На часах всего лишь пять утра, но я уже успела привести себя в порядок, почистить зубы и принять прохладный, но комфортный по температуре, душ. На сегодня, как меня предупредили, намечен визит к женскому врачу, визит к которому в последний раз у меня был через месяц послед родов сына. Тот важный доктор заверил, что я гинекологически здорова и довольно-таки хорошо перенесла родовой процесс. По крайней мере, сами роды был естественными и долгими, но все-таки терпимыми и без последствий для моей репродуктивной системы. Я могу иметь детей в дальнейшем, если буду к этому готова. Не знаю, если честно. О подобном не задумываюсь, потому что… Не с кем! Тогда зачем сейчас я должна посещать специалиста, если соответствующих жалоб нет, и я, к тому же, прекрасно себя чувствую. Так что, у меня нет на то причин, а значит, я вполне могу отказаться и не делать одолжение, от которого толку все равно не будет. Интимных отношений у меня нет и, судя по всему, в ближайшем будущем не предвидится. Мое личное время, моя жизнь, да и вся я целиком принадлежим одному важному, но пока что крохотному человечку.

Мой сын — единственная радость, гордость и надежда. Мой самый близкий человек пока что дрыхнет живым упитанным бочонком, раскинув ручки и периодически подергивая ножками.

— Тимошка-Тимошка, — щекочу кончиком указательного пальца периодически надувающуюся щечку, почти не прикасаясь, очерчиваю ямочку и придавливаю и без того приплюснутую носик-пуговку на умиротворенной детской мордочке. — Кушать не хочешь? — умиляюсь, рассматривая сыночка свысока и чуть-чуть издалека.

Грудь ноет, но молока там с гулькин нос. Возможно ли, что питание для сынишки исчезло из-за того, что я перенервничала и периодически экономила на своей еде? Скорее всего! Вот и ответ на ранее поставленный вопрос. Не люблю болеть, боюсь врачей, переживаю, психую и, видимо, заболеваю на нервной почве.

«Черт!» — прикрыв глаза, отступаю от кровати, на которой мой сынок в попытках поменять положение для сна, пытается перевернуться на бок. Тимка не отстает в развитии. Откуда такая уверенность и непередаваемая гордость за мальчишку? Во-первых, это моя плоть и кровь, а во-вторых, экономя на себе, для детки я многое позволяла. В большом городе у Тимофея был личный педиатр, которого мне порекомендовали девочки-соседки по больничной палате. Специалист был щедро вознагражден за каждый свой визит к нам, когда мы с ним ютились в квартире у Валерки. Сын реагирует на голос, следит глазенками за одушевленными предметами, то есть людьми, больше, чем за своими погремушками. Он уверенно держит голову и даже «поет», нараспев воспроизводя смешные квакающие звуки. А вот, наверное, уже две недели, как он пытается перевернуться на животик. Что хочу сказать? То, что подобное стремление я вполне могу понять. Спина спиной, но то ли дело маленький животик!

— Раз ты не собираешься вставать, то, — обкладываю ворочающееся тельце тугими подушками, затем подтягиваю ребенка выше к изголовью и аккуратно отодвигаю, размещая господина по центру двуспальной кровати, на которой я загадала сон про принца.

Всё врут! Неправда! Глупости! Ни разу суженый мне не приснился, не пришел и за руку не взял: то ли я ошибаюсь в тексте, то ли звезды к таким, как я, с рождения не балуют и не благоволят. Это не обида и не сожаление. А что тогда?

«Да просто так!» — склонившись над Тимошкой, бережно целую в теплую щечку, губами задевая подрагивающую венку на виске.

— Позовешь меня?

Сынок помалкивает, но размеренно сопит.

— По-видимому, это да?

Ребенок крякает и поджимает раскинутые до этого момента ручки и ножки к тельцу, формируя маленький комок.

Вот и хорошо!

Еще довольно рано, а это значит, что у меня имеется прекрасная возможность осмотреться в доме, в частности, обойти служебные помещения и провести ревизию на кухне.

«Вот это да!» — пройдя на цыпочках длинный полутемный коридор, я попадаю туда, где по задумке хозяева должны принимать пищу.

Это бальный зал! Тронное помещение с диковинным панорамным окном, составленном из нескольких фрагментов, присоединенных друг другу в странной последовательности. Как будто передо мной сейчас стеклянная мозаика, все элементы которой одного цвета — прозрачного, но размеры каждой части разные. Посередине помещения находится круглый стол, то есть каждый сидящий за ним может почувствовать себя главой семьи. Современная бытовая техника, с которой я, к сожалению, не дружу, потому что не умею обращаться, находится на своем месте, подмигивая мне сочно-голубыми огоньками.

«Издеваетесь, да?» — провожу пальцами по гладкой поверхности рабочего стола, прослушиваю скулеж, который издает моя кожа при соприкосновении с материалом, который можно сравнить с теплым плексигласом, настолько он прозрачен и вылизан до блеска.

Встречаюсь носом с высоким холодильником, чья высота с моим ростом вообще несоизмерима. Уверена, для того чтобы сравняться по этому параметру с бессловесным аппаратом, необходимо взять две штуки таких, как я.

Молоко. Сыр. Творог. Овощи. Фрукты. Зелень. Еще что-то яркое и скрученное в рулетики находится в прозрачных пластиковых контейнерах. Потом, конечно, сок. Сливочное масло. Яйца. Грибы. Мясо, разложенное на порционные лотки.

«Что можно приготовить из такого ассортимента?» — «Абсолютно все!».

Но я решаюсь порадовать хозяина картошкой с «пригарочками» и творожной запеканкой с медом, открытую баночку которого я замечаю возле электрического чайника. Если бы мне предложили такой завтрак, наверняка я бы начала свой день в крайне благодушном настроении. Да только я здесь никто, а значит…

— Доброе утро! — определенно очень удивленный хозяин приветствует меня только лишь в восемь часов утра. — А-а-а-а… Это что? Зачем? — он зол, не понимает, что здесь происходит, или…

— Доброе утро, Костя! — пытаюсь улыбнуться, но сначала все же поправляю сползшую куда-то на затылок косынку, перекидываю на спину заплетенные в косу волосы, а потом отряхиваю завернувшийся фартук. — Я вот… Подумала, что… Я позволила себе… Прошу прощения… Все хорошо?

Судя по мужской реакции, скорее нет, чем да.

— И ты здесь? — не отвечая и не глядя на меня, вдруг обращается к Тимошке, лежащему сейчас в походной переноске. — Все здесь контролировал, да? — а это, видимо, прямое обращение ко мне?

— Да, — вдобавок к утверждению киваю.

— Что ты делаешь? — мужчина странно шепчет, по-прежнему визуально не обращаясь ко мне. — Зачем?

— Это простой завтрак.

— То есть?

— Я подумала…

— Как ему спалось? — недослушав, кивком указывает на Тимошу.

— Без происшествий…

Так я теперь об этом сообщаю! Сухо и по факту. По-видимому, я солдат, по воле случая попавший в немилость к генералу и поэтому рискующий попасть на чертову губу.

— Не стоило утруждаться, Ася, — брезгливым жестом пальцев указывает на собранный мною завтрак.

— Это ведь нетрудно, — дергаю плечами. — Даже в радость.

— И тем не менее, — он направляется к столу, на поверхности которого находится большой графин с водой.

— Ты не завтракаешь?

— Какая разница? — разговаривая со мной, заполняет до краев стакан.

— Это…

— Через полчаса приедет врач. Мальчик готов?

Готов? Словно это не человек, не живое существо, не его сынок, а что-то мерзкое, достойное сухого определения «этот мальчик». Мне надо Бога благодарить, что мой малыш — не слепой котенок или еще какой животный сосунок.

— Клянусь, что Тимка твой! — унизительно сжимаюсь.

— Так он готов? — отпив, затем глотнув, а после морщась и покашливая, еще раз задает вопрос.

— Да.

— А ты?

— У меня месячные, — шиплю, понурив голову, не поднимаю глаз.

— Ты ведь недавно кормила. Я мужчина, но кое-что об этом знаю. И потом! И что? Если на одну секунду представить, что ты не солгала, то…

Он, что ли, побуждает меня к ответу, не заканчивая таким тоном предложения?

— Я не смогу показать себя врачу. Я…

— Это не секс, Юля. У тебя не плановый визит, а ургентный. Возникла острая необходимость.