Приготовления были завершены, но возник вопрос о том, стоит ли оставлять тела без присмотра. Рабден предложил поставить защиту, чтобы никто не попытался утащить тела, но Иона отмела эту идею, так как основной проблемой было не то, что люди побеспокоят покойников, а само их наличие. Не хватало ещё устроить переполох в деревне.

В конце концов группа решила оставить Лиону, для которой рануасский был родным, и Карта, который, если что, мог защитить её, если жители разозлятся — любить жриц им было не за что.

Остальная часть отряда отправилась дальше.

Задача Верховной заключалась не только в том, чтобы очистить скверну, но и в том, чтобы показать жителям, которых бросили, что всё наладится, всё станет лучше, настоящие жрицы вернулись и больше не оставят их. Диру всё так же хранит их. В мире, в котором воля Богини может защитить от скверны, потерять связь с ней было страшно.

К счастью, другой скверны и неупокоенных в деревне не было. Оказалось, что в эту деревню присылали в основном Лиону, и оттого скверна зародилась лишь на окраине, куда в последний раз приезжала другая жрица.

Весть о том, что Верховная прибыла в деревню, разнеслась с невероятной скоростью. Все, даже дети и согбенные старики, вышли на главную улицу, чтобы поглядеть на неё. Многие хотели прикоснуться к ней или хотя бы к её одежде, но Рабден, помогая Рэну и Лате остаться в тени, выступил вперёд и громко сказал на не очень хорошем рануасском:

— Тишина! — для эффекта принц усилил свой голос с помощью Потока. — Верховная будет говорить!

«Колдун!» — раздалось со всех сторон, но вскоре гомон стих — люди опасались чтецов.

— Спасибо, — поблагодарила девушка. Затем повернулась к жителям и сказала:

— Да пребудет с вами Свет Диру! Я прибыла в вашу деревню, чтобы очистить её от скверны. Не так давно это было сделано, и потому я пришла сюда, на главную улицу, чтобы рассказать вам о том, что старые жрицы, кроме двух, были выгнаны из храма, так как они не обладали силами, дарованными Диру. Я знаю, что бывшая старшая жрица Амелия обманом заставила вас и остальные деревни платить храму, или, точнее, ей самой, за стойло в храмовой конюшне. Если в вашей деревне ещё осталась лошадь, что вы присылали раньше в храм, то пришлите её ещё раз, если лошади у вас больше нет, то храм предоставит вам её. Если вы платили храму, то придите послезавтра в город и вы сможете получить то, что с вас брали. Жрица Лиона проследит, чтобы всё было сделано. С сегодняшнего дня не нужно будет бояться, что ваши мёртвые не смогут уйти.

Иона сделала паузу, давая толпе осознать, что они услышали.

— Тому, что сделала Амелия и те, кто ей помогал, нет прощения, но не вините в этом всех тех, кто действительно считал себя жрицами Диру. Многие из них не понимали, что их обманывают. Все, кто в полной мере осознавал, что они делали, понесут наказание в соответствии с законами Рануа. Перед отъездом из Нуа я и мои спутники позаботимся об этом.

Жители с опаской посмотрели на Рабдена и остальных.

— Я чувствую, что у вас есть вопросы, — задавайте их. Не знаю, смогу ли я ответить на все, но постараюсь.

Из толпы вышла маленькая согбенная старушка.

— Да осветит Богиня Ваш путь, Верховная!

Иона молча кивнула, призывая её продолжать.

— Когда-то, уже больше тридцати лет назад, я служила в храме, но я стала слишком стара, чтобы проводить отпевания, и ушла. Сейчас мне кажется, что это было лишь оправданием. Тогда мне было шестьдесят. Я знала, что Амелия не имеет силы, но так как к тому времени всех видящих жрицу из леи уже выгнали из храма, никто не стал слушать меня, глупую старуху, которая видит «призраков». После ухода из храма я вернулась в свою родную деревню вместе с семьёй.

Вы пришли в город, оживили храм, и я вновь услышала зов, но действительно ли такая старуха, как я, нужна храму? Я сбежала. Предпочла не бороться. Могу ли я всё ещё считаться жрицей?

На последней фразе голос подвёл женщину, и в нём появилось страдание, которое она пыталась скрыть.

Иона серьёзно посмотрела на старушку и спокойно сказала:

— Если храм позвал вас, то считает, что вы нужны ему. Возможно, вы не сможете отпевать, но вы будете способны обучать тех, кто остался. Вчера храм позвал мальчика, которого не учили ничему. Лионе и Аннике нужна будет помощь.

Глаза женщины начали наполняться слезами.

— Я понимаю, что вы чувствуете себя виноватой, и никакие мои слова не помогут облегчить вашу ношу, ведь я и сама ощущаю бремя вины, хотя я ещё не родилась, когда в Нуа начала уходить сила из храма. Чувство вины редко бывает логичным, но то, что мы его испытываем, доказывает, что мы понимаем, что нужно исправить.

Иона почувствовала, как надежда зарождается в душе старушки.

— Вы не были единственным человеком, который заметил, что с храмом и жрицами что-то не так, но никто ничего не сделал. Ни город, ни деревни, ни сами жрицы. Люди склонны думать, что если о проблеме знает кто-то другой, то этот «другой» что-то сделает, но это приводит к тому, что никто и ничего не исправляет. Сейчас у вас есть шанс исправить то, что случилось. Помочь новому поколению жриц. Думайте о том, что сможете сделать, а не о том, что не сделали. Сожаления не помогут умершим, но новые жрецы смогут принести им покой.

Старушка заплакала — женщине показалось, что верёвка, что связывала её душу все эти годы, наконец-то была срезана и сброшена.

На этом разговор с деревенскими был завершён. Принцессу пригласили в дом старосты, но она вежливо отказалась и отправилась в дом жрицы, чтобы обсудить, что старушке делать дальше. Разговор предстоял долгий.

Иона про себя вздохнула — возможно, очищение древнего храма придётся отложить ещё на один день, как и отъезд из Нуа.

Кортик и Мим сидели на земле, тяжело дыша. Давно уже они так не уставали.

— Ну что, капитан, снова мы — стражи Клиро, — грустно сказал Кортик.

— Мы никогда и не переставали ими быть, друг. Просто мы сбежали.

— Э, нет. Нам приказали бежать, а это не одно и то же.

— Ты не прав. Нам предлагали остаться в Клиро.

— И заснуть, не исполнив клятвы? Горы не приняли бы нас.

— Возможно.

Мим глубоко вздохнул.

— Работа палача — это то к чему, несмотря на годы, я так и не смог привыкнуть. Я не хотел возвращаться к этому, но в первом же городе мы должны были провести суд Клиро, — горестно пробормотал он.

— Не мы судим, Мим, ты и сам знаешь.

— Знаю, но от этого не легче.

— Тут ты прав… Ладно, хватит кукситься, пошли к нашей девочке.

Мим рассмеялся. Кортик посмотрел на друга с недоумением.

— Твои родители были бы в ужасе от того, как ты сейчас говоришь.

Мужчина усмехнулся:

— Мать отреклась бы от меня ещё раз, это точно.

— В первый раз отречение продлилось не так уж и долго, так что второе бы тоже не продержалось.

Приятели рассмеялись. Смех был тяжёлым, скрывавшим внутренне напряжение и нежелание говорить о случившемся.

Отсмеявшись, Мим привычным движением вытер пот со лба платком, встал с земли и отряхнулся. Кортик последовал примеру друга.

— Девочка наверняка в деревне. Кажется, Лата убила как минимум двоих, так что она, скорее всего, у тел.

— Скорее всего.

— Пошли отсюда побыстрее. Не люблю долго находиться рядом с судилищем.

Мим согласно кивнул.

— Духи Клиро никак не успокоятся, как и всегда после суда, — мужчина повёл плечами, словно сбрасывая пристальное внимание с себя. — Пошли.

Через пару минут стражи были уже рядом с Лионой и Картом.

— А почему вы их не отпели? — удивлённо спросил Кортик.

— Лея решила, что нужно подождать, пока вы закончите. Мы же не знаем, как ваш суд проходит, — вдруг остались бы тела?

— Разумное решение. Но тел не остаётся. Теперь они принадлежат Клиро.

Мужчина так спокойно это сказал, что Карт не решился спрашивать, что это значит.

— Ждём раду Лею, чтобы она отпела этим людей, или отправляемся к ней?