Произнеся все это, я с вызовом скрестила руки на груди и уселась в кресло. Всем своим видом я хотела продемонстрировать, что не сдвинусь с места, пока он что-нибудь не придумает.

Лекарь оперся о свой лабораторный стол, на котором кипело несколько небольших котлов, и посмотрел на меня.

— А у меня для вас есть хорошие новости, — произнес он. — О вашей матери.

— Правда? — не усидев в кресле, я вскочила. — Вы связывались с Аридой?

— Да, — кивнул Трисмегист. — У нее все хорошо, а этот ваш… Сморчков, кажется, ходит у нее по струнке.

— Не сомневаюсь, — пробормотала я. Отчего-то мне было неприятно это упоминание. — Но меня не Арида интересует и не ее успехи с моим законным мужем, какой бы он ни был! Меня интересует моя мать.

— Да, так вот, — спокойно продолжил Трисмегист, поднеся к лицу свои длинные пальцы и разглядывая их, как будто впервые видел. — Ваша мать выздоровела. И уже выписана из клиники.

— Правда? — от радости я опять чуть не бросилась обнимать лекаря, но вовремя сдержалась. — Все-таки немецкие врачи молодцы! Не сравнить с нашими!

— Не в заморских врачах дело, — ответил Трисмегист с легкой улыбкой. — Вернее, не только в них.

— А в чем же еще? — я замерла, предчувствуя какой-то подвох.

— Ну, я немного помог, — все так же улыбаясь ответил лекарь. — Так, совсем чуточку… Передал Ариде для вашей матушки некоторые… скажем так, лекарства. А она мне сюда передала некоторые из ваших трав, которые весьма ценны, да-с.

— Вы хотите сказать, что вылечили мою мать вашими допотопными снадобьями? — изумление мое было настолько велико, что я даже перестал следить за речью.

— Между прочим, именно благодаря моим, как вы выразились «допотопным» снадобьям вы еще на ногах и живы в принципе, — ответил Трисмегист уже без улыбки.

— Между прочим, я и попала сюда из-за вас, там у меня было отличное здоровье! — парировала я. — Так что вы просто заглаживаете свою вину, поддерживая мое существование.

— То есть вы не хотите сказать мне спасибо за излечение вашей матушки? — увильнул от ответа Трисмегист.

— Спасибо, — рявкнула я. — Но что делать-то будем сейчас? Со мной?

— В замок вам необходимо вернуться, — произнес Трисмегист недовольным тоном.

Только я собралась возразить, как он добавил:

— На время. Прошел всего месяц, потерпите еще один.

— Зачем ждать? — я никак не могла понять, к чему тянуть время. Ведь ничего же не изменится в наших отношениях с графом. Они могут стать только хуже.

— Таков договор, — вздохнул Трисмегист. — С вашим батюшкой здешним, Октавием.

— Он вам заплатил?

— И платит до сих пор, — признался лекарь. — Ему страсть как важно быть в родстве с аристократом, у него и сделки в рост пошли, и доход. Поэтому два месяца после свадьбы — минимальный срок, после которого титул графини закрепляется за вами навсегда.

— Вот как? Я этого не знала. Вообще-то я хотела развестись. Да и граф, похоже, тоже...

— Он не разведется, — убежденно ответил Трисмегист. — Убить вас может, но развестись нет. Ему тоже выгодно быть в родстве с богатым купцом, поверьте. У него от такого родства кредитоспособность выросла.

Что ж, тогда все в порядке, хотелось произнести мне с максимальным сарказмом, но слова застряли в горле. Всем все кругом выгодно, кроме меня. Я, как курица на заклании, должна только подчиняться и выполнять чужую волю! Чтобы все вокруг преуспевали и богатели!

— Поймите, другого выхода нет, — словно сообразив, что я близка к бунту, произнес Трисмегист. — Потерпите месяц. Всего месяц, потом я вас спрячу так, что не только граф, сам король вас не найдет.

— А сколько мне еще осталось жить?

— До старости можете протянуть при благоприятных обстоятельствах, — обнадежил меня лекарь. — Главное, избегать стрессов и снадобья принимать, как полагается.

Мое настроение чуть улучшилось. Может, не так уж все и плохо? Потерплю месяцок, а потом уеду из замка под покровом ночи с Леей и Птахом, и заживем где-нибудь в спокойном месте... К тому же я и впрямь в последнее время не испытывала пугающих приступов слабости и тошноты. Глядишь, действительно, протяну до старости.

Мои размышления прервал внезапный стук в дверь. Я вздрогнула и посмотрела на Трисмегиста. Тот кинулся к двери.

— Кто там? — громко спросил он, но тут же отпрянул, снесенный резко распахнувшейся дверью.

Я попятилась. На пороге стоял крайне разгневанный граф сжимая в одной руке шпагу, а другой держа за шкирку барона. У последнего лицо было красным, глаза закатились, и дышал он с трудом.

— Быстро собирайся! — сквозь зубы процедил муж, глядя на меня. — Твоего любовника я чуть помял, но думаю, он оклемается. — Ну, живо!

Он повысил голос, увидев, что я мешкаю. Трисмегист лежал на полу без сознания — ему крепко прилетело дверью. Аккуратно обойдя лекаря, я подошла к двери. Граф уже пошел вперед, уверенный, что я послушно следую сзади. В переулке стояла карета с сидевшим на запятках Гансом, громко ржали лошади.

По пути граф отшвырнул барона, пытавшегося вмешаться. Тот упал на булыжники, слабо охнув. Я не стала проверять как он, и подошла к карете. Внутри уже кто-то сидел.

— Залезайте! — граф пытался сохранять видимость приличий перед слугой и сидевшими в карете, но у него это плохо получалась.

Я понимала, что больше всего ему сейчас хотелось схватить меня и шмякнуть об асфальт неподалеку от барона. Поэтому решила не спорить и нырнула вглубь кареты. Там сидели две дамы — и обе знакомые.

Увидев меня, они нервно захихикали, скрывая улыбки под веерами. Это были княгиня Ранг и маркиза Шевалон. Я плюхнулась на противоположной скамье. Граф снаружи громко хлопнул дверцей карты, сам отправившись к Гансу.

Мы с двумя змеями остались втроем.

— А мы вас видели на балу, графиня, — произнесла наконец княгиня Ранг, устав хихикать. — А вот вы нас даже не заметили.

— И даже поздороваться не подошли, — подхватила маркиза. На ней было великолепное платье из гладкой ткани темно-желтого богатого оттенка. Наряд очень шел ее смуглой коже. — Хорошо, хоть ваш муж был полюбезнее…

Она снова нервно захихикала. Интересно, каким образом граф был полюбезнее?

— Да, граф был настолько любезен, — произнесла княгиня, что без конца приглашал маркизу на танцы, ведь она пришла без кавалера, да и он… остался без дамы.

Снова обе дамы сдавленно захихикали.

— Ведь вы, говорят, сбежали с любовником! — наконец прорвало маркизу, и она просто покатилась со смеху, почти упав на княгиню.

Тут как раз карету изрядно тряхнуло так, что обе дамы чуть не свалились на пол. Но их веселье не прекратилось, дойдя почти до истерики. Я не мешала им, глядя в окно. Да и что я могла сказать? Что вовсе не изменяла графу? Что сбежала с бала вовсе не за тем, чтобы уединиться с любовником? Кроме того, мне было чертовски обидно от мысли, что граф без меня вполне хорошо проводил время

— Ну и каков он в любовных утехах? — просмеявшись наконец, поинтересовалась маркиза, промокая кружевным платочком выступившие на глазах слезы. Затем заметила мой непонимающий взгляд и пояснила:

— Ну, барон? По сравнению с графом? Можете нам открыться, Арида, мы же все тут женщины и страсть как любим подобные истории!

Обе дамочки склонили ко мне свои напудренные завитые головы, словно ожидая, что вот сейчас пущусь в откровения. Но вместо этого я холодно произнесла:

— Понятия не имею, маркиза, каков барон в любовных утехах. Об этом лучше узнайте сами, коли интересно. Вот тогда и сможете сравнить его с моим мужем! Ведь о последнем представление у вас уже имеется!

После моих слов в карете воцарилась тишина, нарушаемая лишь довольным сопением княгини Ранг. Маркиза же отвернулась к окну и уставилась в него, закрывая лицо платочком. Неизвестно, о чем она думала, но надеюсь, не о чем-то приятном.

Карета мерно катила, более дамы не решались приставать ко мне, а тем более смеяться. Даже между собой они разговаривать перестали. Вскоре княгиня уснула, утомленная в своем почтенном возрасте дорогой. А маркиза, сидевшая напротив, все смотрела в окно, лишь иногда переводя их на меня.