Рюга смотрела в шею кута, на котором сидела. Больше всего она опасалась, что ей прикажут что-то сказать, если они знают о ней, то вмиг поймут по акценту, что она не из Махабира.

Но мужики просто пошли дальше.

«Фин, молоток…» — хитро улыбаясь подумала девушка, вспоминая, как он пять дней кряду мазал ее маслом, которое затемнило кожу, выкладывал черные брови на самодельный клей и колдовал над искусственным шрамом.

Наконец, спустя пару часов караван тронулся. Оказавшись на середине моста, Рюга признала — перебраться через пропасть не было ни шанса, шириной в сотню метров, без дна, она тянулся до горизонта с обеих сторон. На большой глубине девушка увидела идеально срезанные вкрапления кристаллов, похоже на те, что были в ущелье перед Хаташем.

«Если это сделал Кашим, то его нельзя пускать в Холмы. Чертов старик… Откуда такая сила?» — Рюга вспомнила про бывшего Патриарха, нечеловеческую плотность духа, то как он перемещался по воздуху, и эти лучи по ночам. — «Наверняка это его рук дело, но зачем?»

«Чтобы поглотить нас.» — раздался голос внутри. Гон лишь считала короткое ощущение, ее подсознание слышало слова, но разум их не распознавал. Она посмотрела на спину Алмаса, который уже перешел мост и, очевидно, ждал ее, весь заряженный впечатлениями, завидев девушку он улыбнулся.

«Он полюбил тебя».

— Похоже на то…

(далеко на северо-западе)

В самом центре Махабира, между восемью городами блестел лес кристаллов, который возвышался над соседними горами. Обнесенное скалами, кристаллическое ядро Махабира испускало три стены, свысока похожие на паутину, которая вот-вот обрастет сотнями путов.

Высоко над кристаллами парили облака, с любой стороны Махабира они были непримечательными и казались мелкой точкой. Но белый вихрь скрывал в себе девятый город. Город, парящий в воздухе, на подушке из кристаллов. Любой зрячий путник замер бы, увидев дух, который поддерживал эти пиковые башни.

Но улицы летучей столицы пустовали. Дворцы с роскошными фресками рушились от времени и беспощадных вихрей ветра. Растения не могли выжить без поддержки, и некогда цветущий сад дворца иссох, слился с его каменной оболочкой.

В центре главной площади стоял Кашим, морщинистая дряблая кожа, сильно загорелая, покрытая темными веснушками с головы до пят. За ним, приникшие к земле, Катош и наг с оплавленным лицом. Лишь кривой рот, который со свистом втягивал воздух и пара темных дырок вместо ушей и ноздрей отличали лицо от затылка.

— Я приказывал не трогать ее, — вымолвил патриарх.

— Прошу простить, — медленно пробубнил камнелюд, — боялся, что она может заподозрить.

— И, что скажешь?

— Слаба, никогда она не сможет представить угрозы, даже поглотив половину…

— Помнится, тоже ты говорил и обо мне, — прервал его Кашим.

— Сейчас я уверен. Вспыльчивая, слишком юная, слишком зависимая…

— Могу я испытать ее? — прохрипел Наг.

— Попробуй. Все, что мне нужно, чтобы она захотела прийти сюда. — Старик понемногу начал превращаться в белый туман. — Сама. Не убивать и не калечить.

— Я постараюсь, — сказал наг и скорчил нечто похожее на улыбку.

— Даудеш.

— Слушаю.

— Помни, почему ты служишь мне. — Кашим повернулся к ним и поднял ладонь, — В конце концов, каждый получит то, что хочет. Передайте мой приказ Сахин.

— Слушаюсь, — хором ответили грандир и наг.

Кашим небрежно махнул ладонью, и оба прислужника растворились в воздухе.

«Твоя четверть не желает возвращаться сама, отчего же?» — вопросил старик про себя.

«Молитвы как люди, разные части общего целого хотят разного.»

«Я по-прежнему считаю, что нам нужно избавиться от них.»

«Тогда ты умрешь от старости, а я снова рассыплюсь.»

«Годами я искал их, а какая-то девчонка находит по осколку в месяц. Ты что-то утаил от меня.»

«Тебе известно все, что и мне…»

Путь до города занял еще три недели, несколько раз караван заходил в небольшие поселения. Талант Фина очень пригодился. Сильфир выжимал себя досуха, стараясь запасти воду и для каравана, и для местных поселенцев. Хоть она была не такой ядовитой как в Драхте, все же мало-помалу убивала жителей. А дети все как один были обесточены.

После пересечения моста Алмас настоял на тренировках с духом, Рюга согласилась, при условии, что он ей понадобится. Но духом так и ни разу не воспользовалась. За прошедшие недели гон полностью выучила движения и привычки юноши. Гон даже начала чувствовать, что он выдумает. И как бы парень ни пытался подловить ее, это не удавалось. Все, чего Алмас достиг — это иногда удивить нелепым трюком, но Рюга быстро применяла все против него. Как бы ни был талантлив юноша, разница в технике была заметна, и как бы Рюга не убеждала его отказаться от своих замашек, у нее не выходило.

Алмас пытался уговорить Гамаша, Сайфа и Хазема, но все они отказались. Торговец и вовсе заявил, что не воин, а по поводу черного клинка отшутился. Хотя Рюга помнила, как он им воспользовался.

Более того, каждую их тренировку Хазем наблюдал, многие любопытствовали, но торговец — постоянно. Причем за Алмасом он следил даже больше.

После очередного вечернего спарринга Рюга подошла к Хазему, тот добро улыбнулся и предложил присесть.

— Чего ты глазеешь на нас, старик? — с одышкой спросила она.

— Красиво, любоваться, — ответил торговец на языке Холмов.

— Ты незрячий, и духа у тебя нет, но вот меч твой я видела. — Рюга кивнула в сторону черного клинка на его поясе. — Что это за вещица?

— Дар. — Хазем достал эфес и слегка приоткрыл ножны, черное лезвие, с радужными разводами лишь немного отражало небо. — Душа Махабира дать его мне, чтобы защитить Красный Волос.

— А чего он сам не соизволил?

— Я исполнять его волю в этот день.

— А как же твоя? — гон пристально посмотрела на торговца.

— Я отдать свой воля ему, — не раздумывая ответил Хазем.

— Ну и кто ты после этого? — Рюга чувствовала его искренность, как и собственное раздражение.

— Слуга.

Наконец, показалась она.

Гону с сильфиром рассказывали о ней всю дорогу. Величественная и белая, неприступная и, бесконечная.

Стена.

Стена была высотой с приличную гору, а шириной как разлом. Идеально ровная с одним и тем же узором по всей длине, походившим на замочную скважину, она делила и Салатош, и страну на две части. — «Неслабая должна быть тень от такой громадины». — подумала Рюга.

— Вон тот, золотой! — внезапно воскликнул Алмас, подъехав к девушке. — Это вход в Лактан, бли-и-изко!

Вскоре показались острые башни и стены уже самого города.

Такой же белый, как и песок вокруг, южный Салатош выглядел гибридом всех строений, что Рюга видела до этого. Единым архитектурным замыслом обладала только центральная часть у золотого прохода. Белые вытянутые шпили с резными узорами, словно лес окружали путь в Лактан.

— И что за этой стеной? — скептично спросила Рюга.

— Там Рай! — ответили Алмас, с видом, как будто это очевидно.

— Пфф…

— Там зеленые леса, реки, фрукты растут прямо на дорогах и… и…

— Ну-ну.

Из Алмаса хлестала такая радость, что гон не стала доказывать ему, что, то, о чем он говорит — норма. Рюга лишь с легкой улыбкой смотрела на юношу, который бегал глазами по, хоть и впечатляющему, но все же, обветшалому городу, который отрезали стеной как неугодный. — «Хотела бы я увидеть твои глаза, если бы ты встал на вершину нашего храма».

Стены перед воротами южного Салатоша, тоже оказались гигантские и белые, но в сравнении с той, что стояла за ней — выглядели жалким заборчиком. Караван пропустили, как только Зарас показал белую табличку, которую получил на мосту.

И все-таки Салатош впечатлял, много людей, живой городской шум, от которого путники успели отвыкнуть. Грандиры, фарнисы, люди и даже наги, все жили так словно их страна если и не процветала, то точно не была в упадке. Гон не ощутила того страха, что был в Хаташе. — «Они будто и не знают…»