Иногда Соня поднимала взор к черному небу, и этот иссиня-чернильный цвет напоминал цвет волос ее матери — Кристины. И глядя в нескончаемые просторы неба, бесконечные в своей долготе и широте, Соня надеялась, что все же матушка иногда поглядывает на свою дочь, а может даже подмигивает ей звездами, и каждый тусклый отблеск светил Соня принимала за знаки, что мама все-таки смотрит на нее. А может, даже в чем-то и гордится. И при каждом своём поступке, в становлении характера, в принятии решений Соня старалась сделать так, чтобы хоть кто-то ею гордился, тем более покойная мать. Соня старалась быть доброй к страждущим, вежливой со взрослыми, не допускать плохих пожелании и мыслей по отношению к кому-либо. Может за это ее мама гордилась бы своей дочерью?
Хотя, когда Соня вспомнила события последнего времени, все, что она творила с женатым мужчиной, краска стыда и удушающее чувство вины топили ее в тинных водах безысходности.
Во время ужина с Сергеем и Димой Соня давала клятву навсегда закрыть для Димы свое сердце. Но как это сделать, если створка уже распахнута, а чувства своевольным непослушным ветром залетают внутрь, заполняют ее, наполняют легкие воздухом, а из головы выветривают все здравые мысли? Но как это сделать, если тот, кого выбирает сердце — самый достойный кандидат, из всех, кого Соня знала и когда-либо узнает? Как захлопнуть свое сердце перед таким мужчиной — сильным, волевым, все еще глубоко страдающим, что не уберёг своего ребенка от беды? Это его страдание иногда читалось в бездонных золотых глазах, в быстрых взглядах на сына, которые Дима кидал, словно убеждаясь, что вот он сын — рядом, ничего с ним не случилось, а все что было, то прошло, и надо стараться чтобы такого больше не повторилось.
Но, в то же время, как открыть свое сердце тому, кто принадлежит другой перед законом и людьми?
Тысячи и тысячи вопросов без ответов бились и завывали в голове Сони за последние дни. А после разговора в Вероникой Степановной эти мысли не перестали взрываться в мозгу Сони, но к ним теперь еще присоединилась боль, глухая боль и сожаление, что все это случилось с Сергеем.
Соня не осуждала Алену за ее поступки, ни в коем случае. И не потому что Соня не знает почему, как и зачем все случилось в ту кошмарную ночь. Соня не осуждала потому, что ей было все равно на Алену. Впервые в жизни Соня встретила человека, к которому не испытывала никаких чувств, ни положительных, ни отрицательных. Алена пребывала в ее мыслях только благодаря Диме и Сереже. А не будь их, даже страдания Алёны, как матери, вряд ли задели бы сердце Сони, какой бы жалостливой и добросердечной она ни была. Может причина в том, что Алену невозможно было представить без семьи. И вовсе не потому что они единое целое, вовсе нет. А потому, что, представив Алену без семьи, невозможно представить ее, как человеческое существо. С настолько чёрствым сердцем, циничным взглядом и подлыми поступками, такой человек не заслуживал ни понимания, ни даже внимания.
«А ты сама? Ты сама стоишь понимания и внимания после всего, что натворила с ее мужем?…»
Соня боялась отвечать на эти вопросы, и вновь и вновь весь ее разум заполнялся и переполнялся мыслями, которые не давали ни спать, ни есть, ни работать…
Очередной смех Линды вывел Соню из задумчивости. Что же это за курьер такой попался, из-за которого Линда все громче и громче смеется меццо-сопрано, грозящим перейти в сопрано с самыми высокими октавами? Да и говорит-то собеседник тихо, словно шепчет бархатистым голосом приятности…
Дверь в кабинет Сони распахнулась и на пороге появилась раскрасневшаяся Линда. Лицо ее пылало и блестело, а глаза сверкали так, словно она только что на пороге увидела Брэда Питта с букетом алых роз и с кольцом в бархатной коробочке, в коленопреклонённом положении.
Линда подскочила к Соне в припрыжку, и горячо зашептала:
— Софи, дорогуша, что же ты молчала-то, а, тихоня такая? Прячешь свое сокровище-то, а? — и пригрозила пухлым пальчиком.
— Линда, о чем ты? — удивленно улыбнулась Соня. — Кого я прятала, от тебя-то?
— Ой, брось, Софѝ! Я прекрасно тебя понимаю, — махнула ладошкой Линда, и зашептала еще жарче: — Я бы такое чудо тоже прятала, чтоб только самой любоваться.
И прыснула от смеха, прижимая пальцы к малиново-розовым губам.
— Линда, ты что-то путаешь. У меня нет никакого чуда…
— Милая, а я тогда кто? — послышался тихий голос у порога, и Соня подскочила с кресла, которое откатилось назад и завертелось от резкого толчка.
На пороге стоял Дима.
Ослепительно-красивый, сногсшибательно-обалденный и дьявольски-обворожительный в черной футболке, светло-голубых джинсах и в серой олимпийке, расстегнутой на широкой груди.
— Дмитрий Алексеевич…
Линда походкой от бедра прошла к двери. Соня даже удивилась, что в ее пухленькой начальнице оказалось так много грации. Дима с самой сладкой улыбкой на устах смотрел на Линду и низким грудным голосом проговорил:
— Линда, вы прелесть. Как я рад, что у моей Сони такая понимающая начальница.
Линда причмокнула губами и подошла к Диме почти вплотную.
— Ну что же вы… И так задарили комплиментами… Оставлю вас, молодых…, - и слегка прикоснулась ладонью к локтю Димы.
Линда выплыла из кабинета, но у двери обернулась. Округлила глаза за спиной у Димы, беззвучно прошептала «Уау!» и сделала жест пальцами, словно сжимает ими аппетитные булочки. Затем пошла в свой кабинет, пока Соня старалась сдержать смех.
Кажется, у Димы были глаза на затылке, потому что взгляд его заискрился, и он тихо прошептал Соне на русском:
— Пойдем отсюда скорее, а не то, боюсь, она уже готовит соус, чтоб сожрать меня на обед.
Соня постаралась не засмеяться. Прижала пальцы к губам, затем подкатила кресло обратно, уселась, и глянула на Диму строгим взором:
— Я вообще-то на рабочем месте и не могу никуда выйти. Вот вы, были бы довольны, если бы меня точно так же кто-то выдернул с урока?
Улыбка слетела с лица Димы, а взор потемнел, когда он тихо проговорил:
— Поверь, не быть довольным — это самое мягкое описание того, что я испытаю, если кто-то посмеет тебя… — размял шею до хруста и процедил: — выдернуть…с урока.
Сердце Сони, которое уже отвыкло стучать спокойно в присутствии Димы, билось громкими стуками об ребра. Ладно взмокли, и Соня облизала пересохшие губы.
Они не виделись с того злополучного вечера, когда Дима…
О, боги милостивые, за что вы послали Соне такую яркую фантазию с самым горячим мужчиной на свете? Ведь из-за мельтешения картин в голове, сейчас Соня не может отвести взгляда от Димы, который тоже смотрел на нее горящими жадными глазами. И в этот момент они оба увидели целый калейдоскоп жарких, потных, алчных и страстных картин.
— Собирайся, — приказал Дима.
— Но…я…
— Я уже поговорил с Линдой.
— Работа… Я не доделала… — лепетала Соня под темным взором Димы.
О, боги милостивые, за что вы отнимаете у Сони язык и стираете слова из памяти рядом с самым горячим мужчиной на свете?
— Линда, — бархатистым тоном проговорил Дима в коридор. — Софѝ думает, что вы будете ее ругать, если она отлучится раньше с рабочего места. Прошу вас, дорогая, убедите ее в обратном.
— Софѝ! — послышался голос Линды. — Дорогуша, конечно, на сегодня ты свободна. Ты и так выполняешь работу за двоих, заслужила отдых.
— Дмитрий Алексеевича, так не делается! — возмутилась Соня. — Вы не можете просто прийти и решить все за меня!
Дима лишь усмехнулся в ответ на это. Схватил соломенную сумку Сони, подошел к креслу, обхватил ее за локоток и заставил подняться.
— На выход, милая. Дважды не повторяю.
Соня выхватила сумку из рук Димы, послала ему самый яростный взор и прошагала к двери с выпрямленной спиной. Дима лишь покачал головой на это показательное недовольство и пошел следом.
Соня заглянула к Линде и благодарно ей улыбнулась. Как бы они ни злилась за самоуправство Димы, ее добрая начальница не виновата в том, что так просто и легко попалась в расставленные сети этого коварного обольстителя. Да он самого дьявола обольстит при необходимости!
