— Наша Ольга показала характер, построила обиженку, надула губки, топнула ногой, щелкнула Марго по носу и отлупила Ромку. Это сколько? — я начинаю загибать пальцы. — Желаешь побороть свой собственный рекорд? Что еще? Мучаешь его зачем?

— Мучаю? — определенно изумляется.

И сама ведь не живет, и Ромке не дает.

— Вы самая крепкая пара, Оля. Ваш брак — пример для некоторых. Сколько вместе? Двадцатка есть, наверное? — она мотает головой, мол, обсчитался. — Ладно. Пусть будет девятнадцать. И не вашим, и не нашим. Какая, в сущности, разница, если вы не можете друг без друга? Тихо-тихо, ты ко мне пришла — тебя сюда никто не звал, не приглашал, так дай же высказаться. Пора отпустить прошлое, которое не изменить. Он за всё ответил. Сполна и по всей строгости. Ты круто наказала и его, и себя. Вы чуть не погибли оба. Но, — я выставляю ей под нос свой указательный палец, — в том, что произошло ничьей вины нет. Вы пострадали — это безоговорочно, и никто не ставит под сомнение. Но… Да, блин, я херову кучу лет с вами знаком. Было всё, но то, что вы начали с ним вытворять сейчас… На хрена ты слушаешь людскую молву? Оля, на хрена? Тебе интересно мнение свекрови, полудохлый свекр — тоже, я так полагаю, внезапно стал авторитетом, или у тебя есть муж, с которым ты не один пуд соли съела. Подталкиваешь его к другим сукам? Подбираешь пару? Ты хоть спишь с ним?

Пиздец! Да что со мной? Зачем затеял этот разговор?

— Хватит, Костя, — размахивая, разрезает воздух. — Я поеду с тобой и предусмотрительно заткну на всякий случай ватой уши. Ты, по всей видимости, решил заняться воспитанием бляди, с которой живет твой лучший верноподданный и старый друг? Не дай Бог тебе, Красов, пройти через то, что выпало нам! Молю об этом ежедневно. Никто не должен этого узнать. Не смей! — звонко вскрикивает. — Не смей, не смей, не смей мне делать замечания и совать свой нос туда, куда он вообще не лезет. Заткнись! Заткнись, мудрый босс в третий раз женатый. И…

— Чего-чего?

— Юрьев разве не сказал? — мгновенно изменяет тон и указывает взглядом на мой телефон.

Возможно, что-то и сказал. Да только я, похоже, не расслышал. Наверное, начальник собственной безопасности о чем-то письменно уведомил, забомбардировав рабочий чат, но я, увы, не дочитал полученные сообщения.

«Оля хотела бы проведать Асю, шеф. Уважь ее желание. Сделай еще одно одолжение мне. Я просто не хочу, чтобы она садилась за руль. Не то чтобы я ей не доверяю, но не уверен, что жена не растеряла навык. Босс, пожалуйста, захвати ее. И потом, в дороге втроем будет веселее. Что скажешь, Котян?» — таращусь на послание, от прочтения которого отвлекла меня она, когда позвонила в дверь и вынудила выйти за порог.

— Черт! — задираю руку, чтобы почесать затылок. — Юрьевы, что с вами?

— Я подожду возле машины, босс, — кивком указывает на парковочное место перед домом.

— Пять минут и мы выходим, — не приглашаю Ольгу внутрь. — Передачу возьми с собой, — взгляд направляю на пакет, который, удерживая на вытянутой руке, она по-прежнему мне предлагает. — Мы быстро…

«Ася, буду не один. У тебя, оказывается, есть одна подруга. Юрьева напросилась. Не смог отказать. К тому же она составит Тимке компанию на заднем. Чтобы барбосик не скучал, ей придется его как-то развлекать. Заодно и проверим, какая из нее мать. Мальвина, приём-приём! Я говорю сейчас серьезно. Помню про разницу в возрасте и твой наивный взгляд на вещи, но токсичное молчание — не выход из сложившегося положения. Когда прибуду на место, тебе придется за всё сполна ответить. Готовься! Вопросов много» — чего еще добавить, чтобы хоть как-то заинтересовать и обозначить наконец-то диалог, потому как от монолога я начинаю уставать. — «Буду не с пустыми руками, Цыпа. Нашел твой тайник. Это круто! Но не дальновидно. Деньги под подушкой не хранят, тем более там, где спят с нелюбимым мужем. Развод? Адвокат? Розы? Да? Да? А-С-Я?» — обрываю сообщение и отправляю в надежде на долгожданное прочтение.

Но… Увы!

— Не надо, — отхожу назад, придерживая сына под попу, располагая спиной к своей груди. — Он сядет в автолюльку.

— Спиной по направлению движения? — Ольга опускает руки, которые протягивала к нам в надежде, видимо, взять к себе ребёнка, и пытается выйти из салона.

— Подвинься к окну, пожалуйста, — собою загораживаю путь.

— Я могла бы…

Сразу видно, что у этой женщины нет и не было детей.

— Малышня должна находиться в специализированных креслах во время движения, Оля. Тимофею нет еще и полугода, поэтому для него это приспособление заменяется подобием колыбельки, которую я немного модернизировал, — вместе с этим перевожу ручку переноски в подходящее положение и разворачиваю ее таким образом, чтобы помещенный внутрь сын смотрел исключительно в лобовое, а значит, только прямо и вперед, и встречался взглядом со мной, когда я буду подмигивать пареньку, поглядывая в зеркало заднего обзора. — Вот так! — кивком показываю ей, чтобы убрала ремни безопасности и освободила место для маленького пассажира. — Порядок! — располагаю в детско-штурманском кресле сына, защелкнув между ножек карабин и расправив шлейфы, придавливаю напоследок носик. — Не забудь пристегнуться, — обращаюсь к ней. — Безопасность превыше всего, — выдав речь, захлопываю дверь, и последнее, что слышу и вижу, это недовольное бормотание Юрьевой и её борьба с тугим ремнём…

Александр Фролов, Роман Юрьев и Никита Платонов синхронно подпирают задницами капот внедорожника начбеза и таращатся по сторонам, изображая трех баранов. Караулят нас на парковке перед областной клинической больницей. Они следят за передвижением прибывающих пациентов и водят головами, выполняя слышимые только ими странные команды.

— Ася любит розы? — Ольгу, по-видимому, заинтересовал букет на пассажирском кресле рядом со мной, доехавший сюда с большим комфортом.

«Исключительно белые!» — вчера узнал, когда случайно вскрыл тайник Мальвины.

— Угу, — слежу по боковым зеркалам за тем, что происходит справа и слева от моей машины.

— Очень нежный подарок, Костя. Уверена, что ей понравится.

— Угу.

— Как будем действовать?

— В смысле? — я резко скашиваю взгляд и посматриваю на нее, демонстрируя сильно напряженный профиль.

— Я могу подержать Тимофея, а ты войдешь, подаришь ей цветы, вы поговорите и…

— Нет никакого плана и уж тем более стратегии. Если ты помнишь, — потихоньку сдаю назад, просачиваясь между двух автомобилей, — я был против твоей поездки. Но раз твой муженек ждет, считай, что я выступил в роли извозчика и привез тебя. Сейчас передам, как горячий пирожок, в его крепкие руки, и делайте то, что пожелаете нужным, но…

— Козел! — она шипит змеей.

— Будешь выражаться, мама-крестная, вылетишь на полном ходу из моей машины, — на последнем предложении сын странно взбрыкивает и, ударив пару раз ручонками по подлокотникам, что-то нехорошее пищит, встречаясь глазками со мной.

— Ты галантен, как всегда, — перекрестив на груди руки, Юрьева откидывается на подголовник и глубоко вздыхает. — Хам и грубиян, ты, Красов! Бедная девочка — твоя Ася. Чтобы выносить тебя, необходимо иметь просто-таки ангельское терпение. Юля не смогла, потому что…

Потому что никогда не любила меня! Такое тяжело признать, но это правда. Догадывался ли я об этом? Да, да и да! Смирнова не скрывала истину. Она старалась соответствовать, хотела быть покладистой и милой; Люлёк умела ублажать, но ни разу, к сожалению, не была со мною искренней. Наш брак был ложью от самого начала, вероятно, даже от момента детской встречи, и до эпического финала, дешевой и не очень-то искусной игрой, так называемой вынужденной мерой. У Юли был на руках маленький мальчишка от мужчины, которого она самозабвенно и не таясь любила. Ей нужно было жить и выживать. Близкие, родня, да и я в том числе, неустанно ей трубили, что жизнь с потерей любимого козла не заканчивается, а только начинается. Мы настаивали на том, чтобы она очухалась и задумалась о том, как дальше сложится ее судьба, если она вдруг останется одна. Иногда мне кажется, что я вынудил Юлу, заставил выйти замуж, приказал, даже обязал и навязал себя в качестве ненавистного ей мужчины. В том, что с нами произошло, никто не виноват. Мы преследовали с ней разные по величине и значимости цели. За это и поплатились: я — браком, а она — мной, моим надоедливым присутствием в их с сыном жизни.