Закончить мысль я сама себе не даю: лучше услышать из первых уст, чем строить домыслы.

— Рассказывайте, — выдыхаю я, размашисто падая на диван для посетителей.

— Покушение, — коротко бросает Костя. Садиться рядом не спешит, резкими отрывистыми движениями, выдающими нервное состояние, достает сигареты и зажигалку. — Мы два часа простояли в пробке, сильно выбились из тайминга, но только выехали за город, как на нас напали.

Ничего не ответив, сперва вытаскиваю себе «Парламент» из Костиной пачки: мне определенно нужно что-то покрепче.

— Все целы? — я уже успела беглым взглядом осмотреть парня на предмет повреждений — это вышло само, на автомате, — и с облегчением пришла к выводу, что он не пострадал. Но никого больше рядом не было: не ругался забористым матом Ник, не курил, через каждые две затяжки сплевывая в хрустальную пепельницу, Дима.

— С Ником все хорошо, он проскочил до пробок и уже проехал Нижний Новгород, — успокаивает Костя. — Мы с ним связывались полчаса назад.

— А Димас? — настороженно уточняю я.

— Ранен. Не смертельно, но постельный режим на неделю обеспечен, — Костя выдыхает дым. — Четверть нашего кортежа выкосили, суки, еще пятеро в медчасти. Остальных я отправил за Ником, — новая затяжка, — согласно оговоренному маршруту, — я все не решаюсь спросить, почему Жилинский не поехал с ними, Дима же временно выбыл. Костя просто незаменим там, и я слишком хорошо это понимаю, чтобы молча радоваться, что все относительно обошлось, могло ведь быть гораздо хуже. Но парень читает немой вопрос в моих глазах, видит меня насквозь, поэтому тихо, но твердо добавляет: — Я нужнее здесь.

Потом мы навещаем Диму, который как раз пришел в себя, а потом приезжает Таля, измотанная, но довольная исходом. Черт, она ведь ничего еще не знает.

— Водка есть? — с порога заявляет сестра.

— Сейчас организуем, — отзывается из соседней приемной Кеша.

От одной рюмки залпом меня ведет, и я слишком устала за этот недолгий день, чтобы еще что-то решать. Но не то чтобы у меня имелся выбор, и я, то и дело возвращая ускользающее внимание, слушаю, как сестра после нашего прощания вернулась в кабинет истории и прежде, чем увести оттуда одноклассников, замела все следы: разбила окно и переклеила висевшую на стене ленту времени так, чтобы закрывала дырку от пули. Мне это даже не приходило в голову, но Таля — она просто умница, и теперь никто не догадается, что сегодня было в школе. В свою очередь, я в подробностях описываю все, что было со мной потом, а дальше и Костя заново пересказывает все, что произошло с ним и с ребятами.

Не дослушав, сестра бросается на «медицинский» этаж, к Диме, а у нас есть время передохнуть, обдумывая дальнейшие действия. Я наконец приглаживаю волосы и в туалете на этаже отмываю лицо от пыли и растекшейся косметики, выкрутив холодный кран на максимум: ледяная вода быстро приводит в чувства. Костя раздает еще какие-то указания, снова созванивается с Ником, который уверяет, что справится сам, и все вроде бы устаканивается.

Запоздало я понимаю, что сегодня начались каникулы.

***

Эту неделю мы по уши загружаем себя работой. Если сначала предполагалось, что все дела временно будут на нас с Талей, то в итоге они легли на меня и Костю. Сестра, как только представилось возможным перевезти Диму из медчасти офиса, заявила, что на время стоит уехать из города, пока все не уляжется хоть немного. Костя и меня крайне настойчиво отправлял с ними в спешно снятую на подставное лицо квартиру в Смоленске, но в ответ на это я учинила скандал на тему, что я не тварь дрожащая, как писал еще Достоевский, а право имею, и покидать особняк наотрез отказалась. В ответ на это парень только покачал головой и сказал, что я похожа на маму еще больше, чем думаю.

Чтобы не привлекать внимания большим количеством охраны, было решено, что для сопровождения Тали и пока что недееспособного Димаса хватит и одного человека, чьих талантов и правда хватало, чтобы заменить целую толпу.

Марс, казалось, единственный ни капли не вникал в то, что у нас тут творилось. Он вообще был каким-то несостоятельным в бытовом плане: к ужинам не спускался и питался бог знает чем, в основном — энергетиками и синим «Винстоном»; чаще всего спал днем и бодрствовал по ночам, хотя иногда не спал вовсе, и сколько бы я ни искала, не находила ни намека на усталость, только вселенскую задолбанность от всего, как будто этот мир давно стал ему полностью понятен и уже до смерти надоел. Но работу свою он выполнял без нареканий — не к чему придраться — и тем самым становился еще более интересной и скрытной личностью, хотя в личном общении был весь как на ладони.

В то время, как мы все стояли на ушах и буквально с ума сходили от навалившегося в пятницу, он преспокойно играл на гитаре и горланил песни Зверей и ДДТ, и все остальное его, похоже, мало интересовало. Если сказать, что новым заданием ему нужно уехать из города на неопределенное время, он согласится на любую тьмутаракань, если с собой можно будет взять гитару, ящик классического черного «Монстра» и пару блоков сигарет.

Вообще-то, подобное не входило в его обязанности по заключенному договору, но он и правда легко согласился — с единственным условием, чтобы никто больше с ними не ехал, потому что «Марс Филатов работает один».

Вся неделя каникул проходит для нас в томительном ожидании новостей. Ник сообщает, что все в порядке и можно не беспокоиться, но доставка груза в Москву задержится и будет ориентировочно к следующему вторнику. Чтобы не высовываться из особняка лишний раз, мы берем всю работу на дом и закапываемся в ней с утра до ночи, уютными вечерами мечтая о том, когда же все закончится, и фантазируя, как вместе займемся расширением меню Костиной кофейни.

Я не могу перестать думать о том, что все может закончиться для нас только смертью, и очень скоро, но назло себе и всему миру упорно продолжаю мечтать. Заработавшись окончательно, даже предлагаю отложить порядком надоевшие бумаги и приготовить вместе торт. Странно, что мы никогда еще этого не делали, ведь именно наши мамы хотели открыть свою кондитерскую, и торты, пожалуй, стали первым, что объединяло нас не в силу обстоятельств, а по интересам, как совершенно незнакомых друг другу людей.

— И какой будем печь? — спрашивает он, листая внушительную тетрадь с рецептами. — Если честно, я мало умею в готовку.

Если честно, Костя умеет только пожарить кривоватую подгоревшую яичницу и собрать бутерброд, как я уже убедилась за эту неделю: все семейство Яхонтовых Кеша по горячим путевкам отправил куда-то на море, Артем Смольянинов решил навестить отца, а мы дали всей прислуге отпуск и справлялись теперь сами.

— Может, «Наполеон»? — открываю первую попавшуюся страницу и читаю заголовок. — Я не делала его никогда, но все, кто знал маму, говорят, что он потрясающий.

— Это правда, — соглашается парень. — Я пробовал.

Говорят, совместная готовка очень объединяет. Попробовав, я начинаю считать точно так же, хотя непосредственно готовкой мы занимаемся мало: больше дурачимся и смеемся, и когда, с ног до головы перемазавшись мукой и кремом, мы наконец завершаем свой кулинарный шедевр, на дворе уже поздний вечер.