Марена бы устроила справедливый суд, вдруг подумал Бранд.

— Ну, кому ты тут собрался помогать? Кто из них прав? — спросил Бранд.

Минт смотрел озадаченно, словно пытался решить вопрос. Возможно, выискивал красавиц по старому принципу «ищите женщину», но все они тут были в боевой раскраске, в ранах и шрамах, с лицами и телами, покрытыми броней, грязью, кровью и чужими или своими внутренностями.

— Мы правы!

— Нет мы!

Бранд придавил всех вокруг Волей и крики смолкли в зародыше. Конечно, вокруг были воины, да еще только что из боя, они пытались сопротивляться, наверняка сейчас получали сообщения о том, что их атрибут Воли подрос, но разница в двести уровней давала о себе знать. Они были бессильны, как сам Бранд оказался бессилен перед лицом тех драконов-стражей.

— Раз не можешь решить, то поехали дальше, — сказал Бранд и добавил. — Как раз пыль осела.

Валланто искривила губы в мрачной усмешке.

— Но я, но я, — словоохотливый Минт сейчас словно растерял все слова.

— А, ты еще не вдохновился, — «понял» Дж’Онни и спросил с фальшивым участием. — Подъехать поближе к телам, чтобы ты мог пощупать руками и рассмотреть все вблизи?

Битва продолжалась только на краю долины, откуда не было видно, что происходит в центре. Минт позеленел, побледнел, а затем неожиданно выпрямился и закричал с мужеством отчаяния.

— Ты прав, дед, я не могу решить, а значит я поступлю так, как поступают барды! Помогу всем!

Рука его ударила по струнам, и громкая песня понеслась над долиной.

17 день 12 месяца 879 года

— А ведь могли бы просто обойти тогда, — вздохнула Валланто.

Небо застилали клубы пыли, воздух гудел от топота копыт и разговоров. Предводители и вожди племен, ханы, старшие жеребцы и их свита ежеминутно прибывали на Великий Круг, собрание с целью примирения, бесстрашно объявленное Минтом.

— И не смогли бы насладиться этим прекрасно прожаренным мясом и кобыльим молоком, — ответил ей Бранд, принимая поданную ему чашу. — Благодарю, красавица.

Орчанка расцвела, улыбнулась, напомнив Бранду мать Гатара.

— С каких это пор ты стал гурманом? — нахмурилась Валланто.

— Не забывай, что мы следуем за Минтом, — легко перешел на темноэльфийский Бранд.

В окружающих ничего не дрогнуло, никто не проявил интереса к их разговору. Даже легких выплесков враждебности не случилось, местные кочевники не дрались особо с эльфами, не устраивали привычных конфликтов леса и степи. Чащи бледных эльфов на севере были слишком густыми, слишком холодными, а ближайшее нормальное государство-лес располагалось уже где-то за Клином и горами Оплота Севера, если ему не изменяла память. И тут же Бранд понял, что изменяла, эльфы Калэля и прочих стран тайги тоже считали себя бледными.

Стало быть, ближайшие — лес Ауроиманиэ южнее гор Казада.

— И случившееся тоже работает на нашу легенду.

Валланто изобразила на лице удивление. Все они находились в шатре для особо почетных гостей, но там, где Бранд просто относился философски, Вайдабор смотрел с любопытством, а Дж’Онни явно наслаждался, сама Разлом пребывала в мрачном настроении. Возможно, из-за пыли, свободно проникавшей сюда, так как одна из стенок шатра была откинута, являя вид на этот самый Великий Круг, огромный круглый самодельный стол.

— Не в силах справиться с болью, Минт пытался искупить вину, соединяя сердца влюбленных и принося мир на место войны, - пояснил Бранд, протягивая руку за шариком овечьего сыра.

Особо почетным гостям полагалось есть и пить, и хвалить хозяев, и вокруг ели и пили, жрали и чавкали, рыгали в знак признательности. Шумно, пыльно, бестолково, с поправкой на то, что Великий круг тут не собирался уже с полсотни лет и поэтому организаторы то и дело бегали за консультациями к знатокам традиций и обычаев.

— Неплохо, — отозвалась Валланто. — Но сработает ли?

— Наш бард пустозвон, лентяй и неуч во всем, - ответил Бранд. — Во всем, кроме песен.

Он указал рукой и Валланто (да и все остальные в шатре, включая многочисленных прислужников) посмотрела туда, где в центр круга вышел Минт. На нем был теплый халат по последней степной моде, меховая же шапка и сапоги. С его Выносливостью барду не было бы холодно и в одежде империи, но Минт (похоже, неосознанно) ловко работал с аудиторией.

Вновь зазвенели струны лютни и голос Минта, усиленный его умениями Барда понесся над степью. Усиливал Минт не только голос, но и слова песни, обаяние их и свое личное, и Бранд незаметно морщился от позвякивания сообщений об отраженных на разум атаках. Остальные внимали, словно ничего не замечая и слова песни лились, распахивали глаза и души, рисовали картины.

Минт пел о бескрайней, словно небо, степи, в которой хватит места всем. В которой нет смысла лить кровь соседа, лучше протянуть ему руку дружбы и вместе, плечом к плечу, вставать против бесчисленных опасностей. Ведь степь все еще на земле, но совместным трудом и дружбой ее можно было превратить в небеса, ну и прочий бардовский бред из красивостей, который всегда так нравился живым.

Но в этот раз Бранд неожиданно задумался, так как мысли его свернули в привычную колею. Небеса на земле. То есть Бездна побеждена? Нет больше источника маны, нет Проклятия, можно просто жить? Наконец-то отпадет нужда в героях? Снимут ли боги уздечку Атрибутов и профессий, если считать, что именно они ее накинули? Что тогда будет, они перестанут вмешиваться в жизнь живых… или, наоборот, окончательно возьмут власть в свои руки?

Мир победивших богов, стоил ли он жизни без Проклятия маны? Бранд не знал ответа.

— Как видишь, он и правда король бардов, — уже на общем сказал Бранд Валланто, когда песня Минта стихла.

Вопреки всем обычаям и традициям, никто не ел и не пил, не стучал в знак одобрения, не выкрикивал похвалы и слова одобрения. Все слушали молча, явно впитывая каждое слово и это было немного страшно. Ведь песни несравненного барда Вольдорса, хоть и воздействовали формально на разум, но на самом деле были пропитаны эмоциями, шли от сердца и взывали к нему же.

— Да, — тихо отозвалась Валланто. — Король, влияющий на королей.

Вожди и ханы, они и сами были на высоте, все уровнями 200+, практически не уступая, а то и превосходя ими Минта. Защитные амулеты, придворные маги и шаманы, собственная Воля этих правителей, но Минт все равно достучался, задел, пересилил песней, хотя вернее было бы сказать умениями в профессии и лютней-артефактом.

— Ханьга!! — взревел кто-то первым.

— Ханьга!!! — взревели следом правители, а за ними и толпа вокруг.

Ринулись под этот рев наивысшего одобрения, Минт едва не обделался, но его подхватили, закачали на руках, каждый торопился прикоснуться, дабы получить толику удачи и могущества такого мастера и напрямую передать свое восхищение.

Если сломают лютню, подумал Бранд, беря в руки еще один сырный шарик, выйдет очень неловко.

Не сломали, но одежду на Минте разорвали в клочья, на талисманы. Следовали старинному обычаю, о котором Минт, конечно же не знал и не мог знать. Испугался, но опять и снова подросшие уровни спасли его, не дали обделаться, более того, Минт даже исхитрился запеть. Его подбрасывали (и с каждым броском одежды становилось все меньше), бард взмывал в небеса и голос его взлетал туда же. Громкий, слегка дрожащий, но все равно очаровывающий голос.

Я к небесам готов взлететь

И от восторга умереть!

Сбылась мечта, пришел почет

А с ним и в небеса полет!

Восторг и холод тишины

А значит мне штаны нужны!

Ведь если вдруг меня раздеть

То не смогу я больше петь!

Минта поймали и поставили на ноги, оставили стоять, практически голым. Бард дрожал, но ловко делал вид, что это от холода и еще подыгрывал на уцелевшей лютне, скрывая свой страх и наготу за движениями.