Папа со вздохом откидывается на спинку стула.

— Таков всегда был план, Кэмерон. Мы обсудим ее более подробно, когда прибудет наше подкрепление, но не притворяйся удивленными, что вашего маленького питомца усыпили.

— Дело не в этом, — ворчу я, уставившись на свои колени и сжимая и разжимая кулак.

— Тогда о чем речь? — он умоляет.

Я резко поднимаю на него взгляд.

— Не думай, что я не заметил, что в последнее время ты что-то скрываешь.

Он медленно выдыхает, качая головой.

— Как я уже сказал, мы рассмотрим полный план, когда все части будут на месте. Я не хочу забегать вперед, поэтому пока держу это при себе. Просто поверь мне, что то, над чем я работаю, — это большая игра, которая решит наши проблемы в этом регионе раз и навсегда.

Я долго смотрю на него, переваривая его слова. Он почти признал, что скрывает от меня ключевую информацию, но Джонатан Нокс не из тех, кто меняет свое мнение, стоит ему за что-то взяться. Несмотря на то, что все это меня не устраивает, я отрывисто киваю ему, неохотно соглашаясь сменить тему.

Папа облегченно вздыхает, выражение его лица смягчается.

— Рад видеть тебя трезвым, — замечает он.

— Ты прекратишь это дерьмо? — бормочу я, закатывая глаза и поворачиваясь, чтобы посмотреть в окно на густой лес за окном.

— Я пытаюсь сказать тебе, что горжусь тобой, сынок, — говорит он таким искренним голосом, что это заставляет меня обернуться и снова встретиться с ним взглядом. — Я знаю, что в последнее время между нами было немного… напряженно, но эмоции накалились с тех пор, как мы потеряли наших людей. Как только мы сможем покинуть этот район и оставить все это позади, все снова войдет в норму, вот увидишь.

Настолько нормальные будни, насколько они могут быть без Бена.

— Но со своей стороны, мне нужно, чтобы ты выяснил, с какой численностью мы столкнемся в стае Луны, — продолжает он. — Это единственный способ должным образом подготовиться, чтобы мы не повторили наших прошлых ошибок.

Он бросает на меня многозначительный взгляд, и я, судорожно сглатывая, киваю.

— Я сделаю это.

Папа встает со стула, сигнализируя об окончании нашей встречи, и я едва удостаиваю его еще одним взглядом, прежде чем покинуть офис и направиться в свою комнату. Когда я вхожу, темно, шторы, как обычно, плотно задернуты, и хотя я смотрю на бутылку водки, стоящую на старом комоде Бена, я не беру ее в руки.

Вместо этого я плюхаюсь на кровать и включаю ноутбук, устраиваясь понаблюдать за своим зверьком некоторое время с новой и улучшенной камеры. И когда я наблюдаю, как она выполняет свои утренние упражнения, я не могу не задаться вопросом, сколько дней наблюдения за ней у меня на самом деле осталось.

Остаток дня проходит как в тумане. Я спускаюсь в камеры, чтобы принести Луне еду, но не задерживаюсь, чтобы поболтать, хотя знаю, что мне нужно выудить у нее информацию. Наверное, я просто не в настроении ускорять ее кончину. В глубине души я всегда знал, что все закончится именно так, но, думаю, я никогда не задумывался о том, насколько расстроенным я могу себя чувствовать из-за этого. Я никогда не проводил время с другими нашими заключенными. Никогда не узнавал их так близко, как я узнал ее. И теперь я понятия не имею, что чувствовать.

Ну, это не совсем так. Я знаю, что я должен чувствовать. Как солдат, я должен быть безжалостно сосредоточен на цели, но как человек, я просто чувствую, что это неправильно. Так не должно быть. Я должен хотеть отомстить за Бена. Но это, блядь, не работает.

Вместо своей обычной полбутылки виски я позволяю себе лишь несколько кружек пива, наблюдая, как Луна расхаживает по камере, из ленты наблюдения. На самом деле, последние несколько вечеров я притормаживаю с выпивкой. Думаю, я сменил один порок на другой. Вместо того, чтобы каждый вечер отравлять свое тело виски, я отравляю свой разум ею.

Поскольку не похоже, что она собирается спать в ближайшее время, я решаю спуститься вниз, чтобы проверить свою подопечную. Нет ничего плохого в небольшом допросе поздно ночью, верно? Я откладывал это весь чертов день, но давно пора вернуться к игре.

Я оставляю свет выключенным, окна в камерах отбрасывают достаточно света, чтобы можно было видеть, пока я спускаюсь по лестнице к камере Луны. Она прекращает расхаживать, когда видит, что я приближаюсь, и настороженно смотрит на меня.

— Что ты здесь делаешь? — подозрительно спрашивает она.

Я пожимаю плечами.

— Просто зашел поболтать.

— Поболтать? — переспрашивает она, с сомнением приподнимая бровь.

— Конечно, почему бы и нет? — я хватаю металлический складной стул, который стоит у стены напротив ее камеры, ножки скрипят по бетону, когда я подтаскиваю его к решетке.

Я бесцеремонно плюхаюсь на него, и она, не сводя с меня глаз, пятится к своей койке, опускаясь на край.

— На этот раз пива не будет? — спрашивает она, перекидывая свои длинные волосы через плечо.

Теперь они выглядят намного лучше, когда она смогла расчесать их и закреплять для тренировок.

— Пить не хотелось, — холодно отвечаю я.

Она наклоняет голову, искоса глядя на меня.

— Начинаешь с чистого листа?

— Просто был не в настроении.

Луна долго смотрит на меня, и я практически вижу, как у нее крутятся колесики. Пленение определенно ей не подходит. Чем дольше она находится взаперти, тем более непостоянной она становится, и дошла до того, что отчаянно ищет выход отсюда. Может быть, даже настолько отчаявшись, что откажется от того, что нам нужно.

— Чего ты хочешь от меня, Кэм? — наконец вздыхает она хриплым от раздражения голосом. — Если тебе нужна информация, ты никогда ее не получишь. Я не предам людей, которых люблю.

— Даже чтобы спасти себя? — я усмехаюсь.

Она наклоняется вперед, пронзая меня взглядом.

— Особенно не для того, чтобы спасти себя.

Я со вздохом качаю головой. Я не смогу помочь ей, если она сама себе не поможет. И даже если она это сделает, я, вероятно, все равно не смогу ей помочь.

Черт, мне не следовало даже думать об этом.

— Я вообще не понимаю, зачем ты это делаешь, — бормочет она, хмуря брови, пока между ними не образуется небольшая складка. — Зачем вообще охотиться за оборотнями?

— Избавить мир от монстров, — говорю я прямо, повторяя миссию Гильдии в точности так, как она была заложена в меня. — Мы герои. Хорошие парни.

— Тогда почему ты до сих пор не убил меня? — огрызается она, снова переводя взгляд на меня. — Я одна из этих монстров, не так ли?

Я прикусываю внутреннюю сторону щеки, когда смотрю на нее в ответ, размышляя. Потом я вспоминаю, что внешность обманчива, и она использует ее, чтобы манипулировать мной.

— Да, это так, — соглашаюсь я.

Она откидывается на спинку кровати с раздраженным вздохом, и мы оба погружаемся в наступившую тишину. Наконец скрип кроватки стихает, когда она переворачивается на бок, заправляет выбившуюся прядь волос за ухо и снова смотрит на меня.

— Ты хочешь знать правду, Кэм? — спрашивает она без толстого слоя сарказма, который обычно присутствует в ее комментариях. — Правда в том, что ты хочешь, чтобы я была монстром, потому что это соответствует твоему рассказу. Но я не такая. Я всего лишь девочка. У меня есть родители, которые любят меня, брат, которого я обожаю, друзья и коллеги, и множество людей, к которым я хочу вернуться. Хорошие люди. Люди, которые будут скучать по мне, если я никогда не вернусь домой.

Я криво усмехаюсь.

— Ты имеешь в виду оборотней.

Она приподнимается на локте, глядя на меня сверху вниз.

— Мы люди, Кэм. Хочешь ты в это верить или нет. И мы не собираемся никому причинять вред, мы просто хотим, чтобы нас оставили в покое.

— Не хочешь никому навредить? — рычу я, подвигаясь вперед на своем стуле. — А как же мои люди? Вы убили их в ночь полнолуния.