Эвелина отмахнулась.

– Сейчас все, что ее интересует, это еда. Она постоянно говорит о еде и устраивает скандалы. Видите ли, она голодает! Видите ли, у нее несбалансированный рацион! – Эвелина презрительно скривилась, но ее собеседницы смотрели на нее с напряженным вниманием.

– Она что делает? – шепотом переспросила Беата, подавшись к Эвелине. – Она голодает?

Даже во взгляде Констанции появилось напряжение.

– А что такого? – пожала плечами Эвелина. – Поголодает, фигура будет лучше. Да это нормально для нашего филиала, они постоянно шутят о том, что недоедают.

– Тебе не приходило в голову, что они не шутят? – ледяным голосом спросила Констанция.

Эвелина пожала плечами.

– Мы же рассчитываем калорийность, они получают нормальные порции еды, их никто ни в чем не ограничивает.

– И при этом они голодают? – мягко уточнила Беата. – У них круглосуточный доступ к еде, они могут есть днем и ночью?

– Беата, – воскликнула Эвелина, – какие день и ночь? У них есть завтрак, обед и ужин! Но в еде их никто не ограничивает!

– За завтраком, обедом и ужином не ограничивает? – спросила Беата.

Эвелина с недоумением посмотрела на собеседниц.

– Почему вас это так волнует?

– Голодный дух, – сказала Беата. – Вы растите у себя голодных духов, ты это понимаешь? Им не хватает физической составляющей и они будут добирать метафизическими силами.

– Значит, у них будет хороший прогресс, – парировала Эвелина.

– Ты дура? – не выдержала Констанция. – Да они разрушат ваш филиал! Вытащат все, на чем он держится! Вот тебе ответ, почему у вас рушатся стены и замки. Дело не в феноменальной силе Сигмы, а в том, что у вас там все вся материя истончается. При таком раскладе у вас в любой момент все может рухнуть! Вообще все! Достаточно одного большого конфликта, и филиал просто рассыплется!

Эвелина переводила взгляд с Беаты на Констанцию и обратно.

– Вы серьезно? Но мы же… но декан в курсе!

– В курсе чего? Что студенты голодают? Что они постоянно голодают?

Эвелина кивнула.

– Я поговорю с деканом, – почти хором сказали Беата и Констанция.

Эвелина продолжала смотреть на них с недоверием.

– Но, послушайте, это не может быть так серьезно. Подростки всегда много едят, потому что растут.

– А наши подростки растут не только физически, – кивнула Беата. – Поэтому должны есть еще больше. И они будут есть, во всех смыслах.

Эвелина вздохнула.

– Я думала, это способ бунтовать – постоянные жалобы на голод.

– А у остальных твоих студентов тоже есть причины бунтовать?

Эвелина пожала плечами.

– Подростки всегда бунтуют.

– Нет, – сказала Констанция. – У меня почему-то они не бунтуют. И Сигма не бунтовала. Она бывала недовольна моими требованиями, но если бы мне кто-то сказал, что Сигма способна бунтовать, я бы решила, что речь идет о какой-то другой Сигме. Она вполне управляемая. Была, во всяком случае. Переживала за свое будущее, переживала, когда нарушает правила. Боялась исключения.

– Ты, наверно, стояла над ней с плеткой, как ты любишь, – рассмеялась Эвелина.

– Ты можешь не верить, но нет. Она даже проявляла сочувствие ко мне… в некоторые моменты. Тебе надо научиться правильно ставить себя, Эвелина. Для этого не обязательно стоять с плеткой над душой.

– Но сначала накорми детей, Эвелина, – сказала Беата. – Накорми любой ценой. А потом почитай учебники по педагогике. И попробуй узнать, как Сигма попала к печати в вашем филиале. Я все еще не могу поверить, что это случайность.

– И я, – кивнула Констанция, поднимаясь. – Мне, пожалуй, пора.

– Мы не договорили.

Беата посмотрела на нее снизу вверх и Констанция опустилась на свое место.

– Тогда давайте договаривать, потому что мне действительно пора.

Беата обвела их внимательным взглядом и заговорила.

– Я не верю в талантливых детей, которые могут превзойти нас. По крайней мере до выпуска. Я не верю, что реконструкцию печатей можно произвести синхронно и по наитию. Я думаю, за ними кто-то стоит. Я обшарила воспоминания Мурасаки относительно печати и не нашла даже тени постороннего присутствия. Эвелина, ты ничего не заметила в воспоминаниях Сигмы? Ничего… постороннего?

– Сигму досматривала не я, – ровным голосом ответила Эвелина. – Она отказалась работать со мной. Ее воспоминания снимал декан.

Констанция качнула головой и шепнула что-то, не разжимая губ.

– Да, – сказала Беата. – Да, Констанция. Я знаю, что тебе не хочется в это верить. Но у меня только одна версия происходящего.

– Декан, – выдохнула Эвелина, в ужасе глядя на Беату. – Ты думаешь, за реконструкцией стоит декан?

Беата молча кивнула.

– Ерунда, – резко заговорила Констанция. – Он же первый нас собрал и все рассказал.

– А что он должен был делать? – возразила Эвелина. – Собрал, чтобы нас проконтролировать. Чтобы никто ничего не натворил, посмотреть на нашу реакцию.

– М-да, – сказала Констанция. – Мне сложно в это поверить. Он мог бы ничего не говорить и мы бы узнали о реконструкции печатей… когда? Через год? Через пять?

– Он всегда играет многоходовки, – мягко сказала Беата. – Иначе мы никогда не заключили бы Древних в могильник. Вспомни, как это было.

Констанция опустила глаза. Вздохнула. Посмотрела на Беату. Потом на Эвелину.

– Я попробую с ним поговорить.

– Ты уже обещала, – ядовито ответила Эвелина. – Насчет еды для нашего филиала.

– Отличный повод, – кивнула Констанция, – начну с вашего филиала, а потом попробую… копнуть поглубже.

Беата улыбнулась. Эвелина покраснела. Констанция закатила глаза.

– Могу уступить вам эту чудесную возможность заглянуть в голову декана.

– Ну что ты, Констанция, – Беата погладила ее по руке, – разве что ты нашла другие способы беспрепятственно проникать в чужую память кроме как во время секса.

– Нет, – резко ответила Констанция. – Не нашла.

Она поднялась, и на этот раз Беата не стала ее удерживать.

Когда Сигма пришла в себя, Эвелина сидела рядом с ее кроватью. Это было так неуместно, так нелепо, что Сигма тут же зажмурилась. Даже та женщина, Атаранта, вызывала бы у Сигмы меньше отторжения, чем Эвелина в роли заботливой сиделки. Или Эвелина думает, что у нее отшибло память? Не-е-ет, Сигма все помнит. Особенно смешок Эвелины и выражение самодовольства на ее лице.

– Я видела, что ты открыла глаза, – сказала Эвелина.

– А я видела, как вы прошли мимо, когда нам нужна была ваша помощь, – ровно ответила Сигма, не открывая глаз.

– Вы были в двух шагах от медблока, – рассмеялась Эвелина, – и я позвала к вам персонал.

– Никого вы не позвали. Вы сказали «Еще двое» и прошли мимо.

Сигма вздохнула. Конечно, им бы с Айном никто не дал умереть. Нашли бы. Рано или поздно.

– Чего вы хотите от меня? – Сигма заставила себя открыть глаза и посмотреть на Эвелину.

Удивительно, как сильно Эвелина отличалась от Констанции, хотя если описывать словами, то разницу уловить будет сложно. Разве что у Констанции на лице написано, что она умнее, красивее и по всем остальным ста миллионам параметров лучше любого студента. Или даже всех, вместе взятых. А Эвелина старательно делала вид, что она такая же, как все студенты. Но старательность была такой неуклюжей и так бросалась в глаза, будто ребенок постриг себе челку маленькими ножницами. Через какое-то время ты перестаешь пялиться на эту челку, но совсем не замечать ее ты не можешь.

– Мне нужен доступ к одному событию в твоем прошлом. В недавнем прошлом, – уточнила Эвелина.

– Декан же все видел, – ответила Сигма.

– К другому событию, – мягко сказала Эвелина.

– Хорошо, – вздохнула Сигма, – пусть декан приходит… или я к нему приду, как только смогу ходить.

– Сигма, ты меня плохо услышала? Мне нужен доступ. Мне. Не декану, мне.

– Вам я не дам, – ответила Сигма и снова закрыла глаза.