Хао снова засмеялся, голос его истончался, словно пропадал.

— Что? — переспросил ошарашенно Бранд.

— Область без маны, — повторил Хао. — Какая глупость! Наш мир родился из маны Бездны, откуда в нем взяться областям без маны? Там, где нет маны, нет жизни!

Бранду словно он сам, да еще и рукой в перчатке, заехал между глаз. Словно детали механизма вдруг сошлись воедино, встали на свои места. Механизм еще не заработал, не хватало всех деталей, но их оказалось достаточно, чтобы представить его целиком, уловить общий принцип.

Жертва Нимеона Шлема, пускай и как следствие желания мести за уничтоженный кристалл, и осколки этого самого кристалла. Увеличение размеров, не камера три на три фута, а огромная пещера, уравновешивающие потоки, та шахта, по которой Бранд спасался бегством от Бальбазара! Устройство над кристаллом, регулятор подачи маны, и Бездна, да, прямой канал в Бездну, дабы питать сам кристалл не фильтрованной маной, а прямым первоисточником.

В Бездне обратили внимание и пришли к Марденусу, ведь тот сам пробил им канал, которого никто не заметил в толще драконьих гор. Жертвоприношения и осколки, осколки! Как те, что он вкладывал в своих слуг, каким-то образом обработанные осколки, сохранявшие связь с основным кристаллом, позволявшие воздействовать. Нет, там было что-то еще, ошарашенно, сквозь головокружение, подумал Бранд, одни осколки взрывались, другие передавали ману, но какая разница? Незнание технических деталей исполнения не мешало общему пониманию, и оно внушало ужас.

Да, теперь Бранд понял, что именно хотел сделать Марденус, но облегчения данное знание ему не принесло.

Вы проявили выдающиеся способности к осознанию мира вокруг! Мудрость +100!

Помимо улучшения понимания мира вокруг, количество маны увеличилось на 500 единиц. Не самая важная характеристика, Бранд не так часто использовал в бою какие-то умения или Способности, основанные на мане, и она обычно успевала регенерировать сама в бою или после него. Но эти привычные размышления, как улучшение характеристик поможет в боях, помогли Бранду очнуться от ошеломления осознания.

Пожалуй, с самых времен получения Алмазного Тела он не испытывал ничего подобного.

— Кулак? — встревоженно спросил Хао, заглядывая снизу вверх. — Опять что-то непонятно?

— Нет, все понятно, — медленно покачал головой Бранд, словно боялся, что она отвалится.

Он пропустил последнюю часть объяснений Ниссиуса, собирался попросить повторить ее, но их прервали. Звонкий свист донесся с улицы, затем звук удара подковы о камень заставил все здание вибрировать.

— Кулак! — прокатился голос Дж’Онни, усиленный его магией звука. — Бросай всю свою хуйню, у нас тут маленькая проблемка! Нет, я не наступал в говно! Мы, кажется, проебали нашего барда!

Бранд со вздохом поднялся, подошел и открыл окно на улицу. Зачарованное, конечно же, заклинания бессильно пробежали по алмазной руке и скрылись где-то в полу.

— Нахуй иди! — орал Дж’Онни уже кому-то, скорее всего очередному поборнику нравственности. — Спустись и заткни меня, только не обижайся, если я сам заткну тебя своим хуем, который у меня длиннее, чем ты целиком!

Живые вокруг закрывали уши детям, кто-то убегал, красный от возмущения, но Матершиннику, как всегда, было плевать. Бранд посмотрел укоризненно, хотел даже сказать, «не мы, а ты», но потом вспомнил, что Дж’Онни отбился от группы еще у ворот, отправился мочить копыта в бухте, как он заявил. Минт же укатил в каретах с посланницей герцогини и гильдейскими, и тогда было неясно, откуда Дж’Онни что узнал.

Но кентавр явно был серьезен и не шутил.

— Мастер Ниссиус, прошу извинить меня, — Бранд спрятал дневник обратно в карман и выпрыгнул в окно.

— С нетерпением жду следующих бесед! — донесся в спину возглас Хао.

Дж’Онни переступил, прищелкнул копытами, словно в нетерпении, но на самом деле поставил магический барьер, глушащий звуки.

— В бухте я поймал краем уха хуевый слушок, что герцогиня собирает всех на пиздатую свадьбу.

— Свадьбу?

— С нашим бардом, у которого вечно хуй вместо мозгов работает!

Во время принесения клятв Адрофиту, Минта с его проклятием просто убьет, подумал Бранд, поджимая губы. Вспомнил свою оговорку у ворот, последствия рассказа об Олессе, и дернул щекой. Герцогиня местная явно тоже не головой думала, раз решила на Проклятом жениться. Если она знала о Минте, то знала и о Проклятии, но все равно решила злоупотребить властью? Но сам Минт?

— Опоили, — вынес вердикт Бранд.

— Или жрец Адрофита ему еще нихуево добавил, по уязвимым местам, — кивнул Дж’Онни.

Они так и стояли посреди улицы, живые опасливо их огибали, бросали взгляды. Возможно, кто-то продолжал ругаться в сторону Дж’Онни и его матюгов, но барьер не пропускал звуков.

— Позовем остальных? — спросил герой-кентавр.

— Нет, — ответил Бранд. — Время дорого, бежим.

Свист Дж’Онни хлестнул бичом вдоль улицы, соединяясь с волей Бранда. Толпу раскидало, раздвинуло, словно воды океана в легенде о явлении Диаты живым. Вечная проблема отношений власти и героев, думал Бранд, пока мимо сплошной полосой мелькали дома и лавки, живые, прижатые к стенам. Сила против закона, закон против силы, уловки и увертки. Не просто клятва Адрофиту, особая, с взятием квеста и клятвой искупить все свои грехи, такая, после которой Минт уже не сможет даже на ноготок возжелать другой, кроме законной жены, герцогини как ее там.

Разумеется, никакой брачной ночи, хлопанье глазками и выдача муженьку пинка, чтобы летел до самого Города Любви, проклятие снимать. Проклятие уйдет, квест останется, равно как и муж-бард у герцогини. Возможно, даже с помощью Минта полезет выше, в королевы, мало ли. Возможно, детали и отличались, но Бранд был уверен, что, по сути, он прав в догадках и это вело дальше в цепочке рассуждений.

Взаимоотношения власти и героев. Возможно, Бранд той оговоркой у ворот просто форсировал руку герцогини или она увидела возможность, решила воспользоваться удобным моментом. Женить Минта на себе, а потом прикрыться статусом и титулом. Она знала, что не сможет действовать силой, не против героев, и, возможно, изначально замышляла хитрость с опаиванием и предложением заночевать в замке после концерта. Стража у ворот получила шары связи и инструкции, да, все было подготовлено, визита Минта ждали.

Чтобы потом предъявить героям уже мужа Минта, обойдя силу законом.

Очень, очень опасное, безумное решение, но любовь толкала живых и не на такое, уж Бранд об этом отлично знал. Несравненный бард пал жертвой своей несравненности и теперь Бранду приходилось бежать, под похрустывание коленей и боли в спине. Нельзя было рисковать смертью Минта, да и сам он, пускай и пустоголовой и ветреный, никак не заслуживал таких мучений от проклятия бога и слишком хитрых живых, решивших воспользоваться его слабостью.

Разумеется, на все эти уловки закона и власти герои регулярно придумывали свои, но мысли Бранда до сих пор слегка штормило от момента озарения, и он не был уверен, что герцогиня не предусмотрела и их появления. Затянуть время спорами и ссылками на законы, выигрывая время на завершение свадьбы. При всем безрассудстве и безумии любви, живые в ней проявляли, бывало, удивительную хитрость и изворотливость.

Замок на скале стремительно приближался.

И опять Бранд стоял перед зачарованными воротами чужого замка, только в этот раз речь шла не о сватовстве, а о предотвращении чужой свадьбы. Историю с Орданой, где все пошло не так, Бранд старался не вспоминать, но жизнь упорно подсовывала ему под нос воспоминания. Возможно, все дело опять было в Минте, с его песнями и проклятием бога любви.

Проблемы с бардом и из-за барда ожидались, но не насильственная свадьба же!

— Откройте по-хорошему, — постучал Бранд в ворота.

Те были зачарованы на совесть, усилена прочность, поставлены какие-то оглушающие заклинания. От постукивания Бранда ворота трещали и гнулись, похоже, изнутри их еще подперли и закрыли на три засова.