Не договорила. Если секунду назад и в начале предостерегающей речи мой собеседник стоял отдельно от меня, пока я поглощала сорванный моими же пальцами виноград, то к окончанию недосказанной фразы оказался прямо передо мной. Настолько неожиданно и опасно близко, что все свои оставшиеся в планах слова я банально проглотила.

— Не стану, — договорил он за меня.

Не знаю, по какой причине это вдруг ощутилось жарким полушёпотом. Настолько тихим, что захотелось потянуться навстречу, дабы расслышать гораздо полнее. Возможно, всё дело в его губах, которые практически не шевелились, пока я странным образом зацикливалась на них, ведь они находились рядом с моими на расстоянии жалкого выдоха. В том смысле, что почти и не было никакой дистанции по-настоящему. А может всё дело было в том, что в кои-то веки эйн взял и просто-напросто согласился со мной.

Наверное, потому и ляпнула:

— Я разговаривала с твоим отцом. Мы почти подружились.

Надо же было хоть как-то отвлечься и прийти в себя!

Тем более, что после сказанного мной Амитиас Адальстейн Эльрилейрдский моментально растерял весь свой благодушный настрой и заметно напрягся, немного погодя и вовсе помрачнел.

— Он мне приснился, — добавила поспешно.

Ну, чтоб не думал, что я опять куда-нибудь сваливала ночью, пока он спал и не в курсе. Опять ведь в таком случае примется ворчать. Хотя и тогда выглядеть менее мрачным не стал.

— Что сказал? — поинтересовался напряжённо.

Предпочла и дальше оставаться честной:

— Так рад, что теперь у тебя есть я, что предложил помощь в устранении всех моих соперниц, — сказала, как есть. — А ещё назвал тебя засранцем.

Ответом мне стал шумный выдох. И новая горсть винограда, которую эйн успел когда-то собрать. Как увидела её на его раскрытой ладони, так и зависла, не сразу осознав, для это для меня. Подношение приняла. Заодно нашла себе безотказный повод заново отвлечься. Правда, стоило отправить пару виноградин себе в рот, как чуть не подавилась, расслышав слегка задумчивое:

— Возможно, это был не сон.

Чуть язык себе не прикусила!

А когда мужчина вздумал ещё что-то там добавить, решительно запихнула оставшиеся виноградины в него самого.

Пусть тоже, если что, давится!

Жаль, он не подавился. И совершившую диверсию ладонь с лёгкостью поймал. Ещё и улыбнулся непонятно чему неожиданно довольно, после чего самым нахальным образом взял и каждый мой пленённый им пальчик… поцеловал. Легко. Нежно. Едва осязаемо. Пробуждая мириады мурашек по коже и предательское томление в моей груди. Надеюсь, сорвавшийся следом с уст неосторожный тихий стон принадлежал кому-нибудь другому, а не мне…

И нет, не так уж и жаль.

— Ещё? — полюбопытствовал эйн.

Не сразу я поняла, что это он не о поцелуях, а о винограде. Лишь после того, как мужчина потянулся к гроздьям в листьях, расположенных повыше моей головы.

— Если только ещё немного, — согласилась, борясь с напрашивающейся улыбкой.

Отчего улыбалось?

И сама не знала. Как и не поняла, зачем развернулась чуть иначе, оставшись стоять рядом с мужчиной всё также близко, но уже к нему спиной, терпеливо дожидаясь, пока он закончит с начатым сбором, прислушиваясь к тихому шёпоту западного ветра, запутавшегося в кронах высоких деревьев, что прятали за собой магический полог, не позволяющий беспрепятственно выбраться наружу, после чего предложила не менее честно:

— Я могла бы тебе с этим помочь.

Разумеется, не про виноград говорила. Он же высоко. Вот и мужчина прекрасно это понял. Замер, вопросительно взглянув на меня.

— С заточением Старых Богов, — добавила в пояснении.

Не то чтоб я совсем не верила, будто он без меня не справится, но очень уж нужно было убедиться, что всё пройдёт, как надо. От успешности задуманного зависело благополучие не только его мира, но и моего. Разве я могу в таком случае остаться в стороне?

Хотя вовсе не удивилась, когда ответом стало категоричное:

— Нет. Я сам.

— Ну да, конечно, — фыркнула. — Конечно, ты сам. Как и всегда. Во всём. При любых условиях, — попрекнула. —  Да и зачем тебе моя помощь. О чём это я вообще? — съехидничала, не скрывая вспыхнувшей обиды на такое его высокомерное мнение обо мне.

Собирать виноград эйн перестал. То, что успел добыть, вложил в мою ладонь и сам же сомкнул пальцы, накрывая своими поверху.

— Я знаю, что ты правда можешь помочь, скорее всего, если ты будешь рядом, то действительно будет легче поскорее с ними справиться, — шумно вздохнул, — но я не хочу, чтобы ты подвергала себя риску. Понимаешь? — развернул меня к себе лицом.

Понимала. И нет. Ни то, ни другое в любом случае совершенно не помогало усмирить не только вспыхнувшую во мне обиду, но и соответствующие эмоциям ализариновые искры, начавшие кружиться в воздухе против моей воли вокруг нас. Похоже, не я одна была абсолютно не согласна с мнением эйна. А он сам словно никакой другой реакции от нас и не ожидал. Заметив спонтанный магический всплеск… улыбнулся. Мягко. Ласково. С теплом. И… вот уже во второй раз поразил меня до глубины души, опустившись на одно колено, прижимаясь губами к моему животу, что-то тихонько прошептав на неведомом мне староязычном, который я слышала лишь от него одного и значение которому так и не разбирала.

И да, удивило не только это.

— Ты… с ним разговариваешь? — изумилась.

— Считаешь, он не воспринимает? — положил ладонь чуть ниже того, где недавно касались его губы.

Всплеск ализариновых искр погас, а горячая ладонь на моём животе так и осталась. Даже после того, как мужчина выпрямился и вновь оказался за моей спиной, позволяя вспомнить о виноградике в моей руке, который я только чудом умудрилась не раздавить.

— Я знаю, ты сомневаешься. Не только во мне и в моих поступках. Во всём. Но ты не должна, — не уверена, о том же самом ли до сих пор говорил эйн, о чём и прежде. — Чувствуешь? Вот что действительно настоящее, Фрейя. Только оно. Всё прочее — ложь и несущественно, — обнял меня крепче, фактически впечатывая в себя, а ощущение горячей ладони на моём животе стало лишь острее и ярче. — Истина проста. И это мы. Только от нас с тобой зависит, в каком именно мире будет расти наш сын. Для любого ребёнка его родители и есть его мир, — склонился ближе, опаляя мой висок своим дыханием. — Когда он подрастёт и окрепнет, сам решит, устраивает его такой мир или же нужно его переделать. А до тех пор эта задача лежит целиком и полностью на нас.

И если начало его речи привело меня в некоторое смятение, но ближе к концу стало более понятно.

— Ты… слышал?

То, о чём я вчера вечером разговаривала с Элене.

— Если не хотела, чтоб я действительно услышал, стоило убедиться, что дверь за мной оказалась достаточно надёжно прикрыта или же выбрать другое место для подобных обсуждений за моей спиной, — усмехнулся повелитель огненных пустынь.

Возмутилась бы такой бессовестной отмазке за такое же не менее бессовестное подслушивание, но в небе сверкнула молния, а пространство наполнил грохот, предвещающий начало грозы.

— Идём, не то промокнешь, — тоже обратил внимание на надвигающуюся непогоду эйн.

А я… совершенно точно не должна была вновь улыбаться. Но только это и сделала. Осталась ровно там, где и стояла прежде.

— Пусть, — пожала плечами.

Возможно, потому что вдруг захотелось сохранить то несуразное и не особо понятное чувство, что наполнило моё сердце. А может просто потому, что я с самого детства очень любила грозу. Когда первые крупные капли падающей с небес влаги упали на моё лицо, я банально прикрыла глаза, наслаждаясь витающим в воздухе запахом свежести, и тем, как правильно оно ощущалось.

Очередная ошибка с моей стороны…

Я осознала это не первой. Сперва тихо выругался эйн.

— Это не гроза, — единственное, что успела от него услышать.

Всё случилось чрезвычайно быстро. Повторные раскаты грома в небе — он же грохот разрушения магического полога, ограждающего сад от мира извне. В тот момент, когда я открыла глаза, оказалось уже слишком поздно что-либо предпринимать. Вспыхнувший из ализариновых плетений щит, созданный эйном,  пробило насквозь. И он точно знал, что именно так и случится. Иначе бы не укрыл меня со стороны последовавшего удара не только им, но и самим собой. Мы упали вместе. Но если я почти сразу приподнялась, то эйн — нет. Здоровенная дыра в тёмном мундире сочилась таким количеством крови, что не осталось ни одного просвета на моих руках, когда они обагрились уходящей жизнью мужчины. И да, первая фаворитка повелителя огненных пустынь Аксартона не соврала. Кажется, мы и впрямь можем чувствовать друг друга. Видящая точно права. Иначе почему умирал здесь и сейчас — он, а невыносимо больно — исключительно мне?..