Наш поцелуй был слишком откровенным для публики. Это было просто короткое мягкое прикосновение, наши губы терлись друг о друга, взад-вперед, взад-вперед. Короткий дразнящий контакт. Этого было достаточно. Это было уже слишком. На мгновение я сделала глубокий судорожный вдох.

Я не понимала, как поцелуй может быть таким неприличным, когда он едва прикасался ко мне.

Его восхитительные губы прижались к моим, и это была настоящая атака на мои чувства. Его язык глубоко проник в мой рот, чтобы поиграть с моим языком.

Я была, мягко говоря, неопытна в поцелуях и уж точно никогда не думала, что такие поцелуи бывают. У меня не было никакой защиты. Я немного обмякла, прижимаясь к нему, вдыхая его запах, позволяя его присутствию будоражить мое воображение.

На вкус он был как алкоголь, но слаще. Он провел своим языком по моему языку в том ритме, который напомнил мне другой, менее приятный акт.

Он перекинул мою правую ногу через свое колено под столом. Длинная белая скатерть скрывала это действие от посторонних глаз, но я все равно с некоторой неловкостью осознала тот факт, что из-за этого моя и без того короткая юбка задралась слишком высоко, обнажив трусики.

Он слегка отстранился.

Я наблюдала за его лицом, пытаясь прочесть его намерения.

Его ладонь лежала на моем бедре, поглаживая его и двигаясь вверх с пугающей скоростью.

Кира

— Мне любопытно, — сказал он, его рука не прекращала своего отвлекающего маневра. — Объясни-ка мне кое-что. Мне сказали, что тебя готовили, — он выделил это слово, — к брачному ложу. Что это вообще означает?

— Как много ты хотел бы знать?

Он обдумывал мой вопрос, его глаза были загадочными, его большая рука гладила и разминала внутреннюю поверхность моего бедра.

— Я хотел бы знать все.

— Я знаю, как подготовиться к встрече с тобой. Знаю, как... компенсировать в случае, если я захочу чего-то... такого... а тебе не захочется ухаживать за мной.

Мои слова прозвучали очень неразборчиво, и я едва могла смотреть на него после того, как произнесла их.

Он уставился на меня.

— Ты хочешь сказать, что они научили тебя мастурбировать?

Я не могла смотреть на него, и все мое тело вспыхнуло от смущения и чего-то еще. Чего-то теплого и постыдного.

— Помимо всего прочего — да, научили. Своими собственными руками и с игрушками, хотя я не могла засунуть внутрь себя ничего, кроме собственных пальцев. Конечно, ведь я должна была оставаться нетронутой до нашей первой брачной ночи.

— Конечно, — согласился он с нескрываемым сарказмом. — И чему же ты у них научилась? Где тебе нравится, чтобы к тебе прикасались?

— В обычных местах.

Его брови поползли вверх.

— Можно поконкретнее, пожалуйста.

Мне хотелось вжаться в пол, но я не имела на это права. Это был тест, и я усердно готовилась к нему.

— Моя грудь, соски и клитор, конечно. Внутренняя сторона бедра...

— Нравится, где я сейчас глажу? — перебил он, сжимая мою ногу.

Я резко втянула воздух.

— Да.

— Продолжай. Где же еще?

Мне пришлось прочистить горло, прежде чем я снова обрела дар речи.

— У меня очень чувствительная спина. Еще затылок, плечи и то место, где плечи переходят в шею.

— Как ты смогла изучить чувствительность спины?

В этом вопросе явно был какой-то подвох.

— Был приглашен специальный массажист, чтобы найти все эрогенные зоны, до которых мне самой было нелегко добраться.

— Кто это был? — спросил он.

— Что?

— Массажист. Я бы хотел узнать имя.

Что-то в его голосе заставило странный холодок страха пробежать по моей спине, но я быстро ответила:

— Слава. Я не знаю его фамилии.

— Я не понимаю, — горячо сказал он.

— Что ты не понимаешь? — спросила я.

— Они велели другому мужику облапать тебя, чтобы подготовить тебя для меня. Я не понимаю, как это поможет, и я, конечно, никогда не согласился бы на это, если бы меня удосужились спросить. Ладно, продолжай. Чему еще тебя научили?

— Когда ты придешь в нашу спальню, я должна лечь на спину и раздвинуть для тебя ноги. Затем я должна предложить тебе минет. Меня также проинструктировали, что, независимо от того, больно мне или приятно, я должна стараться сохранять довольное выражение лица. А еще во время секса я должна разговаривать. Мне сказали, что тебе нравятся грязные словечки, когда ты трахаешь женщину.

— Нихрена себе. Я же сам говорил им об этом. А они молодцы, ничего не упустили, да?

Его вопрос был довольно резким, с ноткой горечи.

У меня сложилось отчетливое впечатление, что ему эта мысль показалась такой же неприятной, как и мне.

— Обучение было очень детальным, — заверила я его. Я не сомневалась, что, если мои наставники узнают, что я каким-то образом принижаю их усилия, они заставят меня заплатить за это.

— Я хотел, чтобы они убедились, что ты понимаешь, чего от меня ожидать, но я не думал, что они будут настолько... ревностно относиться к этому. Ну, по крайней мере, ты не будешь питать никаких иллюзий по поводу этого брака.

— Не буду, — коротко сказала я.

Он некоторое время молчал, затем продолжил:

— Ты сказала, что должна предлагать мне отсосать. Тебя и этому обучили?

— Конечно.

— Конечно, — повторил он медленно, ухмыляясь. — Расскажи мне, чему они научили мою послушную маленькую жену.

Алкоголь помогал. Я не была уверена, что смогла бы произнести хоть одно слово без него, но проклятый румянец все равно снова залил мои щеки, когда я заговорила:

— У меня не очень хорошо получается глубокий минет… У меня рвотный рефлекс… поэтому я научилась сосать быстро и немного использовать руки, точнее, много... с очень крепким захватом... чтобы компенсировать этот недостаток. Мне сказали, что это может принести тебе такое же удовлетворение, если я все сделаю правильно.

— А как именно тебя учили? — спросил он, и в каждом слове слышалась резкость. — Надеюсь, они не привели очередного массажиста, чтобы ты могла практиковаться на нем, — протянул он, и я услышала что-то неприятное в его тихом голосе.

Почему это его так злит? Я задумалась.

— Нет, конечно, нет, — наконец ответила я, затем перечислила различные предметы, на которых я практиковалась.

Я была слишком застенчива, чтобы бросить на него хотя бы один быстрый взгляд.

Он провел пальцем по краю моих трусиков.

— Не волнуйся, жена. Сегодня наше первое свидание, и, несмотря на то, что оно обязательное, мне неожиданно захотелось поухаживать за тобой.

Я заерзала, оглядываясь по сторонам. Он бы этого не сделал. Не на публике.

— Никто не увидит мою руку, — заверил он меня очень тихим голосом.

Дрожь пробрала меня до костей. И ни тени отвращения. Это был восторг. Что со мной было не так? Мои глаза метнулись к нему. Мои щеки вспыхнули. Я была по-настоящему возбуждена.

— Но мы на людях.

— Да, так и есть, — согласился он. — Это очень известное место, и с каждой секундой оно становится все более многолюдным. Тебе придется вести себя прилично. Сдерживай свои реакции. Веди себя очень тихо. Как ты думаешь, ты сможешь все это сделать?

Я покачала головой.

— Понятия не имею.

— Ты хочешь сказать, что они не готовили тебя к этому?

Возможно, он просто дразнил меня, но я была слишком встревожена, чтобы понять это.

— Нет, не готовили.

— Ну, постарайся изо всех сил, хорошо?

— Хорошо.

— Позволь мне снова завладеть твоим ртом, — уговаривал он своим глубоким холодным голосом.

Я так и сделала и не смогла подавить вздох, когда его палец скользнул мимо моих трусиков и достиг половых губ. Это дезориентировало. И возбуждало. Он потер меня там, его прикосновение было легким, как перышко, его губы были теплыми и восхитительными.

Одной рукой я вцепилась в стол, другой держалась за лацкан его пиджака, пока я наслаждалась его ртом, остро ощущая каждое малейшее движение его руки под столом.