— Так он разводится или не разводится? — теперь сипит Фролов.

— Кто?

— Юрьев, — изображение на его лице визжит сейчас о том, что я как будто ни хрена не догоняю.

Но, если честно, я и не вдавался в такие скучные подробности.

— Без понятия. Но мы ориентировочно через два месяца, наверное, с небольшим, посетим купель. М? Каково?

— Это я уже понял. Тебя заклинило, заело и твой эгоизм теперь сквозит из всех щелей. Разреши другой вопрос…

— Еще один? — таращусь, как будто вижу Фрола в первый раз. — Это был пристрелочный и холостой, а следующий…

— Твое кольцо на правом безымянном пальце означает, что Инга свободна?

Если честно, вот именно сейчас ну ни хрена не понял.

— Наверное. Я не знаю, — скашиваю взгляд, надменно выгибая губы. — Почему спросил?

— Она меня достала, босс.

Очень интересно! В каком смысле и как сильно? С Ингой Тереховой у меня не только все закончилось, но и ничего не начиналось, потому как не сложилось — нам судьба с ней с самого начала не благоволила. Перед тем, как жениться, где-то за семь-восемь дней я назначил ей свидание. Хотелось уточнить, что без продолжения и ни к чему конкретному меня, как вторую половину на той встрече, не обязывающую. В мозгах сейчас всплывает красочное воспоминание о том, как я любезно согласовывал устраивающую обоих дату, затем, конечно, время, и на крайний случай, место, но с появлением Тимофея и его странной матери, все быстро закрутилось и само собою прекратилось. И я, уже себя почти не помня и не контролируя, стою перед государственным большим столом, при этом заряжаю гордо клятву, даю на всю оставшуюся жизнь обет дальнейшего безбрачия, затем целую молодую, а напоследок жестко консумирую наши отношения на теплом кухонном столе, возле которого меня настигли страсть и похоть, от внезапного наличия которых, если честно, впору вешаться, раз застрелиться нечем.

— Чем? — строю глазки и направляю в угол губ язык.

— Ты вроде не мальчик, Красов, а слился, словно дряхлое динамо. Она, бедняга, не могла понять, что пошло не так и…

— Она мне не звонила, — резко отрезаю. — Насколько я владею информацией, то нечто личное твой шеф, Фролов, вообще не обещал. В чем, собственно, дело?

Сашок выстреливает верхней половиной тела, подается к моему столу, раскладывая на поверхности двуглавым веером согнутые в локтях руки:

— Я могу приударить за ней?

— Да ради Бога. Не вижу никаких проблем.

— Значит, у тебя серьезно?

Круто завернул. Я и не просек опасность ситуации, в которую черт меня завел.

— Сашка…

— Отверни с Юрьевым. Он идиот.

— Добрый вечер, мы, кажется, нехило тронулись? Что отвернуть?

— Я буду крестным. Пока он разбирается с личной жизнью, я намерен приобщиться к чужой семейной. Продегустировать и насладиться. Хочу почувствовать букет, от которого некоторые мальчики превращаются в слабеньких людей. Но ты не пожалеешь…

Что-что?

— … Я хороший крестный, к тому же состоятельный и не жадный, — оттопырив большие пальцы, выставляет самый лучший жест на мой стеклянный стол.

— Есть опыт? Ты, — посмеиваюсь себе в кулак, — крестный многоразовый отец?

— Похихикай, — и через зубы добавляет тихо, — мудозвон.

— Саша-Саша, — качаю головой. — Как не стыдно? А Терехова — это, я так понимаю, повод? Ты таким нехитрым способом решил пролезть ко мне в родственники? Приобщиться, значит, захотел? Какой пассаж! Однако сказать, что я категорически против, означает нагло соврать. Но ты, дружочек, все-таки имей в виду, что настойчивые нахлебники за моим столом не приветствуются.

— Я самодостаточный и верный. И нет, я ничего не выгадывал. Просто одно повлекло за собой другое, — стучит ладонью по столу. — А в результате получился плавненький заход с последующим мягким приземлением. Вероятно, Инга зайдет к нам, как надежный клиент, когда подпишет договор.

— Не понял! — теперь, по-видимому, мой черед расставлять руки и упираться ими в стол.

— Ее торговые площадки требуют расширения. Вернее, ей не хватает места для новых магазинных точек.

— Она их выстраивает поверх имеющихся? — глупо скалюсь. — Саш, давай чуть-чуть быстрее.

— У нее есть земля. Здесь, неподалеку. Уверяю, что обожаемые командировки будут практически «не выходя из дома». И самое главное, что там всё по закону — Ромыч тщательно проверил и заверил, что проблем с землеустройством нет и никогда будет. Короче, в этой деревне намечается миленький магазинчик для модниц с денюжкой в кармане. Ей нужно быстро и с гарантией. Я бы уточнил, что очень-очень быстро. Она не нищенка. Финансовые средства тоже на месте, так что — без обмана. Ингуся готова внести аванс — процентов семьдесят-восемьдесят — и ударить с тобой, женатик, по рукам. Костя, она не претендует на тебя, как на мужчину, — отрадно слышать, хоть и несвоевременно, — но желает видеть нашего крутого босса в качестве человека, который устроит ей личное счастье, набив карманы бабками с продажи женских платьев.

— Одежда?

— Она с этого и начинала. Купи-продай. Моталась по галдящим рынкам всего земного шара, скупала, что плохо было свернуто и привозила к нам. Здесь накрутки и все дела…

Вот, оказывается, как карьера строится. А я уж, грешным делом, подумал, что Инга Терехова — бездушная акула жесткого мужского бизнеса. А она:

— Простая спекулянтка? — прищурив глаз, негромко, будто сохраняю бешеную тайну, говорю.

— Дела давно минувших дней. Сейчас она доставляет сюда только то, что пользуется спросом, то, на что нацелились красотки, то, что золотые курочки хотят носить. Скажем так, — а он, похоже, в этом разбирается, раз так глубокомысленно вещает, подкатывая глазки, — это на перспективу. Большой город не сегодня-завтра доберется в эту глухомань. Его границы и без того размыты. Посмотри, — кивком, не глядя, указывает за окно, — где мы находимся, когда работаем.

— Это филиал, — как обиженный, гундошу.

— Так себя успокаиваешь? — подняв руку и расставив пальцы, Фролов копирует позу известной исторической фигуры, до которой Сашеньке расти и расти в прямом и переносном смысле этого глагола. — Короче, здесь в очень скором времени начнет процветать жизнь и наречем ее мы… Красовград! Чем тебе не отменный задел на ближайшее будущее? Твой парень взойдет на престол и станет царствовать, если ты, конечно, немного в разных направлениях подсуетишься. Ну?

Уверен, это не подстава. А в остальном:

— Я не настолько тщеславен, старик.

— Ой, бля, славы не хочу, стараюсь не отсвечивать, я скромный и простой. Но с каких-таких херов отстроил каждой жадной гниде персональное бунгало, в которых толстожопики развлекаются с путанами, пока их половины посещают массаж толстым членом и большими яйцами. Костя, у тебя мышление революционера. Хочу заметить, правда, что так было не всегда. То, что случилось с Романой Шелест не должно откладывать отпечаток на благородном деле, которым ты занят с сотворения мира.

Она погибла!

— Саша, перестань, — дергаю губами, выставляя крепко сведенные зубы.

Романа… Рома… Романа Андреевна Шелест, таинственная женщина, наполовину русская, наполовину сирийка, с двумя чернявыми мальчишками, попала по несчастливой случайности под каток, сооруженный из искореженного металла, расплавленной обмотки проводов и огромного количества крови, которой на той дороге все было щедро залито в роковой для нас с ней день.

— Такое больше не повторится. Слышишь?

— Я знаю, — большой комок глотаю и языком давлюсь.

— Юрьев до сих пор вспоминает и казнит себя, что не прикрыл твой зад, пока ты забывался с ней…

— У нас ничего не было, Фрол. Мы не любовники и никогда ими не были. Она обычная богатая клиентка, я деловой партнер. Так получилось, что в тот день мы оказались с ней в одной машине. Никто заранее не мог такое предусмотреть, а Юрьев пусть не выдумывает и прекращает рефлексировать. Он был на слушании, присутствовал на допросах, он подписал все показания и сотрудничал со следствием. Все раскопали, установили истину и отпустили нам грехи.