Мое сердце колотится о грудную клетку в ровном ритме, адреналин наполняет мои вены, пока я пробираюсь через лес. Хотя вокруг меня густой аромат природы, клянусь, я тоже чувствую ее запах. У моей зверушки характерный аромат, похожий на груши и полевые цветы, сладкий и нежный. Полное противоречие самой женщине.

Выслеживание — неотъемлемая часть охоты, и я обращаю внимание на каждую сломанную ветку и участок потревоженной земли, когда иду по тропинке Луны прочь от хижины, мое тело практически вибрирует от возбуждения. Острые ощущения от охоты опьяняют, особенно учитывая добычу, за которой я охочусь. Есть что-то первобытное в желании поймать ее; вернуть это дикое существо под мой контроль. Думаю, я не врал, когда сказал, что охота за ней сделает мой член твердым.

Пьянящее чувство возбуждения неуклонно нарастает, пока я иду по ее следу через лес, чувствуя, что с каждым шагом приближаюсь к ней. Время перестает существовать, пока мой разум полностью в зоне, сосредоточенный исключительно на моей цели — выследить и заманить в ловушку свою добычу. Медленно и методично прослеживать ее путь — кропотливый процесс, но в конце концов я вознагражден, когда вижу впереди проблеск светлых волос.

Я бесшумно подкрадываюсь ближе, затем прячусь в кустах в поисках укрытия, наблюдая, как Луна останавливается, чтобы перевести дыхание, оглядываясь по сторонам, как будто пытается сориентироваться. Я мог бы быть импульсивным и ворваться, пока она отвлечена, но я был на достаточном количестве охот, чтобы знать, что главное — терпение. Между нами все еще слишком большая дистанция. Мне нужно подобраться к ней поближе, прежде чем нанести удар, а затем убрать ее чисто и эффективно.

Прямо сейчас мне бы не помешал пистолет с транквилизатором. Одним точным выстрелом все это могло бы закончиться. Несмотря на это, какая-то часть меня наслаждается острыми ощущениями погони. Чем выше ставки, тем слаще победа.

Голова Луны мотается из стороны в сторону, как будто она пытается понять, в какую сторону идти. Затем она оглядывается назад, прямо на заросли кустарника, где я прячусь, и мой пульс учащается. Я не двигаюсь. Я не дышу. Я остаюсь неподвижным, пока она не поворачивает голову назад, затем медленно выдыхаю с облегчением.

Моя нога смещается, и хруст ветки под моим ботинком пугает ее. Черт возьми. Она стремительно срывается с места, мчась вперед, и низменный инстинкт заставляет меня выскочить из кустов и броситься в погоню. Даже не оглядываясь, она знает, что я у нее на хвосте. Она бежит быстрее, изо всех сил стараясь сохранить дистанцию между нами, но когда она спотыкается и почти падает, это позволяет мне догнать ее. Она быстра, но и я тоже. Она не успевает далеко уйти, как я начинаю приближаться.

Еще одно спотыкание ставит меня прямо ей на пятки, и я пользуюсь возможностью наброситься, хватая ее и опуская нас обоих на землю. Я наклоняю свое тело вбок, чтобы принять на себя основную тяжесть падения, но инерция все равно заставляет нас кататься вместе в беспорядке раскинутых конечностей. Когда мы, наконец, останавливаемся, я прижимаю ее своим весом, мои руки и ноги обхватывают ее тело и удерживают в клетке.

— Что я тебе говорил о бегстве? — я рычу, и ее широко раскрытые карие глаза наконец встречаются с моими.

С криком разочарования она размахивает чем-то металлическим и пытается ударить меня этим. Я настолько застигнут врасплох, что отступаю назад, чтобы избежать острия того, что кажется ножом, и элемент неожиданности играет в ее пользу. В мгновение ока ей удается откатиться в сторону и снова вскочить на ноги, снова взлетая в стремительном движении. Я был бы впечатлен, если бы не был так чертовски раздражен тем, что она только что попыталась ударить меня ножом.

Где, черт возьми, она взяла нож?

С ответом на этот вопрос мне придется разобраться позже, потому что прямо сейчас она уходит. Я не могу позволить ей сделать это. Раздраженно ворча, я поднимаюсь с земли и бегу за ней, моя первобытная сторона наслаждается острыми ощущениями от продолжения погони. Я был охотником так долго, что на данный момент это практически вплетено в мою ДНК, и я не могу отрицать радостного возбуждения, которое испытываю, когда бегу догонять ее, быстро набирая скорость, пока снова не оказываюсь прямо у нее на пятках.

Когда я опускаю ее на землю во второй раз, удар выбивает воздух из нас обоих. Мы барахтаемся в грязи, оба борясь за преимущество, в то время как я остро сосредоточен на том, чтобы схватить ее за запястья, чтобы она не смогла ударить меня ножом. Мои габариты и вес определенно играют мне на руку в нашей потасовке. Мне удается забраться на нее сверху и заломить ей руки над головой, надежно прижимая запястья к земле, и, наконец, я получаю хороший обзор на оружие в ее руках. Чертов нож для масла.

— Брось это, — приказываю я.

— Нет, — выдавливает она сквозь зубы, костяшки ее пальцев белеют, когда она делает обратное, крепче сжимая ручку и изо всех сил пытаясь высвободить руки.

Я сближаю ее запястья, меняя захват, чтобы прижать их обе одной рукой. Затем другой разжимаю ее кулак, пока нож не выпадает. Как только он падает на землю, я поднимаю эту чертову штуковину и забрасываю ее как можно дальше в лес, удовлетворенный, когда слышу, как он приземляется где-то вдалеке.

— Разве я не говорил тебе не убегать, Луна? — спрашиваю я снова, перенося свой вес на нее, чтобы она была надежно зажата подо мной.

— Пошел ты нахуй! — кипит она, бросая на меня кинжальные взгляды.

— Да, тебе бы это понравилось, не так ли? — я язвлю. — Если бы я трахнул тебя в грязи, как животное, которым ты и являешься?

Она взволнованно фыркает, извиваясь напротив меня, но нет никакой ошибки в том, что звук переходит в нечто подозрительно похожее на стон, когда я наваливаюсь на нее всем своим весом, твердый выступ моего члена упирается в вершину ее бедер.

— Это то, чего ты хочешь, не так ли? — бормочу я, напряжение в моем теле натянуто туже, чем тетива лука.

Она издает горлом насмешливый звук, хмуро глядя на меня.

— Не делай вид, что не понимаешь.

— Я не понимаю.

— Тогда почему у тебя сейчас такой стояк? — издевается она, приподнимая бедра вверх, чтобы доказать свою точку зрения, насаживаясь на меня.

— Почему ты трешься обо меня как сучка во время течки? — огрызаюсь я, отстраняясь от прикосновения.

Ее губы изгибаются в коварной ухмылке, когда она раздвигает бедра, обхватывая меня ногой за талию, чтобы снова притянуть меня к себе.

— Ты имеешь в виду вот так? — мурлычет она, покачивая бедрами.

— Прекрати это, — рычу я сквозь стиснутые зубы.

Каким-то чудом на этот раз она действительно слушает. Как только слова слетают с моих губ, она внезапно замирает, серьезно глядя мне в глаза.

— Тогда отпусти меня.

Я сжимаю челюсти, качая головой.

— Никогда.

Она тяжело вздыхает, сдувая с глаз выбившуюся прядь волос.

— Хорошо, тогда дай мне подняться и, по крайней мере, сделай так, чтобы это был честный бой, — умоляет она.

Я снова качаю головой.

— Я не буду с тобой драться.

— Ты думаешь, я просто добровольно вернусь в эту крошечную камеру? — усмехается она.

— Если тебе дорога твоя жизнь.

Она прищуривает на меня глаза, хмуро кривя губы.

— Тогда, очевидно, ты не ценишь свою.

Мы вдвоем долго смотрим друг на друга, запутавшись в безмолвной битве желаний. Я остро ощущаю каждое место, где соприкасаются наши тела, то, как наше прерывистое дыхание смешивается, напряжение в моих мышцах усиливается от усилия сдержаться. Я чувствую жар ее сердцевины прямо напротив моего члена, до боли твердого и умирающего от желания погрузиться в нее. Я не могу припомнить, чтобы когда-нибудь хотел чего-то или кого-то больше, чем я хочу этого и ее прямо сейчас. Но я не могу.

Должно быть, какое-то свидетельство моей внутренней борьбы отражается в выражении моего лица, потому что у Луны внезапно появляется озорной блеск в глазах, она облизывает свои плюшевые губы, прежде чем приоткрыть их, чтобы заговорить.