Мурасаки фыркнул.

– Да обычные на мне трусы. Черные. Модель боксеры. Мужские, если что.

– Я рада. И за твои трусы, и за тебя, и за Бертрана тоже. Хотя он какой-то… – Сигма представила вместе Констанцию Маурицию и Бертрана. Нет, они не представлялись, как пара. Бертран был как тесто для пирожков, мягкое, пышное, сладкое, но Констанция не годилась на роль начинки. Она была как коктейль. Или абсент. Никто не делает пирожки с абсентом. – Я думаю, если они встречаются, то это деловые встречи.

– В ресторане?

– Знаешь, ты мне тоже говорил, что у тебя дела в городе, а сам играл в покер.

– Это дела, – возразил Мурасаки.

Сигма вдруг вспомнила Киро. Так вот почему он так напирал на спор. Мурасаки же азартен весь, насквозь. Чистый азарт.

– Надеюсь, у тебя нет зависимости от азартных игр, – вздохнула Сигма.

– У меня? Конечно, есть, – ответил Мурасаки. – А что?

– Тогда нам придется очень-очень плохо.

– Почему?

– У тебя начнется ломка. И скоро.

Мурасаки махнул рукой.

– С этим я справлюсь, не волнуйся.

Конечно же, Мурасаки не справился.

Сигма поняла это слишком поздно.

Вечером, перед сном, она спросила Мурасаки, когда у него начинается учебный день. Не хватало еще, чтобы он снова разбудил ее ни свет ни заря. Мурасаки ничего не ответил. Сигма зашла в его профиль, там не было ничего нового. Даже ответов на комментарии, не говоря уже о фотографиях.

Ладно, решила Сигма. Когда начнет, тогда и начнет, его проблемы. В конце концов, не она же отлынивает от своего курсового проекта. Пусть сам ее ищет в учебном корпусе. Не маленький.

Она зевнула и улеглась спать, но перед тем как закрыть глаза, на всякий случай еще раз проверила коммуникатор. Новых сообщений не было.

Утром их не было тоже. Сигма помялась, но все же запросила номер коттеджа Мурасаки. Он оказался совсем рядом, всего через три дома на параллельной улице. Даже странно, что за весь прошлый год они ни разу не столкнулись. Или столкнулись, а она просто на него не обратила внимания? Ведь если бы он тогда не попросил ее сфотографировать на перилах, она бы прошла мимо и не вспомнила, как он выглядит.

Сигма постучала в дверь. Потом обнаружила кнопку звонка и позвонила. Позвонила еще раз. Тишина. То ли звукоизоляция в доме Мурасаки лучше, чем у нее, что вряд ли, то ли дом и в самом деле пустой? Ладно, тогда будем связываться другим способом. Сигма решительно нажала кнопку вызова на браслете. В доме не раздалось ни звука. Зато через пару секунд Мурасаки сбросил вызов.

Понятно, значит, он не дома. Сигма пожала плечами и отправилась на завтрак. В столовой студенческого центра его не было, в библиотеке тоже.

Всю дорогу до Академии Сигма злилась. Вчера она потратила на Мурасаки полдня. Драгоценные четыре часа, которые могла бы учиться, между прочим. И что получила? Он даже не удосужился ответить на простой вопрос. Мог бы просто прислать время и все. Так сложно?

Сигма не замечала ни мелкого дождя, оседающего крохотными капельками на ее волосах и свитере, ни холодного ветра, который грозил принести с собой погоду, для которой свитер оказался слишком бы слишком легкой одеждой, ни серого низкого неба, обещавшего долгое ненастье. Единственное, на что обратила внимание Сигма, – это на пешеходный переход, постояла на светофоре полминуты, оглядываясь по сторонам, а потом перебежала дорогу за пару шагов и оказалась перед дверью административного корпуса. Но взявшись за ручку двери, вовремя опомнилась.

«Что я делаю?» – прошептала Сигма. Конечно, она не собиралась идти к Констанции, и сюда свернула по ошибке. Можно было бы пройти через этот корпус в учебный, и быстрее, и теплее, но велик шанс увидеть Кошмарицию, а видеть ее сейчас Сигма была не готова.

К злости примешивалась опустошающая тоска. Как будто где-то внутри Сигмы образовалась трещина, в которую утекало что-то важное, теплое и хорошее. Может быть, доброе отношение к Мурасаки? Или просто доброе отношение? К кому бы то ни было. Ну и ладно. Деструктор не обязан быть добрым. А трещина затянется, как любая рана.

Сигма заглянула в библиотеку, заранее зная, что не найдет Мурасаки ни в боксах для индивидуальных занятий, ни в круглом зале информатория, ни в зале повтора лекций. «Да и катись ты», – почти спокойно подумала Сигма и пошла искать пустую аудиторию.

В полдень Сигма получила вызов от Кошмариции. Хотя фразу «Зайди ко мне» можно было расценивать и как приказ, и как дружеское обращение. Да ну, дернула плечом Сигма, какое дружеское обращение от Кошмариции. За что? За то, что подсказала ей точку напряжения? Это не услуга даже, а так… ничего не значащая мелочь.

Перед тем, как войти в кабинет, Сигма все-таки постучала. Если раньше Констанция Мауриция напоминала Сигме оперную диву – с ее глубоким низким голосом, подчеркнуто открытым декольте, тщательно уложенной прической и макияжем, который мог бы выдержать десять тысяч софитов, то сейчас она была похожа на генерала, собравшегося наступать. Главнокомандующего вселенской армией. И армия эта сражалась отнюдь не на стороне добра.

– Где Мурасаки? – сразу же спросила Констанция Мауриция, в упор глядя на Сигму.

Сигма пожала плечами.

– Не знаю.

– Очень. Плохо. – Констанция поджала губы и осмотрела Сигму с ног до головы. – Чем ты занимаешься?

– Читаю основы теории вероятностей, – ответила Сигма.

Констанция с досадой поморщилась.

– Я о другой части твоего задания.

Сигма непонимающе смотрела на куратора.

– О какой другой части?

– Мурасаки. Мне казалось, я достаточно четко выразилась на нашей последней встрече. Или нет? По глазам вижу, что нет. Хорошо, я повторю, – в голосе Констанции было столько презрения, что Сигма почувствовала, как густо краснеет. – Вы должны учиться. Ты и он. Оба. Вместе. Ты должна учить математику и учить Мурасаки общению. У него проблема с совместной деятельностью. Мурасаки должен научиться вести совместные проекты, разделять личное и деловое общение, и выстраивать рабочие отношения. Коммуницировать.

– Но это же, – вырвалось у Сигмы, – элементарные вещи! Это все умеют!

– Если умеешь ты, это не значит, что умеют все. Мурасаки за четыре года едва научился работать в паре на практикумах, – сказала Констанция так, будто это был какой-то общеизвестный факт типа того, что дважды два – четыре. – И то, что он учится на четвертом курсе вовсе не означает, что он один несет ответственность за ваш проект. Ответственность между вами разделена поровну. Он должен следить, чтобы ты училась и усваивала материал, ты должна следить, чтобы он был включен в процесс.

Сигма не верила своим ушам. Нормально, да? Ей назначают опекуна, но она должна за ним бегать и следить, чтобы он ее опекал? Не слишком ли сложная схема? Зачем вообще нужен такой опекун? Она и без него отлично справится.

– А если я не буду? – спросила Сигма.

– Что не будешь?

– Если я не буду за ним следить, но сдам экзамен на удовлетворительные балы? Что будет?

Кошмариция склонила голову к правому плечу, потом к левому. Как будто Сигма была мухой, сидевшей на ее столе. Сигма понимала, что куратор ее запугивает или пытается вывести из себя. И у Кошмариции это отлично получалось.

– Ты правда хочешь это узнать? – наконец, спросила Констанция Мауриция.

– Да, – кивнула Сигма. – Конечно.

– Мурасаки исключат из Академии.

– А меня?

– А тебя – нет. Но в твоем личном деле останется отметка о ненадежности. И незачет по осеннему спецпроекту.

– Но вы же сами говорили, что нет никаких спецпроектов, что это такое название для пересдачи.

Констанция подняла брови.

– Разве? Ну, значит, я тебя ввела в заблуждение. А теперь можешь считать, что ты узнала истинное положение дел. Если Мурасаки не будет ходить в Академию, значит, я буду спрашивать с тебя о его успехах. Вы же напарники, – усмехнулась Констанция. – Надеюсь, к вечеру ты исправишь ситуацию?