Птах же немного испугался моей активности вскочив на кровать, зарылся в одеяла. Однако, когда я перемерила примерно с пяток платьев, вылез и наблюдал уже с нескрываемым интересом за моими попытками «утереть нос Вандербильдихе».

Первые пять нарядов на меня не налезли, чему я изрядно удивилась. Я скинула пеньюар и внимательно оглядела себя в зеркале. Затем согнулась в поясе. Так и есть! На талии наметилось несколько складок. Когда я успела набрать вес?

Изящная Оливия небось сидит на диетах, я же только лежу и жру! Еще бы мне не жрать, чуть не плакала я с досады, когда Файна готовит так вкусно, а Лея носит еду так исправно, что я съедаю все до последнего кусочка. Однако, необходимо взяться за ум, вернее, за фигуру. И я твердо решила питаться с этого момента как подобает благородным дамам, то есть как воробей.

Спустя час я наконец натянула на себя единственное пришедшее впору черное платье. К тому же оно стройнило, да и все равно скоро ехать на похороны Октавия, который были назначены на пять вечера.

К обеду я не притронулась, а когда пробил час отбытия, с трудом спустилась вниз, так как меня пошатывало от голода. Граф уже ждал внизу, с беспокойством глядя на меня.

— Ты хорошо себя чувствуешь? — спросил он, наклоняясь к моему уху.

Я утвердительно кивнула и полезла в карету. Хорошо, что муж поддержал меня, иначе самой бы мне маневр не удался.

Когда я уже сидела в карете, а граф еще стоял возле, докуривая, на крыльцо вышла Оливия в сопровождении брата.

— Куда-то собрались? — с милой улыбкой обратилась она, подходя.

— Сегодня похороны отца Ариды, — сообщил граф. — Едем в Петару. Надеюсь, в наше отсутствие вы не будете скучать.

— О, какая жалость, — пропела маркиза, внимательно выглядывая меня в оконце карты. — Мои соболезнования!

Граф, сдержанно кивнув, уже взялся за дверцу, собираясь нырнуть внутрь, как вдруг Оливия произнесла:

— Мне, право, неудобно вас так напрягать, милый граф, но не найдется ли у вас в карете место для еще двоих пассажиров?

Граф снова кивнул, но меня так и подмывало громко выкрикнуть: не-е-т!

— Тоже прокатимся до Петары, — прощебетал Оливия, приподнимая пышные рыжие юбки и втискиваясь в карету. — Давно там не была, заодно поищем средство от муравьев получше. Ведь долго злоупотреблять вашим гостеприимством мы не сможем.

Граф что-то галантно пробурчал, я же хмуро уставилась в противоположное окно, лишь бы не здороваться с Оливией. Однако той и не требовалось моя поддержка, потому что она болтала за всех сразу.

Ее брат, оказавшийся вблизи еще более долговязым и остроносым, уселся напротив меня. Его острые коленки упирались в мои, поэтому я максимально подобрала ноги. Это было крайне неудобно, но поделать я ничего не могла.

Зато Оливия расположилась с удобствами. Напротив нее сидел граф, и маркизу нисколько не напрягал тот факт, что во время езды ее ноги почти переплетаются с затянутыми в черный бархат конечностями графа. Кажется, ей это даже нравилось. А на каждом ухабе она театрально вздрагивала, ахала, охала и прикладывала руку к сердцу, а иногда клала ее на колено графу, поспешно тут же убирая, как бы смущаясь.

Я не могла смотреть на это представление, поэтому глядела в окно. Господин Ламтер пытался выдавить из себя что-то связное, но я никак на его не реагировала. Хватит с меня уже этих мужиков!

Когда мы почти проехали лес, маркиза вдруг издала такой истошный вопль, что я чуть не вывалилась в открытое окно.

— Что с вами? — в голосе графа мне послышался испуг и… раздражение?

— Паук! — орала маркиза, как оглашенная, топала ногами, суетясь и стряхивая с себя что-то. — На меня упал паук с дерева! А-а-а-а…!

И с диким визгом маркиза, не удержавшись на очередном ухабе, плюхнулась на колени к графу, продемонстрировав при этом задравшиеся нижние юбки. Она испуганно обхватила его за шею и всем телом прижалась, словно ища защиты.

— Уберите его! Отгоните! Ой, мама! — верещала Оливия.

Она так активно болтала ногами, что одна ее туфля у нее спала и вылетела в окно.

— Ганс, останови! — повелительно прокричал граф, стукнув в стенку кареты. Повозка замерла.

Граф, усадив Оливию на место, вылез и вскоре вернулся, держа в руках туфлю. Маркиза кокетливо выставила ножку из-под юбок, но граф с легкой усмешкой протянул ей туфельку. Капризно выпятив губки, Оливия все же взяла обувку и надела ее самостоятельно.

— Ах, не знаю, чтобы я без вас делала, — жеманно произнесла она.

К моему удовольствию граф только хмыкнул, ничего не ответив. К счастью, скоро мы прибыли, высадив Оливию и ее брата возле торговых рядов. Сами же поехали в ритуальную контору, где уже было все готово для предстоящего погребения.

На удивление все прошло споро и ладно, без сучка, без задоринки. Профессионалы ритуального бизнеса явно знали свое дело, и спустя каких-то пару часов Октавий Белль Эро Фонт оказался предан земле, надежно упакованный в гроб красного дерева с золочеными ручками.

Граф, надо отдать ему должное, держался рядом не отход ни на шаг, выполняя все функции добропорядочного мужа. К нам без конца подходили какие-то люди, выражали свои соболезнования, одна дама даже плакала. Я никого из них не знала, поэтому только улыбалась, кивала и бормотала невнятные благодарности. Безусловно, настоящая Арида была знакома со многими из этих людей, но мне-то как быть?

Должна признаться, граф меня сильно выручил на этом мероприятии, взяв на себя всю официальную часть. Он всех знал, называл всех по званию, по имени, должности, титулу, поэтому от меня требовались только улыбка и легкий кивок.

После похорон, когда гости разошлись, мы, уставшие, потопали к карете. Граф молчал, а когда мы оказались внутри кареты, церемонно, как всегда, когда хотел сказать что-то неприятное, произнес:

— Арида, у меня сложилось такое ощущение, что вы всех присутствующих на похоронах видели впервые, что просто невозможно, учитывая, что многие из них ваши родственники. Не хотите ли объясниться?

Еще никогда я не была так рада видеть маркизу Шевалон, как при этом вопросе. Оливия, резко открыв дверцу кареты, втиснулась в нее, поддерживаемая братом.

— А вот и мы! — весело объявила она, пока граф сверлил ее потемневшими глазами. Он явно был не слишком то доволен тем, как бесцеремонно прерваны его вопросы.

В отличие от меня.

Господин Ламтер уселся напротив, и его длинные ноги вновь прикоснулись к моим. Инстинктивно я отодвинулась и подобрала юбки. Маркиза принялась расспрашивать графа о том, как прошли похороны, тот отвечал односложно. Она же, так и не выудив из скупых ответов собеседника ничего интересного, принялась в красках описывать свой поход на базар.

Граф откровенно зевал, отвечая из вежливости, мне же было смешно. Вот, пригласил гостью, так и наслаждайся ее обществом, хотелось пропеть мне графу на ухо.

— Графиня, вам необычайно идет черный цвет, — решился на комплимент господин Ламтер.

Я сухо поблагодарила его кивком головы, не готовая вступать в разговор.

Однако на этот раз мой визави не унялся и принялся мне рассказывать о службе в королевской гвардии. Я слушала вполуха откровенно скучную историю, время от времени ловила внимательный взгляд графа.

Наконец-то утомительная дорога закончилась. Карета остановилась возле замка, и выбежавшая на крыльцо Голока кинулась помогать приехавшим выйти из кареты. Первой она почему-то помогла сойти маркизе Шевалон, а не мне, своей законной хозяйке. Отметив этот факт, я ничего, однако, не сказала. Какая разница, если я все равно скоро покину этот замок?

Зато мне подал руку господин Ламтер, который, едва карета остановилась, спрыгнул и вытянулся во фрунт возле дверцы.

— Спасибо, — я выдернула ладонь из его сухих, смуглых пальцев и почти взбежала на крыльцо.

С меня хватит этого унылого общества!

Я стремительно поднялась по лестнице и войдя в свои комнаты, принялась переодеваться. Черное платье было довольно жарким, больше подходящим для осени, чем теплого лета. Я была потной, почти взмокшей и взбешенной навязанной компанией.