– Вот интересно, – сказал Айн, – почему меня лектор не просит задержаться? Потому что я не девушка?

– Или потому что ты не видишь перламутровых туманов? – не удержалась Сигма.

– Нет, ты все-таки определенно магнит для заварушек, – ухмыльнулся Айн.

– Не всегда же тебе быть в центре внимания! – Сигма подхватила рюкзак и спустилась к Брану.

Бран смотрел на нее таким сочувствующим взглядом, что Сигма ожидала услышать от него что-нибудь вроде «дитя мое», например, или «девочка». Но вместо этого Бран осторожно спросил:

– И давно ты стала замечать такие вещи?

– Туман – только сегодня. Но вчера, кажется, над нами было ясное небо.

– Я о другом, – в голосе Брана по-прежнему сквозила осторожность, – ты в самом деле видишь движение? Переливы цвета?

Сигма посмотрела в окно. Кивнула.

– Вижу. Слева направо, по диагонали вниз, закручиваясь градусов на тридцать.

Бран кивнул.

– Очень интересно. Как тебя зовут?

– Сигма. Отделение деструкторов.

Бран вздохнул.

– Кто твой куратор?

– Эвелина.

– Зайди после занятий к ней. У нее могут быть для тебя новости.

Сигма поморщилась. Эвелина, опять Эвелина! Можно ли хотя бы один день прожить без Эвелины?

– А вы не можете сообщить эти новости? – спросила она, поднимая глаза на Брана. – Я же понимаю, что это как-то связано с тем, о чем мы с вами говорим.

Бран отрицательно покачал головой и Сигме снова показалось, что сейчас он ее погладит по волосам или потреплет по щеке, как ребенка.

– Эти новости связаны не столько с нашим разговором, сколько с твоими способностями к восприятию действительности, – мягко ответил Бран. – Что делать с тобой дальше, должен решить куратор и только он. Но не волнуйся, ничего плохого в твоих способностях нет. Просто… – он развел руками, – раз уж они проявились раньше времени, мы должны обучить тебя ими пользоваться. Чтобы никто не пострадал. А теперь мне пора идти, – неожиданно закончил он.

Сигма проводила его взглядом и только потом вышла из аудитории. Что опять она натворила? Какие способности к восприятию действительности, о чем он говорит? Ладно, по крайней мере, она не будет думать, что сделала что-то не то. Способности есть способности, куда от них денешься? От них даже отказаться нельзя, какими бы они ни были.

И вообще, пора бы ей поторопиться, если она не хочет опоздать на следующую лекцию. Пожалели их кураторы, не сделали в первый же день полное расписание – с практикумами и семинарами, только четыре лекции. Сигма свернула к лестнице и замерла. С лестницы доносились голоса и один из них принадлежал Эвелине. Опять Эвелина! Слишком много Эвелины сегодня! А второй голос кипел негодованием и явно принадлежал Брану, хотя на лекции она никогда не слышала у него таких визгливых интонаций.

– Кого ты мне подсунула, Эвелина? Это что, какая-то твоя очередная проверка?

– Успокойся и не ори, – голос Эвелины звучал неожиданно властно. – Ничего страшного с тобой не случилось.

– У тебя на втором курсе разгуливают Высшие третей ступени инициации, а ты говоришь – «ничего страшного»?

– Тебе показалось, Бран, я тебя уверяю. И, пожалуйста, возьми себя в руки и помолчи, пока мы не дойдем до моего кабинета. У стен тоже есть уши.

– Это лестница, – проворчал Бран.

– Тем более, – отрезала Эвелина.

Сигма выдохнула. Неужели они говорили о ней? И что такое третья ступень инициации?

Это была обычная дверь, но Сигме казалось, что она даже сквозь толстый слой дерева чувствует раздражение Эвелины. Почему, ну почему ей досталась Эвелина в кураторы? С этой ее нарочито внешностью юной красавицы-отличницы, которая будто бы говорит: я так умна и хороша, что могу не следить за собой. Никто из студенток не мог себе этого позволить. Даже настоящие красавицы типа Златы или Скай с четвертого курса. Не говоря уже о второкурсницах – все они, включая Сигму, были слишком замученными, чтобы выглядеть хотя бы наполовину так же прекрасно-небрежно, как Эвелина. Сигма вздохнула. И ведь внешность – это еще не все. Ее манера говорить, ее попытки показать, кто здесь главный и поставить Сигму на место… Ладно, если сыграть роль послушной ученицы, то может быть, Эвелина не будет слишком усердствовать в демонстрации своего превосходства?

Сигма постучала и вошла, не дожидаясь ответа.

Эвелина сидела за столом и делала вид, что никакой Сигмы не существует. На столе лежала какая-то старинная бумажная карта, и Эвелина явно пыталась что-то по ней рассчитать, судя по циркулю, линейке и обрывкам ниток. В руке Эвелина держала карандаш и периодически то записывала что-то в блокноте, то ставила метки на карте.

Сигма улыбнулась.

– Здравствуйте, Эвелина. Сегодня Бран сказал мне зайти к своему куратору после лекций, – Сигма улыбнулась самой сияющей улыбкой. – Но если он ошибся, то я уйду, конечно же.

– Он не ошибся, – холодно произнесла Эвелина, не отрывая взгляда от карты.

Сигма подождала несколько секунд, Эвелина молчала. Сигма с тоской осмотрела кабинет – нет, взглядом зацепиться не за что, даже окна нет.

– Мне зайти позже? – все еще вежливо спросила Сигма.

– Нет, подожди минуту, – пробормотала Эвелина и в то же мгновенье сердито отбросила карандаш. – Ты сбила меня с мыслей!

Сигма пожала плечами.

– Кабинет можно запирать, если вы не хотите, чтобы вас потревожили.

– Спасибо за совет, я обязательно им воспользуюсь в следующий раз, – Эвелина кивнула на стул напротив себя. – А сейчас садись.

Сигма села. Кажется, разговор будет длинным.

– Посмотри мне в глаза. Никакого ментального контакта, просто посмотри в глаза.

Эвелина говорила сухо и спокойно, но в ее словах была какая-то незнакомая отстраненность, будто она выполняла нужную, но нелюбимую работу. Причем выполняла под наблюдением, не имея ни малейшей возможности от нее отказаться, а потому должна быть максимально добросовестной. Сигма посмотрела ей в глаза, моргнула. Чувство было, что в глаз что-то попало, взгляд затуманился. Сигма снова моргнула, смахивая слезы, но их не было!

– Что вы делаете? – спросила Сигма, отворачиваясь.

– Проверяю, – задумчиво сказала Эвелина. – Посмотри-ка еще раз на меня.

Сигма нехотя повернула голову и снова встретилась взглядом с Эвелиной. Она успела заметить странные искрящиеся капли в уголках ее глаза, прежде чем почувствовала, что ее взгляд снова туманится.

Эвелина слабо шевельнула рукой и отвернулась.

– М-да, а Брану не показалось, – с легкой досадой сказала Эвелина. – Ты действительно прошла инициацию.

– И что это значит? – тихо спросила Сигма.

– Это значит, что скорее всего, тебе придется походить на индивидуальные занятия, чтобы ты понимала, что с тобой происходит и как себя вести.

– Со мной ничего не происходит.

Эвелина покачала головой.

– Я бы хотела так думать. Я даже считала, что Бран ошибся. Но чего я совершенно не понимаю – когда? Когда это могло случиться?

– Я не понимаю, что именно со мной случилось, чтобы ответить на ваш вопрос, Эвелина!

– Я не могу тебе объяснить в двух словах, – вздохнула Эвелина. – Если бы могла, не назначала бы тебе спецкурс. Теперь ищи тебе время, личного преподавателя… Почему с тобой столько проблем, Сигма?

Сигма горько улыбнулась. Они все так об этом спрашивают, как будто она знает!

– Эвелина, верните меня в мой филиал. Пожалуйста. Так всем будет проще и легче – и вам, и мне. Если от меня столько проблем здесь.

Эвелина на мгновенье замерла, как будто всерьез обдумывала слова Сигмы, а потом покачала головой.

– Сигма, я не могу. Никто не может тебя вернуть в тот филиал. Если бы это было можно, я бы давно тебя туда отправила. Ты же знаешь… о моем к тебе отношении. Увы, нам придется терпеть друг друга до конца твоей учебы.

– А почему никто не может? А декан?

– Сигма, дело не в физическом перемещении, – Эвелина уговаривала ее как ребенка. – А в равновесии между нашими филиалами. Твое возвращение невозможно.