— Роман, не путаете ли вы меня с юными бойцами, которые падают ниц, когда слышат стук ваших сапог и готовы отжать пятьсот раз на трех пальцах, лишь бы избежать выговора? — и вздернула вверх бровь. А еще прищурила глаза, так, для большего устрашения.

Рома нахмурил брови, глядя на Соню. Затем его серые глаза под насупленными бровями вспыхнули весельем, а жесткие губы украсила мальчишеская улыбка.

— Димке спуску не даете? — спросил он, поправляя храпящего на плече брата. Эта открытая, немного шальная усмешка и озорные искры в серых глазах сделали его на двадцать лет моложе, превратив в шкодного юнца.

— Перевоспитание дается со скрипом, — пожала плечиком Соня. — Но ничего, я не из тех, кто опускает руки перед трудностями.

— Охотно верю, — усмехнулся Рома. — Ладно, Софья. Нам действительно пора собираться. Чем быстрее доберёмся до квартиры, тем лучше.

Соня кивнула, подошла к кровати, взяла джинсы и рубашку, которые приготовила на завтра. Направляясь с одеждой в ванную, Соня обернулась в Роме, который все еще стоял с Димой на плече, и тихо спросила:

— Роман.

Тот обернулся к ней и вздернул бровь. Соня сжала в руке холодную ручку двери и спросила, боясь услышать ответ:

— А Вилорий Борисович…

— Софья, мы его уже взяли. Он сейчас кукует в таком месте, где запросто отморозит себе яй…все, что можно, — почтительно проглотил неприличности Роман.

Соня выдохнула. Прижала ладонь к груди и почувствовала, как слеза выкатывается из сомкнутых глаз. Облегчение теплой волной накрыло тело, и Соня обессиленно прислонилась лбом к двери. А затем глянула на Рому, сдвинула брови и проворчала:

— Да положите вы это тело хотя бы на кровать! Не будете же вы с ним на плече ждать, пока я соберусь?!

С этими словами Соня зашла в ванну. Быстро переоделась и сполоснула лицо в прохладной воде, вытерла полотенцем. Обхватила раковину пальцами и почувствовала, что слезы облегчения все ещё сдавливают грудь. Прокрутила кран до упора, чтоб Роман не слышал ее тихого плача, когда горячие слезы катились по щекам, тонкими дорожками оставляя следы освобождения от меча, что висел между ней и Димой до того момента, пока Елагин не был обезврежен. И казалось Соне, что эти извилистые дорожки слез на лице прочерчивают новый путь для новой жизни.

Через минуту тихого плача, вновь умыла лицо ледяной водой и в этот раз на ее губах играла счастливая улыбка, которую Соня не могла погасить. Неужели? Неужели все закончилось? Нежели теперь они с Димой могут быть вместе свободно и открыто, не боясь никого и не прячась?

В ночной переписке на осторожный вопрос Сони об Алене Дима ей ответил коротко и емко: «Она нас больше не побеспокоит». Соня не стала задавать вопросов, проявляя уважение к бывшему браку Димы, в котором он прожил почти пятнадцать лет и в результате которого появился такой замечательный мальчик — Сережа. К тому же, Соня понимала, что, как бы там ни было, у Димы были какие-то чувства к Алене, хотя бы в самом начале брака. И она уважала прошлое Димы, так же как он уважал Соню и ее вирус.

Соня посмотрела на себя в зеркало и подумала о том, что ей лучше выйти как можно скорее из ванной. Ведь по тому, что она успела узнать о Романе, он, так же, как и Дима, не отличался особым терпением.

Романа она застала в том же положении, что оставила — стоящий с прямой спиной, оглядывающий номер внимательным взором, с лёгкостью удерживая тушу брата на плече.

Соня быстро собрала вещи в сумку. Хорошо, что после приезда в отель, Соня не стала распаковывать одежду, потому что по договоренности в той же ночной переписке, Дима обещал ей, что сразу же после взятия Елагина он перевезет Соню к себе.

Роман подхватил сумки Сони. В ответ на ее протестующие возглас лишь прищурил глаза и, не сказав ни слова, вышел из номера. Соня покачала головой, когда представила, каково приходится Веронике Степановне терпеть этих…оболтусов, по-другому и не скажешь!

Втроём, то есть вдвоем, так как Рома нес Диму, при этом даже не запыхавшись, они спустились в вестибюль.

— Выпишитесь из номера, — приказал Роман. — Я буду ждать вас в машине у входа, на аварийках.

Соня уловила изумленные и расширенные глаза служащих, пока высокий Роман пересекал холл с огромным храпящим Димой на плече. Соня могла поклясться, что подобной картины в отеле такого уровня еще не видели. Выписалась из гостиницы, оставила чаевые и вышла на улицу.

Время близилось к пяти утра. Наступающая осень деликатно, но твердо, давала знать о своем приближении. Предутренний воздух был свеж от влажного тумана, который пористой пеленой цеплялся за острые пики многоэтажек. Машин было мало, потому что ночные гуляки уже разбрелись — кто по домам, кто по друзьям, кто по гостиницам. А жаворонки, которые приезжали на работу с пригородных районов, еще не заполнили городские дороги пробками и сигналами.

Соня подошла к низкой черной машине, которая стояла на аварийных сигналах. Открыла заднюю дверь и увидела, что там спит Дима.

— Садитесь спереди, там не поместитесь, — бросил Роман. Но Соня приподняла тяжелую голову Димы и уселась на заднее сидение, положив голову любимого на колени. Рома хмыкнул и сказал:

— Вы там от этих паров можете получить токсичное отравление, Софья. Серьезно вам говорю.

Соня улыбнулась в ответ на шутку Романа и ответила тихо, но твёрдо:

— А мне все равно.

Соне всегда казалось, что военные живут в холодных аскетичных комнатах, укомплектованные лишь узкой кроватью под тонкой серой простынкой, безликими квадратными шкафом и тумбочкой, протертым ковриком у входа, и все это убранство тускло освещает лампочка без плафона.

Каково же было ее удивление, когда Роман привез их в просторный лофт в одном из престижных районов города. Панорамные окна открывали потрясающий вид на высотки деловой части города, минимализм в интерьере создавал ощущение пространства, при этом обстановка не выглядела неуютно. Это была холостяцкая берлога, со стенами из грубого природного камня со вставками из темно-красного дерева, огромным камином и кинотеатром на полстены, которая не претендовала на симпатию случайного гостя, а отвечала лишь требованиям своего хозяина.

Да, интерьер был несколько строг и мрачноват, учитывая высокие потолки и отсутствие уютных подушек или красивой люстры. Но все же какую-то мягкость придавали простые шторы теплого коричневого цвета, и огромные кадки с цветами, один из которых стоял в коридоре, а второй возле телевизора. Представив огромного Романа, поливающим цветы из пластиковой розовой лейки, Соне стало смешно. Она вспомнила о том, что Дима говорил о таланте Романа в рисовании, и подумала, сколько же противоречии умещается в одном мужчине. Также, как в его брате…

Роман бросил грузное тело Димы на диван в зале и проводил Соню в комнату дальше по коридору. Простая гостевая спальня, в которую умещалась двуспальная кровать, небольшой шкаф и две тумбы.

— Ванна в конце коридора, кухню вы видели, она с залом общая, — объяснял Роман, ставя сумки Сони у кровати. — Если что-то нужно…

— Чем можно укрыть Диму?

Усмешка скользнула по губам Ромы, и он вздохнул:

— Эх, везёт Димасу нашему. Все о нем заботятся, все стараются.

Не смотря на насмешливый тон и скривленные в улыбке губы, Роман не производил впечатление нахала, который переходит границы. Даже если он и шутил, делал он это добродушно и приветливо, как будто приглашая и Соню посмеяться над тем чуваком, что сейчас весь дом заполнил своим храпом.

Поэтому Соня улыбнулась открыто и спокойно. И ответила Роме.

— Я уверена, что и ваша невеста также о вас беспокоилась бы и ухаживала.

— Невеста? — недоуменно спросил Роман, вскинув брови и оторопевшая Соня проговорила:

— Ваша невеста, как мне сказал Елагин, когда показывал ее фото… Диана…Алданова кажется….

— Асланова, — поправил Роман и нахмурился. — Да, точно, невеста.

Соня неловко улыбнулась, оставив свое любопытство, которое вспыхнуло при искреннем удивлении Ромы при упоминании о невесте и мрачную тень, что пробежала по его лицу, когда он вспомнил, кто есть такая Диана.