Рюга доела очередную порцию и сонно закачалась, Фин подпер ее и помог добраться до палатки, его спина трещала после вчерашней авантюры.

— Со мной, т-такого никогда н-небыло — бормотала она в полудреме.

— Это нормально — сказал он. — «пока что симптомы хорошие, через два дня она сможет ходить и нормально есть,» — Фин посмотрел в небо, — «А вот это мне не дает покоя…» — подумал он, глядя на костяную голову облачной рыбы в небе.

Через три дня на рассвете Фин вылез из палатки. Рюга храпела, а он привык спать один, да и палаточные валики хоть и смягчали сон, все же голый камень напоминал о себе. Усталость и куча мелких ссадин понемногу сходили, однако безысходность и тоска сводили сума.

Гон часто будила его, еще она иногда начинала пинаться посреди ночи, или тыкать острыми локтями и таранила коленями, заталкивая Финланда в край и без того тесной палатки.

Помочившись с уступа, он заметил, что сверху на скале кто-то топчется. Знакомое блеяние кута, — «Таршин!» — подумал они и, застегиваясь, побежал на другой конец платформы.

Это и вправду был он, на соседней скале в тридцати метрах кут стоял и глядел на него с недоумением, — «Бедняга, как он вообще туда забрался?»

Рюга спала сутки напролет еще неделю. Вязкие сны заполняли разум гона, это было состояние между сном и бодрствованием в котором нормой казался даже самый откровенный бред.

Фин перестал перекладывать Рюгу, как только заметил, что она уже сама меняет позу, когда затекает тело. Также девушке хватало сил просить воду, и ходить в туалет. Иногда, накоротко гон садилась рядом, они болтали об Империи и Холмах Мастеров, но это были довольно пресные разговоры на минуту-другую.

Таршина не получилось спустить, но он ждал, иногда уходил куда-то. Фин решил, что у него есть доступ к воде, так как он не выглядел истощенным.

Очередной ночью Фин набрал хвороста из высохших кустов и деревьев, проросших в скале, и позвал Рюгу на ужин. Он видел духовым взглядом, что гон не спит.

— Иду-у-у — протянула она не в силах больше валяться без дела, в тело понемногу возвращалась жизнь, но настроение все еще было ни к черту.

Лениво потягиваясь, девушка вяло брела к нему. Подальше от разодранных трупов Фин сделал небольшой костерок, на который положил железную пластину с красивыми узорами по краю. Так он жарил подсохшее мясо, которое смог стащить днем из-под носа Клычка. Когда гиена обнаружила это, завыла, как щенок и носилась по округе в поисках добычи которая уже вялилась этажом выше.

Михиль с высунутым языком, как знаменосец наматывал круги под ногами.

— Я плохо готовлю, — сказал Фин, переворачивая очередной кусок.

— Да ладно, что тут можно испортить… — сказала Рюга и вспомнила свои кулинарные похождения, она готовила так плохо, что в родных краях товарищи боялись даже ее присутствия на кухне.

Сев на красную подушку, девушка взяла кусочек, который Фин протянул на заостренной палочке. Рюга схватила ее глиняными лапами как плюшевый медведь, отщипнула кусочек, хрустящий от черной корки, без специй, масла или даже капли жира, по вкусу он напоминал жареного до треска кузнечика, хотя после полуминуты жевания проявлялся вкус мяса.

— Гадость… — признала девушка и доела кусок.

— Да… — идиотски улыбаясь сказал Фин и начал жевать свою порцию, затем половину отдал Михилю, тот уплел его с аппетитом, нелепо чавкая.

Костерок догорал, мелкие веточки образовали покрытые белым пеплом угольки. Неизвестные насекомые сверчали синхронно, нарастающими волнами. На небе переливались звезды с гигантским красным скелетом и двумя лунами, которые немного касались друг друга.

— Мне тут снилось всякое… я вот думаю Фин, — Рюга посмотрела на него так, чтобы он ответил тем же, — ты ведь не человек, да?

— Да.

— Ха, я не сразу догадалась, сначала подумала, что ты кровник, но питаешься как человек… И дух у тебя синий, но не это меня надоумило — вода в тюрьме, она была чистая, — Рюга приняла от Фина очередную палочку с мясом — я и подумала, если мастер воды, то уже давно бы собрал ее из воздуха… кто ты тогда?

Фин какое-то время смотрел на девушку, она не торопила, просто молча жевала.

— Я сильфир, — сказал он и уставился на догорающий костерок.

— Ага… так я и поверила, докажи, — вызвала она и задрала бровь, ожидая отнекиваний.

Фин поднял челку ладонью, медленно в его лбу показался короткий полупрозрачный рог с витым молочным узором. От места где он рос, по лбу расходились кольца кожи, которые обычно сильфир прятал иллюзией.

— Сдуреть можно… Я думала, вас не осталось, в холмах сильфиры есть только на главном пике.

— Нас больше, чем кажется, но мы привыкли скрывать это.

— Так у тебя, звездный дух, да?

— Да.

— Почему не пользуешься? Мы столько раз попадали в беду, а ты и не пытался, — Рюга внимательно следила за ним, — «Соврешь, и я тебе не буду верить, скажешь правду, и я признаю тебя,» — решила гон, от этих мыслей в голове запульсировала кровь, — «Хотя, то, что он показал рог уже…»

— Мой дух опасен, — он поднял руку, на нее мигом по спирали вскарабкался дракончик. — Я могу призывать существ. Михиль не единственный кого я призывал, но только он не захотел меня убить.

— Убить? Как такая мелюзга может убить?

— В последний раз я вызвал… это можно назвать выверной, я полагаю. Она разнесла весь университет, в котором я работал, затем пошла в город. Если бы не два почтаря, которые были неподалеку, не знаю, что бы она натворила.

— Большой был?

— Да.

— Огнем дышал?!

— Скорее возгорающейся на воздухе кислотой, — напряженно ответил он, понимая, что не смог донести суть проблемы.

— А он…

— Это не важно, погибли мои коллеги и два студента, и это не единственный случай. Меня уволили, но и это уже не важно…

— Понятно… И что, тварь пыталась тебя поймать?

— Они все хотели, и не просто поймать, а убить.

— И ты побежал в город? — спросила гон и попала в точку, больше всего Фин мучился от последующих рассуждений, что в ужасе он отправился в то место, где мог бы принести куда больший вред.

— Я запаниковал, — без тени оправдания сказал сильфир, — словом, больше я никого не призываю.

— А вот это дурко, что? — она указала подбородком на Михиля — не пытался тебя прикончить? — она похихикала, умилившись дурной рожице дракончика, который смотрел на них по очереди.

— Михиль — исключение, я призвал его третьим, еще в детстве, — сказал Фин и погладил зверька, — он не пытался навредить, и у меня с ним сразу появилась связь.

— А потом?

— Потом я призвал кого-то… нематериального. Тогда я слабо видел дух и не помню толком, как оно выглядело. Оно уничтожило амбар и исчезло, я на это надеюсь… — Фин горько улыбнулся, — отец и мать запретили мне делать такое снова, да я и сам боялся.

Фин дожарил последний кусок мяса и протянул Рюге. В этот раз получилось вкуснее, она откусила половину и вернула ему.

— Эм-м, мы так и не обсудили толком. — Фин отказался. — Ты искала меня в городе по объявлению, я могу платить один имперский золотой в день и…

— Дурак что ли? — улыбаясь Рюга смотрела на него, — Я и так пойду с тобой.

— Правда? — Сильфир приоткрыл рот, — я рад, но золота у меня много, так что не отказывайся. Хотя тут оно бесполезно.

— Это почему?

— В Махабире совсем другая форма денег, вот, смотри, — Фин передал ей деревянную дощечку со сглаженными углами, на ней едва виднелся вырезанный рисунок с башнями и небольшая кристаллическая гравировка вверху, — Каждый город производит свои, «монеты». Их называют так же, как города, это Хаташ.

— Такую даже ребенок сможет подделать.

— Нет, дело в камнях, кристаллы тут запрещено добывать.

— Но кто-то же это делает, и что тут такого?

— Я не знаю наверняка, но за это казнят, даже при малейшей улике, — Фин поделился мясом с Михилем, который лениво взял его языком, — Эти кристаллы, ты ведь видела их в пустыне и ущелье?