Когда я поворачиваюсь обратно, мой взгляд останавливается на той стороне комнаты, где жил Бен, и знакомое напряжение сжимает мою грудь, когда я тупо смотрю на кровать, в которой он больше никогда не будет спать. Эта пустая кровать подтверждает, почему я это делаю; почему я должен не терять голову в игре.

Ради Бена.

Это больше не просто оборотни, это моя личная миссия — отомстить за убийство моего лучшего друга. Здесь нет места неудачам.

К тому времени, как я возвращаюсь на кухню, Грифф и Адамс уже убрались — надеюсь, присоединятся к своей команде на тренировках, — и вместо них я нахожу там Мэтти, который стоит у кухонного островка и раскладывает стопку крекеров на пластиковом подносе.

— Привет, — приветствует он меня, когда я вхожу, его нетерпеливые голубые глаза встречаются с моими, когда он протягивает руку, чтобы взъерошить каштановые пряди своих волос. — Я слышал, что ты разбираешься с нашей заложницей, но я подумал, что мог бы помочь, приготовив ей еду, если хочешь?

Еще раз, я впечатлен инициативой этого парня. Сохраняя нейтральное выражение лица, я слегка киваю ему.

— Я был бы признателен, спасибо, — отвечаю я.

Я имею в виду, очевидно, что в данный момент он просто пытается поцеловать меня в задницу, но это также работает. Я опускаю взгляд на скудные порции на подносе, и у меня сводит челюсть.

— Поскольку она останется у нас надолго, мы могли бы подумать о том, чтобы дать ей еще немного поесть, — бормочу я. — И еще лучше поддерживай ее в хорошем состоянии.

— Да, конечно, — соглашается Мэтти, показывая большим пальцем через плечо и пятясь к холодильнику. — Я могу приготовить сэндвич или что-нибудь еще очень быстро, если ты дашь мне несколько минут?

Я качаю головой и беру поднос со стойки.

— Нет, пока все в порядке. Мы можем угостить ее чем-нибудь более основательным на ужин.

Мэтти понимающе кивает, когда я отворачиваюсь и направляюсь в подвал, надевая свою холодную, отстраненную маску охотника, прежде чем ввести код от двери и спуститься вниз. Мне нужно остаться здесь на миссии; помнить, какова моя цель. Все это всего лишь средство для достижения цели.

Снимаю ключи от камер предварительного заключения с крючка внутри двери в подвал — потому что я сопротивлялся желанию положить их в карман, когда уходил в прошлый раз, — я щелкаю выключателем наверху тускло освещенной лестницы, освещая свой путь вниз. Камера Луны появляется в поле зрения, когда я спускаюсь на нижнюю ступеньку, и я нахожу ее стоящей в центре и ожидающей меня — руки скрещены на груди, а сердитый взгляд застыл на месте.

— Как поживает мой маленький зверек сегодня утром? — спрашиваю я с притворным энтузиазмом, подходя к решетке ее камеры с подносом и ключами в руке.

Она хмурится еще сильнее, и из ее горла вырывается рычащий звук.

Мои губы кривятся в улыбке. Очевидно, что это прозвище действует на нервы, поэтому с этого момента я обязательно буду использовать его гораздо чаще..

— Иди, прижмись носом к стене, — монотонно приказываю я, мотнув головой в сторону задней стены ее камеры.

— Пошел ты, — рычит она.

— Дерзкая сегодня утром, да? — размышляю я, смерив ее суровым взглядом. Я ненавижу повторяться, но эта девушка, кажется, полна решимости дать отпор при любой возможности. — Прижмись носом к стене, или я не открою дверь, чтобы отдать тебе это, — говорю я, удерживая зрительный контакт и насмешливо покачивая поднос взад-вперед. — Тебе решать.

Она целую минуту смотрит на меня в ответ, ее большие карие глаза горят вызовом. Даже когда она наконец сдается, испуская яростный вздох и разворачиваясь, чтобы потопать в дальний конец камеры, она все еще излучает свирепость. У большинства заключенных проявляются признаки истощения после первых 24 часов, но не у неё. Сломить ее будет непросто.

Волна возбуждения пробегает по мне при мысли об этом.

Луна сердито топает в дальний конец камеры, резко останавливаясь перед стеной.

— Доволен? — она фыркает.

— Нет, — категорично отвечаю я. — Прижми нос к стене, звереныш.

Ее кулаки сжимаются по бокам, мышцы напрягаются, когда она, по-видимому, раздумывает, подчиниться или нет. Она явно чертовски упряма, но было бы глупо позволить этому взять над ней верх, когда на кону еда и вода. Она, должно быть, осознает это и решает выбрать свою битву, потому что она медленно наклоняется ближе к стене, пока кончик ее носа почти не касается бетона, ее поза полна вызова.

Достаточно хорошо.

Я мог бы быть придурком и заставить ее сократить дистанцию, но здесь я тоже выбираю сражения. Мне также нужно поторопиться с этим, потому что теперь, когда она стоит ко мне спиной, я не могу перестать пялиться на ее идеально круглую задницу. Вставляя ключ в замок, я поворачиваю его со слышимым щелчком, наполовину открываю дверь и наклоняюсь, чтобы поставить поднос на пол. Я немного жду, прежде чем снова закрыть и запереть дверь, соблазняя ее ложной возможностью сбежать. Проверяю ее контроль над импульсами.

Она поворачивается ко мне лицом, выражение ее лица убийственное, но она не заглатывает наживку. Она остается прикованной к месту, на котором стоит, в задней части своей камеры, бросая на меня кинжальные взгляды, как будто взглядом действительно можно убить.

Хорошо, что они не могут, иначе я присоединился бы к Бену в аду раньше, чем надеялся.

Я насмешливо улыбаюсь ей в ответ, захлопываю перед собой дверь и поворачиваю ключ в замке, убирая его в карман.

— Бетонные стены толщиной восемь дюймов, — сообщаю я, оглядывая внутреннюю часть камеры. — А эти прутья?

Я хватаюсь за одну из них и сильно дергаю для демонстрации.

— Усиленная сталь.

Снова встречаясь с ней взглядом, я указываю большим пальцем другой руки через плечо в сторону лестницы.

— Вход и выход один, и он закодирован, так что перестань искать способ сбежать. Ты его не найдешь. Вместо этого, может быть, тебе стоит сосредоточиться на том, какую информацию ты собираешься мне предоставить в обмен на то, что я позволю тебе прожить еще один день.

Я делаю шаг назад, скрещивая руки на груди.

— Но сначала ты должна поесть.

Взгляд Луны опускается на поднос на полу, выражение ее лица искажается от отвращения. Судя по тому, как она проглотила крекеры вчера вечером, я предполагаю, что ее отвращение связано не столько с самой едой, сколько с тем, что она принимает все, что я ей предлагаю.

— Или не делай этого, — добавляю я, пожимая плечами. — Можешь просто зачахнуть здесь, мне все равно. Не самая быстрая смерть, но все равно эффективная.

Я поворачиваюсь, чтобы уйти, намереваясь позволить ей обдумать эту угрозу, пока я наблюдаю за ней по видеозаписи, но звук ее босых ног по бетону заставляет меня остановиться и оглянуться.

Наши взгляды встречаются, когда она подходит к прутьям своей клетки, обхватывает их тонкими пальцами и смотрит на меня.

— Зачем ты это делаешь? — требует она с неровной ноткой отчаяния в голосе.

Ее глаза цвета виски широко раскрыты и умоляют, но если она думает, что может воззвать к моему чувству морали, то ее усилия совершенно неуместны.

Мое горло неприятно сжимается, головная боль усиливается.

— Потому что ты монстр, — прохрипел я с непреклонным жестким выражением лица.

Она хмуро прищуривается, глядя на меня, отбрасывая всякое притворство невинности с широко раскрытыми глазами.

Вот и мой зверек.

— Где Томми? — она выплевывает, кожа на костяшках пальцев белеет, когда она сильнее сжимает прутья.

— Меньше беспокойся о нем и больше о себе, — бормочу я скучающим тоном. — Если у тебя нет какой-то информации, от которой ты можешь отказаться, твои дни сочтены, Луна.

Мы вдвоем стоим там долгое время, сцепившись в гляделках, от которых ни один не хочет отступать. Даже когда дверь наверху лестницы издает звуковой сигнал об отсоединении замка, открываясь с отчетливым скрипом.

— Кэм, ты там, внизу? — раздается голос моего отца.