— Ты ничего обо мне не знаешь? — повторила я в ответ, пытаясь осмыслить его слова.

— Да, я так и сказал, — медленно произнес он. — Я выбрал тебя в этом каталоге, потому что твое лицо заставило мой член затвердеть. Мне было совершенно наплевать на все остальное.

Я не знала, что именно он выбрал меня. Я была уверена, что это сделал его отец.

Почему из всех ужасных вещей, которые он только что наговорил мне, мой разум сосредоточился только на этой маленькой детали?

Более того: почему я почувствовала немного нежелательный, но все же приятный трепет от этого знания?

Через некоторое время я поняла, что он больше не собирается ничего говорить, и взяла инициативу в свои руки.

— Получается, ты даже не видел все эти... — запинаясь, начала я. Внутри меня бушевало неподдельное замешательство. — Тесты на IQ, психологическую экспертизу, проверку биографических данных, тесты на совместимость, медицинские осмотры, анализы... Твои люди изучили всю мою жизнь, вплоть до того, с кем рядом я сидела в третьем классе.

Он пожал плечами, его взгляд скользнул по мне, но не задержался надолго и метнулся обратно к стакану.

— Меня все это не волновало. Это было решение отца, его рук дело. Я вообще не хотел жениться. Я и сейчас против. Мне повезло, что мне позволили хотя бы выбрать внешность будущей жены.

Я не особо удивилась, я так и думала, однако мне было неприятно слышать эти слова прямо из его уст. И к тому же с таким презрением.

— Возвращаясь к твоему вопросу, — медленно произнесла я после того, как стало ясно, что он закончил говорить. — Мне восемнадцать.

Он вздрогнул, отвел взгляд, потом снова посмотрел на меня. Его взгляд остановился на моем бокале. Он поднял его и решительно отодвинул от меня. — Ты слишком юна для этого, — пробормотал он.

— А как насчет девичника Марины и клуба? — напомнила я. — Мне придется ей отказать.

Он не закатил глаза, но мне показалось, что он был близок к этому.

— Если ты боишься, что тебя не пустят, то этого точно не произойдет, — выпалил он, явно раздраженный. — Твоя служба безопасности разберется с такими пустяками, а Марине скажи, что придешь.

Я чуть было не ответила «Так точно», но сдержалась. Едва.

— Окей, — удалось мне выдавить из себя.

Принесли наше основное блюдо, и на некоторое время снова воцарилась тишина.

Я съела несколько кусочков вареного брокколи, пока он поглощал свой стейк из говядины с кровью.

— Тебе не понравилась еда? — спросил он меня, когда официант унес наши тарелки.

— Все было здорово и очень вкусно, но я наелась салатом.

— Нет, ты не наелась, — возразил он. — Ты съела два кусочка тыквы, а потом просто ковырялась в салате вилкой.

— Я не могу превысить лимит калорий, — призналась я ему. И это была правда. На следующее утро у меня была запланирована съемка в очень обтягивающей одежде.

Он как раз подносил ко рту свой пятый бокал с виски, но остановился на полпути, поставив его обратно на стол.

— Ты почти ничего не ела.

Я повернула голову, чтобы встретиться с ним взглядом, и постаралась сохранить совершенно бесстрастное выражение лица.

— Я на строгой диете. Это необходимо для работы.

— Того, что ты заказала, не хватит даже для того, чтобы накормить кролика, а ты и к этому едва притронулась, — его голос звучал сердито и немного пьяно. — Скажи точно, сколько калорий ты ешь в день.

— Не больше тысячи ста, — призналась я.

— Тысяча сто калорий? — недоверчиво спросил он. Он не знал, на что шли модели, чтобы оставаться размером с вешалку для одежды. Он знал, как их трахать, но явно понятия не имел, как их кормить. Тысяча сто калорий на самом деле было даже очень неплохо. Это было великодушно. Когда я активно пыталась сбросить вес, я ела не больше восьмисот.

В конце концов я кивнула, изучая его лицо.

По какой-то причине он выглядел более разъяренным, чем обычно. Его губы скривились от отвращения, и он бросил салфетку на стол.

— Что ж, эту самодеятельность пора прекратить. Я поговорю с твоим поваром.

Я напряглась. Если вы срываете диету модели — вы срываете ее карьеру. Если мой муж ненавидел наш брак настолько, что был готов разрушить мою карьеру, — увеличение количества калорий стало бы отличным способом сделать это. Я чуть было не возразила ему, но заставила себя отступить. Я решила, что в открытом конфликте нет абсолютно никакого смысла. Даже если он что-то поменяет в моем меню, я просто буду притворяться, что ем все, что мне подают. Я привыкла отказывать себе. Жесткий самоконтроль был моим старым верным другом.

Он подозвал официанта.

— Моя жена, — он сделал особое ударение на этом слове, словно находил его настолько неприятным и угнетающим, что хотел, чтобы об этом знали даже незнакомые люди, — хотела бы десерт. Принесите муссовый торт, а я выпью еще виски. Спасибо.

Я подождала, пока официант уйдет, прежде чем тихо сказать:

— Я не смогу это съесть.

Он бросил на меня далеко не дружелюбный взгляд.

— Порадуй меня. Мой отец заставил меня прилететь сюда из Лондона только для того, чтобы сводить тебя на романтический ужин, так что, я думаю, ты можешь отказаться от подсчета калорий на один вечер.

Принесли десерт, и я со вздохом побаловала себя им, все время прикидывая, сколько времени мне придется провести на беговой дорожке, чтобы сбросить то, что я сейчас набрала.

Некоторое время мы не разговаривали, и тишина между нами была неловкой и напряженной.

Да, он ненавидел меня, но он вроде как признал, что я ему нравлюсь. Помимо моей воли, меня тоже в некотором роде тянуло к нему. Трудно было ничего не чувствовать к этому мужчине. Он был столь же красив, сколь и подл.

«Интересно, о чем он думает?» — я изучала его, пока пережевывала совсем крошечный кусочек своего десерта, размазывая остатки на тарелке, чтобы они казались меньше.

Боже, он великолепен, сказал мне мой затуманенный разум.

Я хотела прикоснуться к нему, прижаться к его груди, но больше всего мне хотелось прочесть его мысли.

О последнем не могло быть и речи, но как бы он отреагировал, если бы я попробовала первое, если бы я просто протянула руку и убрала эту — о, такую приятную на ощупь — прядь шелковистых темных волос с его лба?

Он повернул голову, его глаза взглянули на меня с напряженностью, характер которой я никак не могла определить. Он схватил ложку и зачерпнул маленький кусочек моего муссового торта.

— Хочешь попробовать? — спросил он.

Мои мысли были не о десерте, когда я выдохнула, затаив дыхание:

— Да.

Он поднес ложку к моим губам. Я закрыла глаза и начала слизывать с нее десерт.

Когда я закончила, он положил ложку на тарелку, пристально наблюдая за мной. Я не могла отвести взгляд. Его глаза захватили меня в плен. Меня это возмущало, но при этом заставляло чувствовать себя живой.

— Подумать только. Мы едва знаем друг друга — и вот уже я тебя кормлю.

Я сделала прерывистый вдох, затем еще один.

Он положил локоть на стол между нами, как бы создавая барьер. Пока я обдумывала это движение, он перенес руку, положив ее на спинку сиденья позади меня.

— Подвинься ближе, — мягко сказал он мне.

Я наклонилась к нему, приблизив свое лицо к его лицу.

— Ближе, — сказал он еще мягче. Его глаза были прикованы к моим губам.

Рука, лежащая на спинке моего сиденья, обхватила меня за плечи, притягивая еще ближе, пока наши губы не оказались в десяти сантиметрах друг от друга.

— Мне нужно объяснить тебе это по буквам? — он выдохнул эти слова прямо мне в легкие, и все же каким-то образом они прозвучали удивительно бесстрастно. — Ты должна поцеловать меня прямо сейчас.

Я не могла отказаться, но, что еще хуже, я и не хотела отказываться. Закрыв глаза, я прижалась губами к его губам.

Я думала, что этот поцелуй будет коротким и благопристойным. Быстро и чисто.

Как бы не так не так. Это была чистейшая фальшь.