И вновь перед завороженными путниками загорелись надписи.

— Блок эмоциональной составляющей, — прочел Игорь. — Для начала считывания поместитесь в цветок.

— Так и написано — поместитесь? — хихикнула Вита.

— Я — не поэт, — отмахнулся мужчина. — Перевожу, как получается.

Девушка забралась на лианы и подобралась к лепесткам, на которые могла взобраться. Игриво посмотрела сверху на Игоря.

— Рискнем?

Он замотал головой.

— Куда? А если там очередные пыточные устройства?

— Тю. Какой же ты иногда бываешь скучный.

Она подпрыгнула и подтянулась, уселась на лепесток сверху. Несмотря на кажущуюся хрупкость, структура легко выдержала ее вес. Даже не прогнулась. Пришлось лезть следом и забираться на соседний лепесток. Если женщина что-нибудь надумала, ее уже не остановить.

Под мужчиной лепесток слегка просел. Что и не удивительно: вес у него все же был приличный.

— Ладно. Готова рискнуть?

Он закрепился поудобнее и протянул ей руки, чтобы помочь спуститься внутрь чаши. Вита не заставила долго себя ждать, ухватилась и по покатой стороне скользнула внутрь.

— Пускай.

Он отпустил. И в тот же момент девушка исчезла, словно полностью растворилась в непонятном веществе. Игорь перепугано кинулся следом, но вовремя остановился.

— Вита? — позвал он.

— Подожди. — Ее по-прежнему не было видно, но голос звучал совсем рядом. — Дай мне удобнее обустроиться. Ощущения совсем балдежные. Тебе тоже надо будет попробовать. — Над самой поверхностью вещества зажглись надписи. — И что там пишут?

— Пишут — дерзкая, резкая и противная. А, вот еще… Экспонат слишком вреден для окружающих, поэтому возврату не подлежит.

— Чего-о? — возмутился ее голос. — Это кто тут вредный? Двух слов прочесть не можешь.

«Доминирующие эмоции — любовь и желание, — гласила надпись. — Дополняющие: смущение, радость и мечтательность.»

— Пишут, что ты кого-то любишь и желаешь, — честно озвучил Игорь. — Понять бы еще кого?

— Бред какой-то. — Вита стремглав выскочила из чаши цветка, вновь явив себя миру с необычайно покрасневшими щеками. — Ничего такого я не испытываю. Да! И к Мареку тоже.

Последняя фраза прозвучала категоричным возражением на ироничный взгляд мужчины. Он только вздохнул. Марек — отличный паренек. Но особого внимания на него со стороны Виты действительно не наблюдалось. Хотя, она может и сама не подозревать. Сколько подобных моментов было в его собственной жизни, когда после месяцев дружбы с девушками он обнаруживал к ним какие-то чувства?!

Интересно, а какие сейчас им управляют эмоции?

Игорь спрыгнул в чашу и сразу ощутил себя всем цветком. Самой хрупкой его частью оказались лианы, соединяющие с другими цветами и питающиеся их энергией. Эмоции и чувства пойманных существ частично перетекали в камень. Мужчина совсем бы не удивился, обнаружив, что многие объекты во вселенной выросли вот из таких цветов.

Кроме того, он ощутил давящую замкнутость помещения, которая цветку совсем не нравилась, и приятное давление на лепесток девушки, после которой осталось приторное «послевкусие». Эмоции Игоря были расценены, как условно полезные. Тревога, похоть, любопытство и смущение были обозначены, как практически равнозначные и признаны условно созидающими. Мужчина лично не видел в них ничего подобного. Впрочем, как и ничего хорошего, в целом.

Он выбрался наверх и уселся рядом с Витой.

— Что скажешь? — поинтересовалась она.

— Забавно. — Он теперь совсем по-иному взглянул на каменные заросли перед собой. — Ты увидела, что они создают чуть ли не планеты, улавливая эмоциональные потоки в пространстве?

Девушка пораженно распахнула глаза.

— Серьезно? А мне показали совсем другое. Во-первых, я побывала в нескольких цветках. Последний рос возле большой голубой звезды и тянул энергию из нее. А потом мне показали дом. И там все хорошо. Родители пока даже не знают, насколько далеко я забралась. У нас там тоже скоро начинается лето. Теплынь необыкновенная!

Вот оно значит как? Все выглядит настолько замечательно, что даже странно. Как и любой взрослый, Игорь опасался, если все выглядело хорошо. Говорят цветы правду или грамотно провоцируют на эмоции?

— Чем меньше родители знают о твоих приключениях, тем им спокойнее! — Он сполз с лепестка и помог спуститься Вите. — Представь: если ты меня вынуждаешь за тебя переживать, то каково бы пришлось им?

Они спустились на пол и на Игоря почему-то снизошло облегчение. Словно связь с организмом растения сохранялась все время, пока они находились на лианах.

— Ты зубы-то не заговаривай! — Девушка ткнула его локотком в бок. — Что там про тебя было сказано?

— Ты о чем? — не понял мужчина, но почти сразу сообразил. — Да ну их!.. Написали, что я старый и дерганный кобель. Правда, еще не безнадежный и вполне симпатичный.

Вита расхохоталась.

— Прямо так и написали?

Он указал ей на стену, намекая, что пора исследовать новое место.

— Почти. Не уверен, что у них есть слово «кобель», но суть примерно та же.

Лаборатория трансформации была завалена мусором, который при ближнем рассмотрении оказался кусками хитинового покрова. При этом, ни конечностей, ни головных частей видно не было. Только загнутые, похожие на панцири оболочки серо-зеленого цвета. По центру помещения одиноко стояла уже знакомого типа колонна.

— Переднегрудь, если не ошибаюсь…

— Что?

Игорь недоуменно посмотрел на девушку. Она в ответ приподняла в руке один из панцирей.

— Очень похоже на переднегрудь кузнечиков. Только размеры побольше. Кстати, можно вместо защиты использовать.

Вита закрыла хитином одновременно и живот и грудь.

— Впечатляет, — согласился мужчина и обвел взглядом помещение. — Но сколько же их здесь! И почему только эти части?

Вопрос остался открытым. Само название лаборатории наводило на определенные мысли, но даже они не подводили к ответу. Здесь могло быть что угодно: от комнаты для линьки или памяти об ушедших ученых — до лаборатории генетических опытов над своими же.

Все панцири оказались для девушки слишком большими и не держались на теле, съезжая по еще недостаточно расширившимся бедрам. Пока Игорь брел не спеша между навалами чьих-то останков, она все старалась подобрать себе подходящий размер. Дети есть дети — Виту ничуть не смущало, что она примеряет части некогда живых существ. Когда-то в детстве, когда родителям удалось раздобыть североатлантического краба, Игорь вот так же примерял к своей ладошке его большую вываренную и опустошенную клешню.

— Ой, смотри!

Девчонка протянула один из панцирей. Внешне он был таким же, как и остальные. Поэтому мужчина не сразу понял, что особенного она могла увидеть. Вначале он даже попытался глянуть хитин на просвет и только потом догадался развернуть его внутренней частью к себе. А внутри была надпись на нормальном русском языке: «Живая плоть тебе подскажет… там где лежит… проход покажет… и умертвит...»

— Разве такое возможно?

Виту можно было понять. В чужом мире, среди чужих построек и останков, после того, как повсюду их сопровождали надписи на чуждом языке вдруг встретить такое… Да еще и с попыткой рифмования. Даже ему сложно было в это поверить.

Лики в хижине не оказалось.

Ожидаемо. Но Игорь все же немного расстроился. Зато Вита обрадовалась. Но посмотрела на кислую физиономию мужчины и тихо ушла кормить животных. Прислушиваясь к ее радостному общению со зверушками, он вынес на улицу пуф, сел и задумчиво устремил взгляд в сторону озера.

Без сомнений, станет поспокойнее. И больше не придется скрывать вещи из тайника и подбирать новые причины для ночных прогулок. В конце концов, не придется выступать постоянным буфером в женских размолвках. И это тоже хорошо. Вот только плохо, что опять придется обходиться без женщины.

Со стороны пляжа показалась тощая женская фигура и у Игоря екнуло внутри груди. Спустя минуту он сообразил, что это вовсе не Лика. И в груди беспокойно екнуло еще раз — узнал женщину.