— Не лезь мне в душу, Ася. Поняла?

Еще один кивок и гробовая тишина. Ах, как больно смотреть на эту пару. Кусаются, царапаются, но рук не разжимают. И что бы ни говорила разозлившаяся на что-то Оля, я безгранично верю человеку, с которым всего лишь несколько месяцев бок о бок живу.

— Костя уверен… — спокойно начинаю.

— Так слепо доверяешь Красову? — тут же обрывает.

— Нет причин не доверять.

— Ага…

— Да! — заметно повышаю голос.

И это истинная правда. Муж ни разу не обманул меня. И даже в тот последний раз, когда удерживал возле перил на здешней смотровой площадке, он мне шептал на ухо о том, что:

«Я стонал! Стонал, потому что было хорошо. Хорошо с тобой, Цыплёнок. Будем регулярно повторять, пока врач не разрешит тебе другой контакт».

По прошествии семи дней после совместной, плодотворной на признания ночи я определенно жалею, что в тот момент почему-то не спросила о его любви ко мне. Чутье сейчас подсказывает, что он бы не соврал, а я, возможно, стала бы счастливее на быстротечное мгновение или сгинула навек, услышав:

«Нет! Я всё ещё другую женщину люблю!».

— … Он оставил мне квартиру, но не убрался из жизни, — где-то рядом продолжает Ольга. — Снял однокомнатную жилплощадь напротив моей двери и пялится в глазок. Больной ублюдок! Следит за мной, пасёт, сторожит, как пёс цепной.

Зачем же мучить так друг друга? Какой в этом важный смысл? Есть причина, почему эти двое никак не могут разойтись?

— Олечка? — осторожно трогаю острый женский локоть. Юрьева вздрагивает и отступает, а её рука выскальзывает из моего некрепкого захвата и опадает, повисая плетью вдоль сухого вытянутого тела.

— М? — теперь с опаской смотрит мне в глаза.

— Он бил тебя? — рассматриваю Ольгу из-под своих насупленных бровей. — Издевался? Ты о чем-то нам не говоришь? Твой муж — преступник?

— Нет, — серьезно отвечает. — Этого еще мне не хватало, — куда-то внутрь добавляет, — для полного счастья.

Тогда, наверное:

— Он тебя обидел?

— Нет.

— Это не моё дело, но…

— Я для него никто, Красова. Слащавая внешность гада обманчива — не поддавайся, иначе он тебя сожрёт, а его щенячий взгляд и вместе с этим гордая осанка — приманка для подобных тебе ярких мотыльков. Не знаю, что говорит тебе твой Костя, я лишь хочу воскликнуть: «Лети, милая, лети! Не смей оглядываться, приближаться, поддаваться, ведь он тебя убьёт!», да кто меня послушает, ведь у Ольги давным-давно не все дома. Я тоже купилась на его погоны двадцать лет назад, а через год мы официально стали мужем и женой, поженились на радость его благородной мамы. Мне было всего лишь восемнадцать лет. Однако жизнь со старшим лейтенантом Юрьевым довольно скоро утратила романтичный флёр, а брачные оковы превратились в полицейские наручники. Я шлюха, Ася. Ментовская подстилка, понимаешь? Всё! — выкрикивает, отдавая мне приказ. — Довольно об этом! — шипит и судорожно сминает маленькую пачку, ломая ненавистный никотин.

— Не стоит курить, — смотрю на то, что она творит, и вожу из стороны в сторону головой. — Морской воздух, чистая природа и… Ты сжатый комок нервов. Можно обнять?

— Нет. Не выношу тактильный контакт. Однако в этой жизни, Асенька, необходимо попробовать всё, — поддев ногтём отраву, подхватывает узкий цилиндр и извлекает табачную капсулу на белый свет. — Такой девиз, Ася. Я решила, что должна. Слишком долго разрешения ждала. А в сущности, оно мне и не нужно. Плевать мне на то, что зудит палач, когда…

— Оль? — а я, наверное, обижаюсь и принимаю сторону её мужчины. — Зачем ты так? Может быть, Рома прав? Подумай о ваших детках…

— Ежедневно думаю, девочка. И да. Безусловно, прав. Всегда и постоянно. Кто об этом спорит? Но благодарю — сыта его нравоучениями. Отныне не намерена. Чем займемся, Ася, пока ждём нашу уже не юную принцессу? — стремительно вставляет в губы сигарету и, чиркнув колесиком, тотчас же подносит раскачивающееся в вальсе голубое пламя к кончику. — Очень неожиданное приглашение, если честно, но мне приятно. Если Костя поехал на массаж, маленькое уточнение — детский массаж, то ориентировочно, в котором часу твой муж планирует вернуться? Не нужно точное число, — затянувшись, выдыхает сизый дом, прищурив правый глаз, — достаточно твоего предположения.

— Думаю, через три-четыре часа, — пожимаю плечами.

— Я по-прежнему в толк не возьму, как свободно ты доверяешь Красову малыша. Он не мальчик, но всё-таки.

Он его отец. Что за дела?

— Да, конечно. У них полное взаимопонимание.

Не могу признаться, но иногда я чуть-чуть ревную. Например, когда Костя мурлычет Тимке сказку или вытирает голый зад после того, как вытащит ребёнка из детской ванны. Как же я со всем справлялась, когда жила одна?

— Мужчины умеют обращаться с грудничками? Массаж, я так понимаю, будет делать не он. Тут воскликнуть бы: «Аллилуйя и аминь!». По крайней мере, я на это надеюсь, — не скрывая издевки в голосе, хрипит.

Нет, конечно. Квалифицированный специалист разминает тельце моего сыночка, снимая гипертонус мышц. У нас ведь радость, которой я хочу с ней поделиться.

— Тимофей пополз! — быстро выдаю, хихикая.

— Вот так достижение, — прилетает мне в ответ. — Извини-извини. Я рада за сыночка. Слышишь? — она выставляет ухо.

Похоже, к закрытым воротам подъезжает крупная машина. Рокочущий мотор бормочет что-то несуразное, затем пару раз громко харкает и глохнет, наконец-то подавившись золотым по нынешним ценам топливом.

— Мадам, по-видимому, приехала? — мне подмигнув, предполагает Ольга.

— Да, — я разворачиваюсь и направляюсь по вымощенной диким мелким камнем дорожке к калитке, которую несколько минут назад опрометчиво покинула, оставив гибкие узоры позади себя.

И да — мой сын уверенно ползёт! Раскачиваясь маленькой и коренастой былинкой на сносящем с ног ветру, кроха вытягивает шейку, задирая подбородок, сильно упирается ладошками в мягкий коврик, пружинит от поверхности, становясь на мягкие коленки, изображая невысокий мостовой кран, и направляется черепашьим шагом к игрушке, которую мы с мужем специально убираем дальше, как только сын уткнется носом в некрупную преграду.

— Привет, — Инга здоровается со мной, переминаясь с ноги на ногу. — Да, спасибо, это здесь, — обращается к высунувшемуся из окна шофёру. — Вы свободны, — взмахнув рукой, отпускает мужика.

— Проходи, — освобождаю ей проход. — Всего доброго, — киваю улыбающемуся «дяде». — Это кто? — спрашиваю у проходящей мимо Тереховой.

— Мой водитель.

— А-а-а-а!

— Ася, пожалуйста, — вижу, как она подкатывает глаза и корчит мину недовольной чем-то дамы. — Привет! — подняв руку, приветствует погруженную в густой табачный выхлоп Юрьеву. — Это можно прекратить?

— … — я только улыбаюсь и почему-то вешаюсь на её согнутую в локте руку.

— Ты чего?

— Спасибо, что приехала, — встав на цыпочки в ухо ей шепчу.

— Спасибо, что пригласила, — тем же шепотом мне отвечает. — Ты одна?

— Мужчины уехали в город, вернутся нескоро, так что дом в нашем полном распоряжении.

— Это дом? — Инга, запрокинув голову, смотрит на маяк. — Да уж…

— Добро пожаловать, мадам! — засунув в губы сигарету, Ольга приседает в гранд-плие и тотчас резко выпрямляется. — Идём купаться, девоньки?

— Купаться? — распахнув глаза, пищит моя спутница. — Ты не предупредила, что… Ася, да как же так?

Если откровенно, то не с того планировала начать, но делать, вероятно, нечего, придется выполнять желания своих гостей…

Я не знаю, что такое девичник — вот такие странные дела. Не представлялся подходящий случай. А сегодня, в прекрасный день, в тёплом, мягком сентябре, я смеюсь и наслаждаюсь обществом двух странных женщин, каждая из которых, как на грех, старается чем-то поразить меня.

— Терехова, оденься, будь добра, — шипит Ольга, сплевывая в землю невидимую слюну. — Чёрт! От твоих прелестей штормит.

— А ты не смотри. Чего вытаращилась? — прикрыв рукой обнаженную грудь и наклонившись над Юрьевской спиной, хохочет Инга. — Мой бюстгальтер, Лёля, стоит бешеных денег, чтобы полоскать его в местной луже.