— Софья, вы прелестны, как всегда, — пожилой мужчина галантно прижал к губам пальцы Сони, и напряжение стало отпускать.
— Мирон Семенович, я же подарила вам принтер. А вы все пером пишете, — с легкой укоризной покачала головой Соня, заметив пятна чернил на сухих тонких пальцах старика.
— Эх, Софья, мы старики не понимаем эту вашу новомодную технику. Мы…как вы это называете? олд-фэшн! — Мирон Семенович поднял вверх указательный палец, и Соня засмеялась. Она действительно всей душой любила эту пожилую чету. Такие трогательные в своей старомодной манере поведения и старомодной любви друг к другу даже через сорок лет совместной жизни.
Сонька старалась не отвечать на острый взгляд Дмитрия Алексеевича, но это было очень тяжело. Находясь с ним в тесной комнатке невозможно не замечать его мрачную тяжелую ауру. Какого черта он тут делает? Что может связывать это чудище с такими прелестными людьми? Неужели пришел забрать их добрые души в свою преисподнюю?
— А Дима — сын нашей одноклассницы, — сказал Мирон Семенович. — Заглядывает к нам, когда в городе. А кто этот молодой человек, Софья? Представь нас.
Господи, она так увлеклась зрительными боями с чудищем, что совершенно забыла про очкарика!
— Это Джереми, виконт Беркли! — напыщенно представила Соня парня и устыдилась своего снобизма. Но так ей хотелось утереть нос Дмитрию Алексеевичу! Вон какие люди за ней ухаживают, а то он, какой-то Львов, задирается еще!
— Очень рад знакомству… Очень приятно… Очень рад… — бормотал Джереми, пожимая руки всем в комнате, включая Соню, и она внутренне застонала. Визит обещал быть до-о-олгим.
Теперь уже Джереми стал мишенью острого взгляда Дмитрия Алексеевича. Мужчина смотрел на Джереми так, словно не мог решить, то ли вызвать его на дуэль, то ли по-отечески похлопать парня по плечу и посоветовать не связываться с этой блондинкой с большой головой.
— Ну что ж, время чая, — захлопотала Милена Ивановна. Мирон Семенович выдвинул стул, и таким образом Соня сидела напротив Дмитрия Алексеевича. Джереми сел рядом, а чета Ирисовых расположилась по разные стороны стола.
Повисла тишина.
— Софья, как работа? — поинтересовался Мирон Семенович.
— Все хорошо, спасибо. Кстати, я хотела поблагодарить за рекомендацию, Милена Ивановна, работать с Линдой — одно удовольствие.
Женщина округлила блеклые глаза и в притворном изумлении посмотрела на Соню.
— Ну что ты, Сонечка, я не понимаю, о чем ты…
— Линда раскололась, стоило прижать ее к ногтю, — засмеялась Соня, глядя, как неуклюже ее учительница изображает непонимание.
— Дорогая, даже не пытайся, — скрипуче засмеялся Мирон Семенович, с теплотой глядя на супругу. — Ты же знаешь нашу Соню, ее так просто не проведешь.
— Что ж, каюсь, виновата. Поймали, — в покаянии Милена Ивановна подняла вверх узкие ладони. — Но Линда действительно искала помощницу, и я была в тебе уверена, Сонечка. Ты ведь ни разу не подвела Мирошу, — с этими словами Милена Ивановна повернулась к Диме, который внимательно слушал их разговор. — Софья всегда помогает Мироше с переводами и с заказами. Такая ответственная, — проникновенно сказала Милена Ивановна и положила тонкие пальцы на руку Дмитрия Алексеевича. Какой контраст — белесые пальчики с голубоватыми прожилками вен на темной жилистой руке мужчины.
— Да, я представляю, — пробормотал Дмитрий Алексеевич. Один тяжелый взгляд янтарно-золотистых глаз, и Сонька прочитала в них целую петицию о том, что на самом деле господин Львов думает о степени ее ответственности.
— Так почему же ты все еще работаешь в кофейне, Софья? — спросил Мирон Семенович, откусывая печенье, от чего крошки мелким песком осыпали потрепанную жилетку.
— В кофейне? — резким тоном вставил Дима. Соня ответила Мирону Семеновичу:
— Кофейня для меня запасной вариант. Никогда не знаешь, как все может повернуться и как человек поступит в следующую минуту.
— Линда замечательный человек, Сонечка. Она не способна на подлость, — запричитала Милена Ивановна, и Соня успокаивающе ей улыбнулась. Она не смотрела на Диму, избегая сталкиваться с его горящими глазами.
— Я не о Линде говорю, Милена Ивановна.
— А что, не было предложений от более крупных компаний? — закипая от прямого намека Сони, вновь вклинился в разговор Дима. Потому что, черт подери, он знал, что предложения были! Потому что он сам приказал помощникам, чтобы разослали резюме Сони по всем крупным фирмам, подкрепляя прекрасной рекомендацией от Львова Дмитрия Алексеевича, главы концерна «L-Trans»! Но эта несносная девица отказала всем, не смотря на высокую зарплату и отличные перспективы! Вместо этого Софья Арнольдовна какого-то хрена предпочитает работать в тесной конторке, так еще и подрабатывает в кофейне! Разве можно понять эту девушку?!
Но Соня вновь проигнорировала Диму, и обернулась к Джереми.
— Джереми, не мог бы ты подать мне во-о-он те конфеты? — и положила ладонь поверх руки парня.
Дима подумал, что в комнате слишком тихо и присутствующие запросто могут услышать, как он заскрежетал зубами при взгляде на сплетенные пальцы и на блаженную улыбку паренька.
— Неужели на прошлой работе тебе не дали рекомендации? Я думал, тебе там очень нравилось, — спросил Мирон Семенович у Сони, пока та шумно разворачивала фантик.
— О, Мирон Семенович. К сожалению, мой бывший работодатель не смог выписать мне рекомендации, так как он был несколько… — Соня закинула в рот леденец барбариса: — немощен.
«Немощен», вспыхнуло в воспаленном мозгу Димы, который и так еле сдерживал себя, чтобы не вскочить и силой не заставить Соню посмотреть на него и обратить внимание! Не-е-емощен. Отличное слово. Ему понравилось. Надо вбить эти буквы стальными клиньями в макушку, чтобы потом перебирать, и за каждую зазубрину в мозгу заставлять Соню расплачиваться за сказанное.
— Немощен? — удивился Мирон Семенович. И если бы Дима не был настолько поглощён разглядыванием Сони, то заметил бы на себе быстрый лукавый взгляд пожилого человека.
— Да, — с притворной печалью ответила Соня. Дима еле сдержал язвительный смешок. Ведь если бы он не изучил девушку достаточно хорошо, то поверил бы этой напускной жалости девушки. Жа-а-алость. Еще несколько зазубрин, за которые эта девица еще поплатится. А Софья тем временем продолжила невинным голосом: — Он страдает гермофобией. Знаете, что это такое, Дмитрий Алексеевич?
И Тут Соня посмотрела на Диму.
— И что же это, уважаемая Софья? — спросил Дима, и подумал, что «конченный ублюдок» — самая мягкая расшифровка того, что скрывается за намеком девушки.
— Гермофобия — это боязнь микробов и страх заразиться чем-то, — Соня выдержала паузу и прищелкнула пальцами, словно выбирая подходящее слово, и выдала: — непотребным. Фобия становится настолько навязчивой, что у женщин на этом фоне сушится кожа. А у мужчин, — очередная пауза, — снижается либидо.
Дима сжал серебряную ложку так сильно, что тот грозил погнуться от натиска каменных пальцев. Он внутренне дал себе подзатыльник за то, что не придушил эту девицу еще в клинике, и прицелил:
— Лично проверяли? Либидо своего хозяина? — вскинул бровь Дима. Глаза его полыхали огнем, встретившись с потемневшими сизо-синими глазами девушки, и эта битва взоров грозила сжечь к чертям всю комнату вместе с двумя невинными стариками и одним потным аристократом.
— Боюсь, Дмитрий Алексеевич, я подхватила ту же болячку, и теперь уже не могу находиться рядом с заразными людьми. Думаю, вам это знакомо.
Очередной подзатыльник, но уже намного тяжелее, дал себе Дима, когда вспомнил свое поведение в больнице и вспомнил распахнутые глаза Сони, в голубых озерах которых плескалась боль.
— От этой напасти можно избавиться, если поговорить с грамотным врачом, — глухо произнес Дима, пока остальные присутствующие в комнате в недоумении следили за непонятным диалогом.
— Боюсь, этому… — секундная пауза, — нѐмощному, даже врач не поможет.
За прошедший обед Соня успела выдать столько эффектных пауз, что Дима боялся за свое помутненное расстроенное сознание. Он заскрежетал зубами и выдохнул горячий воздух. Сжал и разжал под столом кулаки. Как у Софьи это получается? Как ей удается вывести его из себя настолько, что он неосознанно перескакивает от беспокойства за девушку к сожалению за сделанное, и тут же вспыхивает от одного только мягкого голоса этой лисицы? И вся эта гремучая смесь разбавлена острым жгучим возбуждением! Понимает ли сама Софья, какое имеет над ним влияние?
