— «Да».

«Чертов дурак, горло, позволил перерезать себе горло. Выдохся после боя… Но он же дошел туда, он же мог защититься… Я бы успела, не хватило совсем чуть-чуть. Потерял волю… Нет, он бы не стал. Он оправдывался, пока узкоглазый доставал нож? Эта девка, её глаза как у него. Хазем… старик точно его отец… Сайф снова предал меня? Или… — Рюга потрогала стрелу в бедре, оказалось, что та вошла на ноготь, она вытащила ее, даже кровь особо не сочилась. — Ясно, стрела влетела в иллюзию, а девка осталась там… Дождь…»

Рюга продолжала вертеть вспышки мыслей. Только спустя десять минут она поняла, что все это время тихо лила слезы, а когда потрогала щеку и вовсе зарыдала.

Через час гонкай уснула.

(На окраинах Салатоша)

Гамаш подошел к яме в пустыре среди скал. Сумерки уже заставили зажечь фонари в городе у стены. Неподалеку со скрипом лопата впивалась в песок.

Камнелюд похлопал Таршина по бедру, поглядел на перемотанное белыми бинтами тело Алмаса, которое лежало возле глубокой ямы. Очередная пыльная горка вылетела наружу, порыв ветра подхватил песок, осыпал того, кто тяжело дышал в яме.

— Почему закапываешь, не лучше ли сжечь? — спросил он, глядя как Хазем роет могилу.

— Красный Волос, захочет увидеть его, если сожгу, она расстроится, — проговорил торговец, высыпал очередную лопату белого песка.

— Скорее открутит твою голову, — согласился Гамаш.

Хазем не ответил, остановился, мокрый насквозь, стоял в яме, которая уже была глубже него самого. Торговец смотрел в землю, хотя выглядело это так, будто видит на тысячи лик вглубь, словно туда он и собрался докопать могилу.

— Если бы это был Магира, я бы мстил, — камнелюд скрестил руки.

— Месть не даст ничего, только подогреет ненависть. Махабир уже сполна получил ее. — Хазем продолжил копать. — И народ даже не знает, где ее источник.

— Они и есть источник, я уверен в этом. — Гамаш помолчал, ожидая привычной философской перепалки, но последовала лишь тишина. Камнелюд продолжил, — Даже если мы победим чужеземца, всю эту погань придется топтать и выкорчевывать. Достаточно.

Камнелюд наклонился, Хазем как одержимый начал долбить камень который не давал копать дальше. Гамаш схватил лопату за черенок.

— Достаточно глубоко, брат.

Грандир наткнулся на сопротивление, только сейчас слова Гамаша дошли до сознания Хазема.

— Поможешь прочитать молитву? — спросил не отрывая глаз от дна могилы.

— Нет, — медленно произнес Гамаш, — но рядом буду.

— Я прочитаю с тобой, — сказал фарнис, который бесшумно подошел к соратникам.

После того как они похоронили Алмаса, Сайф и Хазем прочитали длинную молитву. Гамаш стоял неподалеку, безмолвно наблюдая, как торговец льет тихие слезы. В конце он подошел ближе.

Хазем поднял голову к Дарахашау, который уже миновал стену.

— Пора готовиться, — прохрипел торговец, — скоро она вернется.

— Да, — отозвались Гамаш и Сайф.

Рюга идет по холмам, она видит ступени, длинный подъем, который ведет к Серому Храму горы Микаэ, месту, где она тренировалась с детства, к месту, которое стало ее домом.

Она берет Алмаса за руку, но почему-то не она, а юноша ведет к П-образной арке из старого дерева

— Погоди, это я хочу показать тебе… — начала гон.

Алмас поворачивается, улыбается, — «Глаза чего закрыл?» — думает Рюга. Юноша машет ей рукой, девушка слегка растягивает губы, робко машет в ответ.

Гон смотрит на свою ладонь на ее месте только духовые кости нечеловеческие. Сложно сплетенные с множеством крючковатых суставов они горят неторопливым голубым пламенем.

У Алмаса стирается улыбка, — «Его глаза,» — думает Рюга, смотрит на них.

— Открой, — просит она, — ты же не увидишь мой дом!

Юноша распахивает глаза, красные они разом пускают четыре дорожки на лице, которое тут же становится пыльным, избитым. По пути к шее слезы краснеют, заворачивают и сплетаются на горле. Из распоротой кожи на кадыке выливается занавес крови.

— Хотел быть с тобой.

— Молчи.

— Проводить время вместе.

Рюга бежит к Алмасу она хватает его за плечи, юноша падает. Кровь течет из каждой царапины, глаз ушей и носа. Рюга орет. Перед ней появляются босые ноги, смуглые, с бородавками и пятнами.

Гон поднимает глаза.

Кашим.

— Ты вернешь меня в Холмы, — проговаривает старик скаля кривые зубы, словно деревенский дурак. — Вернешь меня именно ты.

Его голова превращается в демоническую, глаза исчезают а из челюстей прорастают клыки.

— В ХОЛМЫ! — орет старик.

Рюга смотрит на Патриарха мокрыми глазами, от духа они краснеют как фитиль свечи, которая только что затухла. Старик открывает рот гнилых зубов, на морщинистом горле рывками распарывается уродливая рана из которой течет смолистая кровь. Рюга смотрит на Алмаса, который с пустым взглядом мертвеца тонет в черной мути.

Гон поворачивается к долине и видит, как кровь из горла Кашима топит деревню, в которой они покупали овощи, в которой кузнец Лито клепал для них кожаную броню и первое оружие, где старик Тосо баловал их теплыми булочками… Все это черная волной окутывают до горизонта. Каждый холм вдруг становится золотым.

Против воли Рюга поворачивает голову не на Кашима а на Алмаса, белые глаза, красивые, те которые она хочет увидеть. Вдруг она понимает что на месте юноши лежит мертвая гонкай с белыми волосами.

— РЮ!

Грохот костей которые улетели в стены, и эхо от собственного крика крика разбудили Рюгу. Зеленая вспышка, хоть и тусклая подсветила архитектуру туннеля и бесчисленное количество отполированных костей которые как вода затопили округу.

Рюга легла на спину. Задышала как старуха. Поерзала, достала пару назойливых косточек из-под поясницы. Выровняла дыхание после кошмара, расслабила тело и просто смотрела в черноту разглядывая причудливые искры на глазах.

— «Займись делом,» — прозвучал голос наставника в ее голове, не Махабира, по крайней мере, гон этого не чувствовала.

— Хан, зачем?

— «Чтобы защитить».

— Так я и защищу, вот полежу тут, — Рюга поерзала на костях. — Чертов старик хочет меня получить, теперь я знаю почему.

— «А что, если он получит разом все, что ты собрала, после твоей смерти,» — голос Хана, то как он говорил, совпадал с его образом. Рюга невольно представляла, что огромный гон стоит скрестив руки над ней.

— А если Кашим своего добьется, то вернется в холмы, убьет Рю вас и вообще всех… — шептала гон, в очередной раз ерзая на косточках.

— «Тогда дерись так, чтобы защитить сестру».

— Да я и пытаюсь! — гаркнула Рюга.

— «Позор,» — Только и сказал воображаемый наставник.

— ДА ЧТО Я ДОЛЖНА!

Тишина, больше своего мастера Рюга не ощущала.

Гон подорвалась с импровизированного матраса и начала молотить кости под ногами измельчая их в пыль зелеными кулаками.

— А ТЫ БЕСИШЬ МЕНЯ ЕЩЕ БОЛЬШЕ А-А-А-А-А! — Проорала гонкай на зеленые костяшки, на которых сплелись сотни крючковатых суставов.

Рюга задышала, свесив плечи она стояла как подвешенная марионетка.

Сухой воздух душил.

Она заплакала, снова заорала. Снова замолотила в каменный пол с черепками. Вспышки зеленых искр постоянно показывали разные кости, она вошла в транс, дух сменился на красный, а спустя десять минут гон поняла, что истратила его весь.

— Что это за дыра?! — Рюга расселась как шарнираня кукла со слабыми нитями.

— Это мой дом, — раздался сдвоенный железный голос со спины.

Гон резко повернулась и остатками духа напрягла глаза.

Никого.

(семь часов спустя)

— Пить охота, — пробормотала Рюга.

Она восстановила духовые кости, часть во сне, часть в утренней медитации. После боя с танцовщицей это оказалось непростой задачей, обычно скелет страдал от трещин и сколов. К своему удивлению, Рюга обнаружила, что идеальный разрез «срастить» куда сложнее, чем банальный перелом.