что я очень за нее рад и желаю счастливого долгого брака, — прозевал я, потягиваясь всем телом. — Вы там со списком вчерашним разобрались уже?

— Еще утром, на восходе. Все подлые обманщицы убиты, наша армия очищена и лишь окрепла!

Вместо ответа я поймал пробегавшего мимо волчонка, поднял на руки и сунул ей яблоко. Мелочь вгрызлась в него, чавкая, урча и помахивая хвостиком. А сам же попил воды, смывая изо рта противную сухость.

— Вылезай! — крикнула мураш. — Только ушастую оставь, мы о ней позаботимся, хе-хе!

Так. Если вот до этого все было нормально, то неуместный, неуклюжий смешок меня как-то напряг. Достаточно напряг, чтобы я ой как не хотел оставлять мелочь на попечение мурашам.

— И куда пойдем? — ответил, чтобы потянуть время.

— Вернулись фуражиры! Нужно вычистить всю подлую гниль из их рядов! А затем принцесса велела привести тебя на церемонию, познакомить с мужем и чтобы ты с ними все праздник провел. Церемония, парад, схватки на арене… Потом она скажет, что будет дальше.

И снова — арена. Логическую цепочку тут составить нетрудно, так что с волчонка глаз спускать нельзя. Вот совсем. А раз так — придется с собой таскать. Чисто технически, никакого права на это у меня нет, только не плевать ли? Я тут важную работу делаю, сегодня последний день — так что пусть к черту идут.

«Потом она скажет, что будет дальше». Ага. Интересно, а кто там на кого больше влияет? Муженек на свою невесту, или наоборот?

— Сейчас поднимусь, — ответил я. — Но она будет со мной. Я посещу вашу церемонию, для приличия, а затем мы уйдем.

— Нельзя!

— Можно. Захлопни свой ротик и отойди в сторону.

Заинтересованно следившая за разговором мелочь фыркнула. Мураш же стала воздух ртом хватать, затем надулась, обернулась бессильно. Там за ней наверняка стражники тюрьмы стояли, только чего они ей скажут-то? Да ничего не скажут.

— Но нельзя! А как же арена…

Ага, проболталась, скотина!

— Мы с принцессой договаривались о том, что я заберу волчонка с собой в целости и сохранности. И этот пункт не обсуждается. Никакой арены.

— Но она сказала, что так пожелал ее муж…

— Да мне как-то плевать, — пожал я плечами. — Спускай веревку, я вылезаю. Иначе хер вам, а не гниль вычистить.

Поколебавшись еще с минут, скрывшись из виду и, судя по звукам, навернув парочку кругов вокруг ямы, мураш все же показалась вновь, скинув эту самую веревку. Белоснежный паучий шелк, узлы, чтобы держаться было удобнее. Обычная штука.

Усадил волчонка на спину и залез. Правой рукой пользоваться все еще так себе, но раз надо — перетерпел боль и слабость. Как оказался наверху, так сразу сунул мелочь себе под мышку. На плечах ей не покататься, потолок слишком низкий, отпускать бегать одной опасно, а так и при мне всегда, и не напрягает особо. Она ж легкая.

— Правильное решение, — сказал я недовольной муравью. — Это моя девочка, и решения о ее судьбе могу принимать только я. Теперь — веди к рабочим.

Мураш чего-то попыталась сказать, рот парочку раз открыла и закрыла, а затем только рукой махнула и посеменила лапками к выходу из тюрьмы. Охранникам было плевать, только любопытствующими взглядами сопроводили, да и все. Они, кстати, тоже были при параде — хитин с оружием отполированы, чистенькие, без единого пятна.

Готовятся, что сюда молодожены заглянут? А вот хер им, парочке этой.

Спустя метров двести я понял, что волчонка нести под подмышкой не слишком-то удобно, но деваться некуда. Только рукой шевелить туда-сюда, чтобы нигде не пережимать.

Сама работа по обнаружению мимикрирующих паучих, как и вчера, оказалась простой. Да даже проще! Рабочие ведь тоже по случаю праздника себя отдраили, пусть и не прекращали делом заниматься, так что ленивых паучих было выделить еще проще. Плюс десять голов в копилку. Лично я никакого ажиотажа среди мурашей уже не вызывал, зато вот гиперактивная мелочь, которая тянулась буквально ко всему подряд и все время норовила выпасть из рук — их привлекла. Не в положительном ключе, нет. Дай им волю на минутку — попытались бы кирками своими распотрошить.

Или забить касками. Ебучими желтыми строительными касками, слишком уж нормальными и привычными, надетыми на головы «кентавров» с муравьиными жопками и антеннами. Я в итоге все-таки спросил, откуда они взялись.

— Это из слюны тли, — неохотно ответила бригадир рабочих. — Камень не страшен, но такую вкуснятину пускать на это… Их ведь даже не съесть теперь!

И ее поддержали легким, едва слышным ропотом. Я же решил не представлять, как тут может выглядеть тля, и сразу выбросил из головы все нечеткие картинки, успевшие там появиться.