«Простой осмотр. Нужно подтверждение того, что женщина здорова» — отправляю без эмоций, простая констатация, скупые новости без точки зрения, контекста и разреза. Я просто сообщил, как есть.

«Я могу быть свободен?».

«Спокойной ночи!».

«Какое теперь к чертям спокойствие? Я ведь изведусь, пока не узнаю, что там у Котяна случилось» — прилетает от пришедшего в себя Фролова.

Дела, как говорят, житейские. Не буду же я в приватном чате сообщать, что:

«Одна девица от меня в подоле три месяца назад живое чудо принесла!».

Хотя последний факт весьма сомнителен. Я ведь дважды был женат. Первый брак можно смело называть почти стерильным, если можно так сказать, а не только бездетным: юная жена трагически погибла на скользкой дороге, когда поздним вечером возвращалась на своей машине к нам домой. А с Юлей, второй супругой, с которой оформлен государственный развод, к счастью, вероятно, не было детей. С этим просто не сложилось. Однако мы с ней в браке были немногим больше двух полноценных лет. По факту я обиженка и разведенка с семейным ПТСР.

— Что он ест? — заново включаюсь в диалог.

— Детское питание.

— Какое?

— То, что порекомендовали в аптеке.

— Название у рекомендации есть? — жутко раздражает то, что из этой Аси важную информацию необходимо вытягивать огромными клещами. Не попытаешь — не узнаешь. — Нам по пути, можем заехать. Выберешь, что посчитаешь нужным.

— У меня еще есть одна пачка…

— Это на какой срок? — мягко притормаживаю на светофоре, глубоко вздохнув, поднимаю брови и через задний мордогляд призываю почти спящую к ответу. — Не засыпай, пожалуйста, — постукиваю открытой ладонью по рулю. — Когда приедем, тогда…

— У меня нет денег.

Не удивила. Мне так и хочется съязвить, добавив:

«Что ты говоришь? Вот это да!».

— Я заплачу, — через зубы предлагаю.

— Я все верну.

Не сомневаюсь!

— Минус двести не забудь, — себе под нос куда-то в сторону с усмешкой добавляю.

— Через два дня я получу деньги и отдам Вам долг.

— Научись для начала говорить мне «ты», богачка.

— Это трудно, — теперь она смеется, что ли?

Ну, просто охренеть!

— А ты постарайся.

— Хорошо, — возится на месте, устраиваясь поудобнее.

— Что? — вскидываюсь, будто за её комфорт переживаю. — Что там случилось?

— Тима, кажется, уснул.

Замечательно! Значит, когда прибудем домой, то сразу пристроим парня в такую себе импровизированную спальню, а с его матерью состоится, очевидно, чрезвычайно сложный разговор.

Меня, например, интересует побудительный момент ее таинственных поступков. Что вообще за половая дикость происходит в этом веке? Как так получается, что секс без обязательств, на одну ночь и по обоюдному согласию, превращается в нечто, что требует от меня, как непосредственного участника той плотской вакханалии, усилий с колоссальным мозговым напряжением в построении логических цепочек с детективной составляющей, когда я просто хотел бы понять суть очевидной — пока лишь только для нее — несложной просьбы:

«Хочу работать… Если Вы не против!».

Имею право требовать инструкцию к таким моментам. Тем более что я-то будто бы не возражаю, но вдруг всплывает еще один неоговоренный фрагмент:

«А дальше что? Если вдруг окажется, что парень мой, то в качестве кого я у себя оставлю эту деву? Мамочка по вызову или гувернантка для маленького барчука? Чего я церемонюсь? Должен, в самом деле? Пусть валит к ебеням!».

Ей-богу, мексиканское мыло с моральными метаниями героев между любовью и привычкой, от которой до хрена проблем.

Дом встречает сонной пустотой и кромешной темнотой, лишь дальний свет автомобильных фонарей озаряет каменный фасад с плетущимся кустарником, чьи сильно выгнутые ветви создают густую тень, когда полуденное солнце нещадно золотит и насквозь прогревает огромное пространство.

«Последняя просьба!» — откинувшись в своем кресле медленно набираю текст, надеюсь очень, что действительно финального послания.

«Говори» — сухой ответ от Фрола через несколько секунд всплывает на экране.

«Просьба Юрьеву. Лично для меня, без шуток и трёпа на курилке. Это не деловой заказ» — уточнение пишу, чтобы специалисты по безопасности четко понимали цель и суть поставленной задачи.

«Интрига разрастается. Красов, я, пожалуй, позвоню?».

«Нет!» — одновременно с этим ставлю на беззвучный. — «Итак! Женщина, 25 лет, Ступина Ася Олеговна. Пусть нароют все, что на эту хиврю есть. Даю карт-бланш и персональное добро на все, что разузнают».

«Вот так обидела? Ты сильно уязвлен? Бесишься? Решил наказать? Как я научил? От всей души, да?».

Такая бы обидеть не смогла, но разубеждать любопытного не стану:

«Дешево оценила. Я в корне не согласен с прейскурантом, пусть заново пересчитает все позиции и предоставит опровержение. Ее назначенный тариф больно ударил по моим акциям на рынке представителей мужского пола и обвалил биржу. Я упал!» — улыбаюсь, добавляя в конец восклицательного предложения катающийся от смеха смайл.

«Озаботился поисками, полагаю? Меняю вопрос. Не обидела, а влезла в душу, босс. Зацепила непосредственностью? Ты хоть фото покажи. Что там эта Ася из себя такого представляет, что у Красова в башке закоротило…».

Ага! Сейчас. Осталось клацнуть лишь затвором и репостнуть в эфир…

— Рассказывай! — уперевшись задницей в край рабочей кухонной столешницы и перекрестив на груди руки, приказываю топчущейся передо мной девчушке.

— Что?

— Как так вышло, что ты сообщаешь мне о якобы трехмесячном сыне через год после нашего знакомства?

— Это Ваш сын! — она, по-моему, настаивает.

— Тест это покажет.

— Тест?

— Да. Я намерен установить отцовство и поймать тебя на лжи.

— Я не обманываю.

— Нет. Ты нагло, но весьма посредственно, врешь!

— Я была только с Вами.

— Мы перешли на «ты», Юля! — ей напоминаю.

— Я Ася! — шипит и раздувает ноздри.

Какая, на хрен, разница, если дамочки одним дерьмом замазаны.

— На что ты рассчитывала, когда заявилась в этот дом сегодня? Погоди-погоди, — выставляю ей под нос запрещающую все на свете правую ладонь с плотно прижатыми друг к другу пальцами. — Год ты меня вообще не знала. Отсюда вывод! Что-то поменялось, видимо, в судьбе? Или ты, блядь, резко поумнела?

— Мальчик твой! — не отвечает на мои вопросы, зато упрямо настаивает на своем, почти выкрикивая утверждение, как чертов лозунг.

— Еще раз повторяю, отцовство установит генетическая экспертиза. Там большой процент вероятности. Если будет девяносто, скажу, что молодец! Ты, дитя природы, могла шустро погулять на стороне, а сюда, как мать-кукушка, решила подложить уже надколотое птенчиком яичко. На что рассчитываешь и что надо? Доступно для понимания или что-то уточнить?

— Я продала квартиру…

— Имеешь право, если ты владелица, — намеренно с замечанием влезаю.

— Да.

— … — пожав плечами, показываю, что это тоже без проблем.

— Чтобы оплатить роды и…

— Господи! И что? Кредит, что ли, взяла?

— Как Вам, — она вдруг осекается, но быстро и беззвучно шлепает губами, я же настораживаюсь и одним ухом подаюсь вперед, — тебе не стыдно? — еле слышно добавляет, внедряя маленькое исправление по обращению ко мне.

— Представь себе, совсем не стыдно! — я гордо возвращаюсь в строго вертикальное положение. — Дальше что?

— Зачем ты забрал нас из гостиницы?

— То есть теперь я отвечаю на поставленный вопрос? Ты не много ли себе позволяешь?

— Мне от тебя ничего не нужно.

— Не складывается, — демонстративно зло хихикаю. — Ты навестила меня, но тут же заявляешь, что ни в чем не нуждаешься…

— Я всего добьюсь. Мне нужно время.

— Двенадцать месяцев, по всей видимости, не хватило?

Девчонка вздрагивает и за парочку стремительных по направлению ко мне шагов оказывается в точности перед моим носом своей определенно злой и агрессивной, источающей гнев, ярость, ненависть фигурой.