– А разве нет?

Мурасаки открыл второй глаз, повернулся на бок и серьезно посмотрел на Сигму.

– Если бы ты был задачей и мне надо было бы тебя решать, я бы сразу забрала документы из Академии.

– Это значит, я настолько велик?

– Это значит, ты настолько нелогичен, непредсказуем и невозможен, – сердито сказала Сигма и встала.

Но вместо того, чтобы достать планшет и сесть за стол, Сигма вначале включила кофеварку, потом открыла холодильник и вытащила из него пару контейнеров.

– Думаю, я должна тебе отомстить за вчерашний ужин.

К тому моменту, как Сигма сделала кофе и бутерброды, Мурасаки перебрался за обеденный стол, забрался на стул с ногами, и едва Сигма поставила на стол тарелку с едой, взял бутерброд.

– Есть, значит, тебе не лениво, – хмыкнула Сигма.

– Есть – нет, а готовить – да.

– Вот и ешь, а я буду учиться.

Сигма достала свой планшет, включила его, но почти сразу же отложила и посмотрела на Мурасаки, довольно жующего бутерброд.

– Что случилось? Я тебя серьезно спрашиваю.

– А если я не отвечу?

Сигма пожала плечами, придвинула к себе кружку кофе и выразительно посмотрела сначала на кофе, потом на Мурасаки.

– Какие горячие у тебя аргументы, – улыбнулся Мурасаки.

– Я серьезно спрашиваю, – повторила Сигма.

Мурасаки задумался и смотрел куда-то сквозь Сигму. Она знала этот взгляд. Иногда натыкалась на него у своего отражения. Лучше не трогать, подумает и вернется. Ничего страшного.

– Знаешь, я вот проснулся утром и почти встал. А потом подумал, зачем? Вставать, куда-то идти… Что я там буду делать? Ты такая организованная, такая целеустремленная. Ты прекрасно будешь учиться и без меня. Тебе не нужны никакие стимулы. Я тебе только мешаю. Вчера я подумал, что объясню тебе что-то полезное, а не смог. У меня не получилось, и я только зря таскал тебя вечером под дождем.

– Во-первых, не зря, потому что под дождем потерялся котенок. А еще мне понравился сад, и беседка, – Сигма прикусила губу, чтобы не добавить ничего лишнего из того, что ей еще понравилось, кроме сада и беседки. – Никогда ничего похожего не видела. Во-вторых, кое-что я все-таки поняла, но мне не хватает… тренировки. Примеров. В-третьих, ты вообще соображаешь, что делаешь? Думаешь, Констанция забыла о своем условии? Мы должны учебное время проводить вместе, если не хотим вылететь.

Мурасаки дернул плечами.

– А может, мне все равно, вылечу я или нет? А ты, если сдашь экзамен, точно не вылетишь.

Сигма протянула руку, взяла кружку Мурасаки и сделала глоток.

– Хороший кофе. Даже жалко его на тебя выливать. Но придется.

– Ты что? – Мурасаки распахнул глаза. – Я же его пил.

– И что? – Сигма недоумевающе посмотрела на него. – Не думаю, что ты чем-то болен. Разве что ленью.

– У нас есть примета. Если выпить из одной кружки, можно узнать, о чем думает человек.

Сигма рассмеялась.

– У нас тоже. Но это просто глупая примета.

– Ладно, мне же выгоднее, если ты будешь так думать, – хитро подмигнул Мурасаки. – Меньше рискую, что ты прочитаешь мои мысли. Ты даже не попытаешься.

– А у тебя какие-то неприличные мысли, раз ты боишься, что я их прочитаю?

Мурасаки засмеялся.

– Сигма, конечно, у всех мальчиков бывают неприличные мысли. И у меня тоже.

Сигма задумчиво отпила еще немного кофе из кружки Мурасаки. И вот что с ним будешь делать?

– Знаешь, мне куда больше хочется узнать, о чем ты думал утром, чем какие-то твои теоретически неприличные мысли.

– Я же тебе рассказал!

Сигма покачала головой.

– Не до конца. Знаешь, девочки умнее, чем тебе кажутся. Все, что ты мне рассказал, – Сигма неопределенно взмахнула рукой, – это как… как разминка перед тренировкой. Думаешь, я поверю, что ты проснулся и сразу давай думать обо мне, мол, зачем я ей? Если ты и в самом деле так думал, то это были какие-то побочные мысли. Приправа к остальным.

– Какие проницательные пошли нынче второкурсницы, куда только от вас деться, – проворчал Мурасаки. – А если я не готов тебе отчитываться, о чем я думаю по утрам?

– Тогда одевайся и пойдем заниматься в библиотеку. Или будем заниматься здесь, но все равно одевайся.

– А дождь все еще идет?

– Нет.

– Тогда пойдем гулять, – внезапно оживился Мурасаки. – Потренируем твой мозг на глаз определять соотношение между объемными объектами.

Сигма поморщилась. Гулять ей совсем не хотелось. Математику учить, впрочем, не хотелось тоже. Но решать задачи, по крайней мере, есть смысл. А гулять? Тренировать глаз? С другой стороны, она не первый раз уже делает глупые ошибки, даже когда читает условия задачи. А ведь у нее из всех разделов математики проблем больше всего в геометрии и в теории вероятностей. Но в последней хотя бы все стало более-менее понятно… после объяснений Мурасаки, поняла Сигма. Она начала соображать, что к чему в теорвере, когда Мурасаки рассказал ей, в чем она ошибается. Так что, возможно, есть смысл в том, чем он предлагает заняться.

– Давай, собирайся, – сказала Сигма. – Пойдем.

Уже через полчаса Мурасаки, бодрый и веселый, натягивая на себя толстый вязаный свитер с лилово-черным орнаментом, вышел к Сигме.

– Я прилично одет? Тебе не будет стыдно со мной гулять? – ехидно спросил он, поворачиваясь по кругу, чтобы Сигма могла его получше рассмотреть.

– Мне не бывает стыдно с тобой гулять, – сухо ответила Сигма.

– Да ладно. Я же вижу, как ты морщишься, когда я одет не в соответствии с твоими представлениями о прекрасном и приличном.

– Дело не в моих вкусах, а в уместности, – буркнула Сигма.

– В уместности? – серьезно уточнил Мурасаки. – То есть ты из зарегламентированного общества, да?

– Да из нормального я общества. Просто являться к куратору в рубашке с блестками, знаешь, немного неуважительно по отношению к куратору.

Мурасаки пожал плечами.

– Ну, а как быть, если я ее не уважаю? Может, я именно это и хотел ей показать?

Сигма кивнула. Ну да, учитывая то, что Мурасаки рассказал о Констанции… вполне возможно. Странно, что такая простая мысль ей не приходила в голову. Как и мысль о том, что куратора вообще в принципе можно не уважать. Может быть, Мурасаки прав, и она в самом деле из зарегламентированного общества? Но ведь ей всегда казалось, что у них очень разумное и свободное общество. Не то что у некоторых с ее курса.

– Слушай, а как вообще устроено общество там, где ты жил до Академии? – спросила Сигма, когда они вышли на улицу и двинулись к дальнему выходу.

– Уже никак, – вздохнул Мурасаки. – Там уже нет никакого общества. И самого мира нет.

– Ох, прости, – Сигма погладила Мурасаки по плечу.

Мурасаки слабо улыбнулся.

– Ничего. Ты же не знала. А я привык за три года. Или не привык, но все равно. Что теперь поделать? Я здесь, а мира нет.

Сигма смотрела на Мурасаки. Нет, вроде бы он и правда не выглядит убитым.

– А… что случилось с твоим миром?

– На самом деле, – вдруг заговорил Мурасаки, – я как раз думал об этом утром. Про свой мир. И на меня накатила такая тоска. Захотелось вернуть обратно в прошлое. Я лежал и думал: а вдруг я сплю? А сейчас проснусь – и окажусь дома. Бывают же такие сны. А потом понял – что нет, это не сон. Нет целого мира, всех его звезд, всех планет, всех цивилизаций, что у нас были. Я не могу купить билет ни на самолет, ни на корабль. Ни в телепорт. Никуда. Мне даже не у кого выяснить, что с ним случилось. Я же не знаю, как он здесь назывался, понимаешь? Но я точно знаю, что я тоже… – он запнулся, – имею отношение к его гибели. Это так страшно. Я все время боюсь, что вдруг я сорвусь и опять что-нибудь уничтожу. Разнесу полгода или сорву спутники с орбит … Академию, конечно, не смогу, она защищена как тысяча миров.

Сигма вспомнила его слова на стене. Всем нам некуда возвращаться. Вот только она не думала, что для Мурасаки это буквально означает – некуда.

– Может, это было сделано для твоей активации? – осторожно спросила Сигма.