— Насколько я знаю, это меня держали в плену эти придурки, — огрызаюсь я в ответ, сердито прищурившись. — Если кто и заслуживает мести, так это я, и я должна быть в состоянии сделать это так, как считаю нужным.

Мускул на его плотно стиснутой челюсти напрягается, адамово яблоко дергается при тяжелом сглатывании. Мой близнец смотрит на меня сверху вниз, и я смотрю в ответ, отказываясь подчиняться его молчаливому требованию. Я не отступлю от этого. Я говорю ему об этом одним взглядом, провоцируя его попытаться бросить мне вызов. Я вижу смятение, бурлящее в глубине его темно-синих глаз, и хотя я знаю, что он мог бы легко убрать меня с дороги и броситься в камеру предварительного заключения в подвале, я также знаю, что он этого не сделает. Потому что я права, и Мэдд чертовски хорошо знает, что это так.

Все остальные в комнате молчат, настороженно наблюдая за нашей перепалкой, ожидая, чем все это закончится. Наши друзья знают, что лучше не вмешиваться, когда дело касается меня и моего брата. Мы во всем разбираемся сами; так было всегда. И слова не нужны, когда мы вдвоем можем сказать все, что хотим, одним взглядом. Это преимущество того, что мы в утробе матери; иногда, я клянусь, мы знаем друг друга лучше, чем даже самих себя.

— Мэдд, — мягко говорит Слоан, подходя к нему сзади и кладя руку ему на плечо.

Я даже не заметила, что она встала со своего места за столом, но если кто-то и может помочь утихомирить бурю, которая разразилась в моем брате-близнеце, так это она. Его мышцы заметно расслабляются, малейшее прикосновение его пары снимает напряжение с плеч.

— Сядь, давай обсудим это рационально, — призывает она низким и гипнотизирующим голосом.

Девушка точно знает, как обращаться со своим непостоянным любовником, и я помогаю ей ежедневно справляться с его дерьмом.

Мэдд тяжело вздыхает, его поза резко меняется, когда он поворачивается на пятках. Обняв Слоан за плечи, он возвращается к своему месту во главе стола для совещаний, опускается на него и тянет ее за собой. Он устраивает ее у себя на коленях, его большой палец лениво проводит круговыми движениями по ее обнаженному бедру, чтобы успокоиться, и только тогда я покидаю свой пост, загораживая дверь, огибаю стол, чтобы занять свое обычное место рядом с ним.

Хотя технически все мы в этой комнате являемся руководителями отряда безопасности из шести человек, мы с братом стоим у руля. Это роль, которую мы взяли на себя как старейшие из наших друзей и дети основателя команды. Это наша первая встреча с тех пор, как я вернулась, и хотя Мэдд колебался, стоит ли ее организовывать, сомневаясь, буду ли я готова к этому так скоро после возвращения домой, я настояла на том, чтобы мы двигались вперед. Не только потому, что я жажду какого-то подобия нормальной жизни, но и потому, что я знаю, что эта встреча должна состояться, со мной или без меня, и я отказываюсь оставаться в стороне.

После того, как я проснулась прошлой ночью, в доме стаи была открыта дверь для посетителей. Я была ошеломлена тем, сколько людей пришло повидаться со мной, и так чертовски благодарна за возможность снова обнять своих друзей и семью. Было много объятий и слез, но самым большим сюрпризом вечера стал один из моих последних посетителей.

Я поклялась, что видела привидение, когда Томми Бенсон вошел в загон, на его лице были шрамы от пыток в руках охотников. Они, должно быть, подумали, что он мертв, когда выбросили его на границе территории Ривертона, приколов к его груди записку, в которой угрожали, что я буду следующей. Медики смогли спасти ему жизнь в самый последний момент, но поскольку он был так близок к смерти, он навсегда останется жить со шрамами от своих мучений, как психологическими, так и физическими. Я совершенно потеряла самообладание в тот момент, когда увидела его, всхлипывающего, извиняющегося в его рубашку, в то время как он сам проливал слезы.

Чувство вины Томми за все это испытание было осязаемым. После того, как его привели в чувство, он не смог пролить много света на то, где меня держали, поскольку он был без сознания по прибытии и отъезде. Он рассказал мне, как сильно его съедало изнутри то, что он не мог повести остальных спасать меня. Вместо этого он присоединился к поискам, без устали прочесывая лес в поисках любого признака чего-то знакомого.

Я просто рада, что он жив. Мы сблизились из-за нашей общей травмы, затем мои подруги настояли на том, чтобы провести ночь, и мы все улеглись в моей постели. Когда я начала засыпать, чувствуя себя в тепле, безопасности и любви, на меня накатила волна моего собственного чувства вины из-за отголоска боли Кэма в нашей связи. Я ворочалась с боку на бок всю ночь, а когда проснулась, решила, что должна рассказать о нем остальным. Это еще одна причина, по которой я попросила Мэдда назначить эту встречу. Я собиралась рассказать ему о Кэме, прежде чем отправиться туда, чтобы он был готов, но потом мне позвонил Арес и сообщил о задержании одного из охотников, и все немного пошло наперекосяк.

— Можем ли мы начать с настоящего слона в комнате? — спрашивает Арес, хлопая ладонями по деревянной поверхности стола.

Мое сердце колотится в груди. Черт, я не хотела, чтобы Мэдд узнал об этом.

— В смысле? — спрашивает мой брат, вопросительно выгибая бровь в направлении Ареса.

Взгляд Ареса скользит по мне, затем возвращается к моему близнецу.

— Что парень, которого я привел сюда, оборотень, — добавляет он, и вся комната издает коллективный вздох шока.

Да, добро пожаловать в клуб.

Один за другим они все поворачиваются, чтобы посмотреть на меня, мое дыхание сбивается, а ладони становятся липкими.

— Эйвери… — Мэдд рычит, явно взбешенный тем, что я удачно упустила эту маленькую деталь, когда рассказывала ему о своем пребывании в плену.

Конференц-зал разражается приглушенными проклятиями и возмущенными заявлениями, все потрясены бомбой, которую только что сбросил Арес.

— Черт возьми, это опять стая теней, — бормочет Тристан, проводя рукой по лицу.

Губы Нэша скривились от отвращения.

— Ты хочешь сказать, что все это время это была просто какая-то нездоровая игра власти?

— Но как это может быть силовой игрой, если они просто убивают других оборотней? — спрашивает Энди, в замешательстве хмуря брови. — Я имею в виду, что стая теней пыталась собрать армию, а не вести нас к вымиранию!

— Нет, это не так! — я кричу, пытаясь перекричать их бред. — Он единственный, кто оборотень.

Остальные замолкают, выжидающе глядя на меня, поэтому я делаю глубокий вдох и продолжаю.

— Ну, я думаю, что да, — говорю я, опуская руки на колени и заламывая их. — Я не встречала так много охотников, но остальные, с которыми я встречалась, были людьми. И этот тоже, до той ночи, когда я сбежала.

— Полнолуние, — бормочет Слоан, и я уже вижу, как кусочки складываются воедино в ее мозгу.

Будь проклята экстрасенсорная интуиция моей лучшей подруги.

— Да, — выдыхаю я, кивая. — Он даже не знал, пока не обратился той ночью.

— Как это возможно? — Арес сплевывает, его губы кривятся в хмурой гримасе.

Я делаю еще один успокаивающий вдох, пытаясь разложить все это по полочкам в своем мозгу, прежде чем выразить словами.

— Ну, из того, что я поняла, он только наполовину оборотень, — говорю я, уставившись на стол для совещаний. — Его мама умерла от рака, так что она не могла быть оборотнем, и он только сейчас узнал, что его отец не является его биологическим отцом. Я много думала об этом, и лучшее, что я могу предположить, это то, что его волк, должно быть, дремал, пока мое присутствие не вызвало его первое обращение.

— Это не имеет смысла, — ворчит Мэдд. — Охотники занимаются этим уже десять лет. Он, должно быть, много раз был среди других оборотней, так почему же он не обращался до сих пор? Он, должно быть, лжет, что-то не сходится.

— Если только он не ее пара, — предполагает Слоан.

Все замолкают. Мэдд поворачивает голову набок, чтобы посмотреть на Слоан, но ее глаза по-прежнему пристально смотрят на меня.