Они помолчали, переваривая все, что услышали и рассказали. Потом Соня приподнялась и посмотрела на Диму.
— Дим, а как же Елагин? Вдруг он узнает, что я была сегодня тут?
— Соня, — Дима погладил ее по щеке. — Во-первых, Елагину сейчас так зажали яйца, что ему точно не до нас. Во-вторых, теперь, когда ты рядом, мне уже плевать. На Елагина, и на всех остальных. Главное, что я тебя нашел, Соня.
Затем поцеловал ее глубоким медленным поцелуем, вкладывая всю свою любовь и тоску.
Они целовались долго и медленно, наслаждаясь друг другом, наконец-то встреченные после стольких дней и ночей, наполненных тоской и страданием. По мере того, как продолжался поцелуй, они чувствовали, как начинает разгораться пламя страсти, что они хранили и берегли друг для друга. Вот только, если Соня думала, что больше никогда и никому не будет принадлежать, то Дима-то точно знал, что найдет любимую, и все время разлуки рисовал в голове такие чувственные картины, что стояк его мучал чуть ли не круглосуточно. И теперь он жаждал реализации каждой из фантазии.
Дима перекатился так, чтобы Соня оказалась лежащей на спине, а он сам сверху. Не прерывая поцелуя, Дима начал расстегивать пуговицы на пиджаке Сони, уже второй раз за вечер. Но теперь им не было нужды торопиться. Дима смаковал каждый сантиметр тела Сони, которое открывалось его глазам. Расстегнул пиджак и спустил его с плеч. Соня приподнялась, помогая стянуть рукава, и Дима отбросил ткань прочь. Он смотрел на грудь Сони, которая заходилась от учащенного дыхания, видел острые коричневые соски, которые явно и темно проступали под тонким кружевом лифчика. Член его встал с самого начала прелюдии, и Дима стянул с себя трусы, которые надел, прежде чем рухнуть на диван, утащив за собой Соню.
Соня смотрела на Диму, и вновь у нее появлялось впечатление, словно она видит впервые его нагое тело. Настолько Соня не могла налюбоваться Димой. Свет из бра падал мужчине со спины, очерчивая мощный силуэт, который словно заслонял собой весь мир. Так ведь Дима и стал для Сони всем миром. Настолько он заполнил собой сердце, душу, мысли и разум, что теперь Соня знала, что ни за что не сможет пережить, если их разлучат снова.
Дима медленным движением снял с Сони юбку, и она приподняла бедра, помогая ему. Дыхание Димы перехватило и член возбужденно дернулся от вида Сони в лифчике, чулках и без трусиков, которые, кстати, все еще лежали в кармане его брюк. Дима смотрел на тело, которое для него было любимым, а потому совершенным. Не смотря на то, что из-за стресса Соня похудела, Дима все еще жаждал ее. Плечи Сони стали острее, а ключицы выпирали сильнее, как и талия, которая стала тоньше, как и стройные бедра. Но эти черты вовсе не портили совершенства Сони, а делали его невесомее и утончённее. Дима не мог налюбоваться плавными линиями, что красивыми росчерками выделяли упругую налившуюся грудь, с которой Дима, не спеша, с удовольствием, снял бюстгальтер, освобождая их для своего взора. Взгляд его перехватил талию, такую тонкую и хрупкую, словно Дима мог сжать ее пальцами и полностью обхватить. Стройные бедра, которые Дима раздвинул и устроился между ними, тут же обхватили его за талию.
Ладони Сони прошлись по груди Димы, проглаживая каждый мускул, запоминая и осязая каждую крепкую линию этого сильного могучего тела, которое сейчас закрыло ее от всего мира и губы Димы перехватили восторженный стон из ее уст крепким поцелуем.
Далее Дима долго, с любовью, целовал шею Сони, вдыхал армат, по которому так скучал. Аромат этот не изменился, был такой же сладкий и желанный, только был чуть примешан с тонким ароматом дорогих духов, что Соня мазнула за ушками и на шею. Тягучими поцелуями Дима разогревал Соню, которая уже в нетерпении изнывала, громко стонала, вела бедрами, пытаясь завладеть членом Димы, который возбужденно торчал вперед. Но Дима не дал ей этого сделать. Он опустился ниже и захватил губами соски Сони, острые горошины, которые сладко болели от горячих губ любимого, которые так скучали по нему, и теперь тягучей приятной болью звенели от резких укусов мужчины.
Дима ласкал ее груди, облизывал их, полностью, захватывая губами как можно больше кожи, оставляя засосы, красные и яркие на светлой коже. Помечал своими ласками так, как мечтал до этого и так, как намеревался делать всегда, до конца жизни.
Соня не сдерживала криков наслаждения и восторга от ласк Димы. От его широких ладоней, что гладили ее кожу, прикасаясь везде, куда только доставали. От его горячих жадных алчных губ, которыми он целовал ее тело, слизывая сладость кожи с грудей, с плеч, с напряженного живота. Вновь вернулся к груди и терзал их еще более настойчивыми поцелуями, пока его рука спустилась вниз и накрыла ее, увлажнённый от желания и дрожащий от возбуждения, вход.
Когда Дима пальцами раскрыл ее половые губы и прикоснулся средним пальцем к клитору, Соня вскрикнула, выгибаясь в спине и жадно глотая воздух ртом от того наслаждения, что дарили ей сильные пальцы Димы. Он надавливал на бугорок, горячий и розовый, теребил его то сильнее, то медленнее, доводя Соню до края пропасти. Когда она уже не сдерживала громких выкриков и уже готова была кончить, Дима останавливался, и Соня молила его продолжать. Потом пытки начинались снова, от которых Соня забыла свое имя, кто есть она сама, кем она была и что хотела, лишь видела затуманенными глазами перед собой Диму, и только его полыхающий желанием взор удерживал ее внимание.
Еще громче крик вырвался из Сони, когда Дима ввел в нее свой палец. Медленно проталкиваясь в горячее лоно, Дима сам не замечал, как громко протяжно стонет, пока палец входит все глубже и глубже в Соню. Доведя его до конца и чувствуя, как нежные мышцы стискивают его палец и мелкой вибрацией показывают ту агонию желания, в которой находится Соня, Дима вытащил палец из нее. Затем ввел снова, вновь стона вместе с Соней, которая мотала головой на диване и волосы ее, кроткие и платиновые, выглядели как нимб над головой ангела. И сама Соня напоминала ангела, такая красивая и воздушная перед ним, демоном, который сейчас трахает ее пальцем. И от такой ассоциации Дима еще сильнее возбудился, хотя, куда сильнее, ведь уже сейчас член его дергается, а смазка тягучей каплей вытекает из взбухшей головки и капает на живот Соне. Дима ввел палец опять, вытащил. И засунул уже два пальца, сатанея от ощущения тесных горячих стенок, в которые так жаждал всунуть свой раскаленный ствол. Дима не мог остановить себя, поэтому движения его руки убыстрились, входя и выходя из Сони в таком темпе, что Соня могла лишь срывать голос в громких криках, а Дима имел ее пальцами одной руки, пока пальцами второй руки стискивал ее подрагивающую от его выпадов грудь. Дима щипал соски, каждую по очереди, до боли сжимая и прокручивая их в пальцах, чтобы Соня еще сильнее кричала. Затем Дима погладил Соню за подбородок, чуть надавил, заставляя открыть рот, и засунул ей в рот большой палец, который Соня стала с утробными стонами сосать. Соня обхватила свои груди руками и свела их вместе. И от этой картины, как Соня ласкает сама себя и сосет его палец, теряя голову от страсти, Дима чувствовал, что теряет голову сам. Соня громко, утробно протяжено простонала, приподнимаясь на пятках, ближе к его руке, насаживаясь на его пальцы, сжимая их так тесно, что Дима чувствовал каждую мышцу, что дрожали и вибрировали, пока Соня кончала ему на руку, истекая влагой на его ладонь.
Соня шумно, хрипло и судорожно дышала, не чувствуя свое тело своим. Она ощущала сладкий трепет мышц, их подергивание, горячее желанное наслаждение, что охватило ее, когда Дима довел ее до оргазма своими пальцами.
Дима вывел пальцы и Соня тоненько простонала, то ли протестуя, то ли прося еще.
— Сейчас, любимая, сейчас, — пробормотал Дима. Раздвинул ее ноги и закинул их на плечи, наслаждаясь тем, что выполнил свое намерение — оттрахать Соню, пока ее ноги, затянутые в чулки и обутые в туфли, будут болтаться на его плечах.
— Черт, презик забыл, — шикнул Дима. Потянулся к брюкам и вытащил из кармана презерватив.
