Я барабаню пальцами по деревянному подлокотнику своего кресла, обдумывая это. Оборотни в Денвере были в поле нашего зрения с самого начала. Первая успешная миссия Гильдии привела к уничтожению горстки из них, но остальные, по-видимому, впоследствии попрятались, так что мы были вынуждены двигаться дальше. Нам повезло, когда мы вернулись в Колорадо в этом году и подобрали еще парочку, прежде чем они снова погрузились во тьму, и мы выжидали с этой стаей на севере, пока не смогли получить более достоверную информацию для выполнения там другой миссии. Стая, которую мы обнаружили по случайной наводке и сильно недооценили.

— Держи меня в курсе, — наконец говорю я, предполагая, что он будет с командой Дельта проверять информацию. Эти миссии всегда казались ему личными, вероятно, потому, что это единственные, которые мы не смогли успешно выполнить.

Ну, то есть до недавнего времени. Теперь у нас также есть вендетта против стаи северного Колорадо, и она личная для всех нас.

— И тебе того же, — вздыхает папа, поднимаясь со стула. — Назначил стратегическое совещание на завтрашний день?

— Да, я попрошу… — я словил себя на том, что хотел произнести имя Бена, и резко захлопываю рот. Я собирался сказать, что попрошу его передать сообщение руководителям групп, как он всегда делал, но мертвецы не могут устраивать встречи. — Черт, — стону я, проводя рукой по лицу.

Папа подходит туда, где я все еще сижу, кладет руку мне на плечо и смотрит на меня сверху вниз с сочувствием.

— Все в порядке, — ворчу я, сбрасывая его руку. — Я все устрою.

Он кивает, понимая намек на то, что я не хочу говорить об этом, и отворачивается, чтобы вернуться в дом. Я слышу, как открывается и закрывается дверь во внутренний дворик, когда наклоняюсь вперед в своем кресле, упираясь локтями в колени и закрывая лицо руками.

Нам не следовало разделяться в полнолуние. У меня было плохое предчувствие, что мы с отцом отправимся на юг, в то время как Бен и Миллер той ночью поведут свои команды на север, но я оставил это при себе. Какое-то время мы не видели никаких реальных действий, поэтому папа решил, что лучшая игра — это разделять и властвовать; попытаться попасть в две стаи сразу и надеяться, наконец, добиться каких-то результатов. Я был настолько уверен, что не стал выдвигать никаких возражений. Я даже не осознавал, насколько ошибочным был план, пока не стало слишком поздно.

Нам следовало провести дополнительную разведку, прежде чем идти внутрь. Не следовало недооценивать их численность. Вместо этого все, что мы могли делать, это слушать по нашей связи, когда все полетело к чертям, зная, что мы были слишком далеко, чтобы что-то с этим сделать. Не было никакого способа спасти их.

Двадцать один человек отправился на это задание, и ни один из них не вернулся живым. За всю историю Гильдии мы никогда не несли таких потерь, и единственное, что меня сейчас поддерживает, — это вера в то, что смерть моего лучшего друга не будет напрасной.

Я сам их всех зарежу, если понадобится. Ради Бена.

Неудивительно, что при мысли о резне в полнолуние я снова закрутился по спирали. Я планировал допросить нашу пленницу сегодня днем, но вместо этого пришлось прятаться в своей комнате до конца дня, заливая свое горе водкой. У Бена был запас русской водки, которую мы обычно распивали, чтобы отпраздновать успешные миссии, так что казалось уместным совершить набег на тайник под его кроватью и выпить это пойло в память о нем. Не похоже, что он вернется за этим.

Мой отец зашел ко мне несколько часов назад, чтобы сказать, что отправляется в путь с командой Дельта, и вскоре после этого глухой гул разговоров тех, кто остался позади, стих. Даже Луна крепко спит, свернувшись калачиком на койке в своей камере и используя полотенце, которое я бросил туда в качестве одеяла. Наблюдение за ней на видеопотоке стало моим новым хобби. Я мог бы в любой момент вытащить свою задницу из своей комнаты и спуститься навестить ее, но гораздо интереснее наблюдать за людьми, когда они одни. Именно тогда они теряют бдительность и показывают себя на самом деле.

Хотя, возможно, я действительно взломал ее броню раньше, судя по резкой перемене в ее поведении. Вместо того чтобы весь день яростно расхаживать по своей камере, продолжая тщетные поиски выхода, она просто лежала там и дулась.

Может быть, я уже сломал ее?

Волна разочарования, которая прокатывается по мне при этой мысли, застает меня врасплох, потому что моей целью должно было быть сломить ее. Я должен быть рад, что добился этого так быстро. Вместо этого я похож на ребенка, сожалеющего о том, что сломал свою новую игрушку до того, как у него действительно появился шанс поиграть с ней, задаваясь вопросом, есть ли способ спасти осколки.

Пульсирующая головная боль, с которой я боролся несколько дней, внезапно усиливается, побуждая меня захлопнуть ноутбук и, наконец, выйти из комнаты в поисках чего-нибудь еще выпить. Я уже должен был вырубиться после того, как выпил целую бутылку водки. Хотя, учитывая, сколько я пью в последнее время, само собой разумеется, что у меня выработалась терпимость.

Мои босые ноги шлепают по твердой древесине, когда я пробираюсь по темному коридору домика на кухню, огибая островок, чтобы добраться до холодильника. Я открываю его и беру пиво из-за дверцы, мой взгляд останавливается на сером пластиковом подносе, стоящем на средней полке внутри холодильника, когда я захлопываю его.

Черт. Я забыл покормить ее.

Сжимая горлышко пивной бутылки в одной руке, я протягиваю руку, чтобы взять поднос другой, рассеянно покусывая губу и проверяя, что Мэтти приготовил для моего зверька. В дополнение к обычной пачке крекеров, здесь есть нарезанный сыр, мясные деликатесы и слегка помятое яблоко. По сути, это обед для взрослых. Ни в коем случае не изысканная кухня, но определенно это шаг вперед по сравнению с тем, что ей давали до сих пор.

Уже почти два часа ночи, так что, наверное, мне стоит просто дать ей поспать. С другой стороны, именно она открыла дверь для использования психологической войны. Кормление в непредсказуемое время повредит ее рассудку. Или, может быть, я просто ищу повод спуститься вниз и увидеть ее во плоти.

Зажав нераспечатанное пиво подмышкой, я добавляю бутылку воды на поднос и локтем закрываю дверцу холодильника, направляясь в подвал. Может быть, я еще не настолько пьян, чтобы упасть в обморок, но все равно это подвиг — держать поднос, набирая код от двери. Каким-то образом мне удается справиться с этим, я открываю дверь, снимаю ключи с крючка внутри и спускаюсь по лестнице в темноте.

Наверное, мне следовало включить свет, но мне удобнее в темноте. Мои демоны предпочитают её. Окна в камерах, должно быть, пропускают приличное количество лунного света, потому что я без проблем спускаюсь по лестнице в камеру Луны. Когда я подхожу к решетке, она все еще лежит на раскладушке, свернувшись калачиком на боку в позе эмбриона и обернув вокруг тела полотенце.

Я просто стою там некоторое время, глядя на нее, раздумывая, стоит ли мне разбудить ее или просто оставить поднос и уйти. Я все еще застываю в нерешительности, когда она слегка перемещает свой вес на койке, и я слышу, как она говорит.

— Если ты здесь, чтобы позлорадствовать, прибереги это, — бормочет она хриплым голосом. — Я собираюсь выбраться отсюда, и когда я это сделаю, вы все будете мертвы.

Мое сердце перестукивает своими клапанами, странное чувство вины закрадывается внутрь, несмотря на то, что она открыто угрожает мне. Потому что, даже зная, кто она такая — прекрасно зная, что она бесчеловечный монстр, — прямо сейчас она просто кажется грустной девушкой.

Я сжимаю челюсть, глядя на нее сквозь толстые стальные прутья, вспоминая свою утреннюю мысль.

— Хочешь знать, что общего у красивых птиц и диких зверей? — риторически спрашиваю я, не сводя глаз с ее неподвижной фигуры. — Им обоим лучше в клетках.