Не думал, что у простодырого Николки такой основательный подход к супружеской жизни. Вроде милый и душевный мужичок, но, по всей видимости, ни хрена себе ревнивый, слишком заводной громила.

— А у невесты-то хоть спросил согласия? — спецом подзуживаю трепача. — Отдает самодурством, мил человек. Или так, или эшафот без права выбрать палача. Чай не Средние века! Дама имеет право выбрать защитника, например, и отомстить тому, кто посягает на ее свободу и волеизъявление.

— Ха! Обижаешь. Если память мне не изменяет, я в пятилетнем возрасте, как только увидел эту королеву, представился ее родителям и подарил…

— Основательно попахивающую дерьмецом маленькую свечку волчьей ягоды, — заканчивает Майя, подкатив глаза. — На что ему хватило тополиных денег, то и вручил, высоко задрав свой нос. Хватит, Коля. Ты утомил людей.

— Волчья ягода? — внезапно оживляется Цыпленок. — Мы тоже так играли в детстве. Срывали все, что плохо росло: акация, медуница, мальвы, например. Очень красивые цветы, между прочим. Костя?

Не знаю. У меня другие были предпочтения. Пещеры, гроты, топляки, диковинные раковины, в которых оглушающим накатом орало море, и, конечно, прыжки в пучину с того обрыва, на котором я жил с отцом и большой овчаркой, лучшим другом и поводырем. Кажется, Боцман? Штурман? Генерал-майор? Так ведь эту псину звали? Или Сильвер? Или Шкипер? Или:

— Ась? — шепчу ей в ухо. — Помоги.

— Что? — настораживается, обратив ко мне лицо.

— Вылетело из башки. Смешно. Видимо, старость. Как называют этих, которые в плен судна берут, они еще клады на островах закапывают, прячут в сундуках награбленное и много пьют? Крутится на языке, а выдавить не получается, — заправив ей за ухо выбившийся волос, задаю вопрос. — Устала, Цыпа?

— Пираты. Нет, не устала. Не мешай…

Точно! Аллилуйя! Вот я чугунная башка. Тот грозный зверь для чужаков и проходящих мимо, но внимательный слушатель и почитатель моего отца, отзывался на короткое «Пират».

— Тоненькие ножки, ситцевое платье, намазанные зеленкой локотки и конопатый нос. Ах, да! Еще пластинка на зубах. Две! Черт бы меня подрал, их точно было две, а нижняя, кажется, спадала, когда Майка цокала языком и выталкивала эту бяку, например, на игровой стол. Харк! И на тебе, получайте детскую вставную челюсть на картонном поле, где юным монополистам предлагалось лакомую фирму приобрести за бумажные купюры. Моя Майя — такой, знаете, лоскутный человечек, который только то и делал, что привлекал к себе внимание. И скажите, дорогие, как тут не влюбиться? Ведь столько шарма даром пропадает, — подмигнув мне, переводит взгляд на прижавшуюся и сидящую передо мной Асю. — Как вспомню, так вздрогну. Майя основательно потрепала нервы. Знаешь, она ведь жутко бесила и до трясучки раздражала своим зазнайством. Я…

— Хватит! — толкнув его в плечо, шипит жена.

— А сейчас у нас семья и маленький сынишка. Я за них любого порву.

— Да замолчи ты. Разошелся, будто это кому-то интересно. Это даже невежливо: все о себе, да о себе. Дай другим вставить слово. Коля, я говорю серьезно, перестань!

— Очень-очень интересно! — оживляется жена. — Продолжайте, пожалуйста, Николай. Я правильно понимаю, что с Майей Вы были знакомы еще с детства?

— Угу, — кивком согласие подтверждает, вставляя в губы для очередной затяжки слабо тлеющую сигарету. — Мы, скажем так, соседи по горшку, потом сожители по парте, а после средней школы наши дорожки, конечно, разошлись. Я окончил институт, электротехнический факультет, специальность «Электрические сети и системы», а Майя шесть лет — и это без интернатуры — усиленно штудировала патанатомию и готовилась резать людей, чтобы оказывать им неотложную помощь. Она детский хирург. Между прочим, преуспевающий, пока…

— Я не работаю. Декрет и вот этот вот болтун — все, что в жизни мне осталось, — его жена бормочет, укладывая голову на мужнее плечо. — Им это неинтересно, неужели не понимаешь? Ребята, а как вы познакомились? Сколько встречались? Хоть что-нибудь расскажите. А то соседствуем, занимаем сахар-соль, но тесно незнакомы. Мир стал очень злым, откровенно говоря.

— Почему? — мой черед таращиться, изображая лупоглазого незнайку.

— Сколько рядом живем, Костя? — прикрыв правый глаз, Майя задает простой вопрос.

— Не считал, — ей моментально отвечаю.

— Во-о-о-от! О чем я и говорю! Ася расскажите о себе, пожалуйста. Ей-богу, мне стыдно стучаться в ваши двери, выпрашивая очередную спичку, потом сухо говорить «спасибо» и клясться, что «при удобном случае верну».

— Что рассказать? — запрокинув голову, Цыпленок обращается ко мне.

— Не знаю, — пожав плечами, отвечаю, сильнее стягиваю руки, усиливая под женской грудью свой захват. — Что пожелаешь. Секретов нет. Задавайте вопросы, ребята. Постараемся ответить честно, но, конечно, по возможности.

Похоже, посиделки у костра на берегу растянутся на неопределенный срок. Совершенно не устраивает, тем более что я хотел бы плотским образом получить свою жену, у которой, между прочим, основательно свербят лодыжки. Весь разговор внимательно слежу за ней, отмечаю каждую загогулину, черту и переменчивое выражение её лица, которыми она владеет виртуозно, словно надевает подходящую по смыслу латексную маску.

Не умеет притворяться? Все написано на женской физиономии? Способна имитировать? Нет, стоп, это бред! Возможно, кричит и охает — фигурно-театрально, но сокращается — реально.

— Я встретил ее здесь, — неожиданно первым начинаю.

— Здесь? — Майя изумляется первому откровению с этой стороны импровизированного стола.

— На Центральном пляже, — уточняю, загребая подбородком туда-сюда снующую женскую макушку. — Она попросила за вещами присмотреть.

— Не верю! — Колька ржет, запрокидывая голову. — Вот так прям подошла и говорит…

— «Вы не последите за моим нехитрым скарбом, я бы хотела ополоснуться, пока вода — парное молоко». Я серьезно! — придавливаю осторожно разлохматившуюся Асину прическу. — Не крутись, пожалуйста.

Вот так вот скажешь правду, попадешь в отряд брехливых и чего-то там недоговаривающих.

— Да, — меня решила поддержать? — Я подошла к одетому в черную рубашку и такого же цвета джинсы мужчине, вдобавок с солнцезащитными очками на носу, да, к тому же, сидящему на лежаке, сделала небольшой поклон, после осторожно наклонилась, сразу извинилась, что побеспокоила, и наконец-таки спросила, не будет ли он возражать против того, чтобы посторожить мою сумку.

— Спал, что ли, Костя? — язвит неугомонный Николай. — Разморило, видимо, на солнце?

— Я медитировал, — оскалив зубы, тут же отзываюсь.

И вспоминал лишь бывшую жену и то, что между нами было!

— Так! Принимается без доказательств. Поверили? — обращается к Майе Колька.

— Конечно, — отрезает по детству обозначенная дама. — Меня убеждать не нужно. Идем дальше. Хотя… — похлопывает пальцем по своим губам. — Стоп-стоп! Значит, Центральный пляж — это ваше место?

Не сказал бы, но пусть будет. Уговорили — ладно!

— Наше место? — Ася цепляется за последние слова.

— Там, где все произошло. Там, где наступило озарение. Там, где вы нашли друг друга. Это место вашей силы? Если это так, то туда запросто можно приходить и подзаряжаться, как от аккумуляторов. Восполнять недостачу и, не дай Бог, окончательную утрату.

— О! Понеслась! — прыскает сосед. — Май, хочешь сказать, что навещаешь иву, на которой взбалмошный котяра разодрал вот эту ряху, — проводит пальцем по своей щеке. — Я ведь спасал ее рыжего кота, при этом чуть глаза не лишился. Прикиньте, ребята! Тварина забралась на самую верхушку и раскачивалась там, изображая необозначенный в географических атласах пушистый флаг, орала так, что слышно было за три версты, а Коробочка рыдала и вырывала волосы на голове, потому что больше негде было. Хоронила, видимо, то ли кота, то ли меня. Если честно, по сей день истины не добился.

— Да уж! Ты по личной инициативе туда полез. Лёнчик бы спустился самостоятельно. Это кот! Лазание по деревьям заложено у них в ДНК-цепочках.