Я все еще не могла смотреть на него. Я находилась где-то посередине между унижением, отвращением и абсолютным наслаждением.

Он снова сел рядом со мной и обнял меня за плечи, притягивая к себе. Мое лицо горело. Я почувствовала его дыхание на своей коже за мгновение до того, как его мягкие губы поцеловали мой висок. Что это было? Что мы здесь делали?

— Ну, получать оральный секс у тебя получается лучше, чем давать, — пробормотал он. — Хоть на что-то ты годишься.

Ах, вот оно что. Яд никуда не делся, ни на секунду.

Я даже не понимала, что к нам присоединились его друзья, пока он не отодвинулся от меня и не стал непринужденно болтать с одним из них.

Я ошалело уставилась в никуда. Я была пьяна не только от шампанского и водки.

Через некоторое время мы вернулись ко всем остальным, но там никого не оказалось. Все ушли танцевать. Максиму, казалось, было все равно. Некоторое время мы сидели молча. Я осторожно потягивала апельсиновый сок, который он заказал для меня, пока он пытался утопиться в виски.

Что-то беспокоило меня, и я знала, что это плохая идея, даже когда почувствовала, что вопрос слетает с моих губ.

— Так почему же ты не женился на одной из этих девушек?

Он сделал паузу на середине глотка, затем продолжил, допив свой бокал и окинув меня внимательным, но отнюдь не дружелюбным взглядом.

Личные вопросы в нашем браке не приветствовались, но у меня все равно хватало наглости задавать их. Я продемонстрировала очень плохие манеры трофейной жены, но сейчас меня это не волновало.

Наконец, к моему удивлению, он ответил.

— Во-первых, я не хотел этого. Во-вторых, у меня не было никакого желания жениться на женщине, которую трахал не только я, но и все кого я знаю.

Я вздрогнула от его вульгарности, женоненавистничества и снобизма.

— Разве это не двойные стандарты? Ты же не был святым?

— Нет, не был; и да, это двойные стандарты, но это ничего не меняет. Я не знаю, что тебе сказать. Я никогда не собирался жениться ни на одной из них.

— Потому что ты хотел девственницу?

— Я же говорил тебе. Это было не моим основным условием. Но теперь, когда все сказано и все сделано, я не жалею об этом. Все сложилось к лучшему.

Ничего себе. Почти комплимент.

— Я не о браке, — поспешно поправился он. — Я все еще ненавижу брак и нашу женитьбу. Но я совсем не против того, что твое тело теперь — моя собственность.

Его рука бесстыдно скользнула между моих сомкнутых бедер. Они покорно расступились перед ним, несмотря на мой стыд, и он погладил меня пальцами.

— Больше здесь никого не было, — прошептал он и быстро убрал руку.

После этого он начал игнорировать меня, уставившись в свой телефон.

Я терпела это целых тридцать минут, прежде чем сломалась. Мой разум зацепился за одну маленькую деталь, зациклившись на ней до такой степени, что я поймала себя на том, что раздражаюсь, пока наконец просто не произнесла это вслух.

— Я правильно понимаю, что ты переспал почти со всеми моими подружками на свадьбе? — спросила я.

Его лицо напряглось. Он повернул голову и посмотрел на меня.

— Боже, разве в нашем договоре не прописаны вопросы, которые ты не имеешь никакого права задавать?

После его исчерпывающего ответа мы снова погрузились в молчание.

— Я никогда не спал ни с Мариной, ни с Вероникой, — внезапно сказал он. — Что касается остальных, то мы все были тупыми, похотливыми и молодыми. — Он увидел выражение моего лица. — Не задавай вопросов, на которые не хочешь получить ответы. Мы с тобой женаты не по любви, помнишь? Куда я засовывал свой член — не твое дело, поэтому разговор окончен.

Это была всего лишь жестокая правда. Я пошла на этот брак, зная, что у меня не будет права собственности на своего мужа.

Дело в том, что тогда я еще не была очарована им. В моей крови не было одержимости, когда я ставила свою подпись внизу брачного контракта. Я не знала, как и почему, но с тех пор многое изменилось.

Я старалась не показывать, как сильно была потрясена тем, что он только что рассказал.

— Я так не думаю. Заставлять меня тусоваться с ними унизительно.

У него хватило такта по крайней мере выглядеть несколько смущенным.

— Я не знал, что Марина приведет всех этих дур, — сухо сказал он. — Но что есть, то есть. Теперь это твой круг общения. Это то, ради чего ты вышла за меня замуж.

— Понятно, — спокойно сказала я. Мы снова погрузились в молчание, и я чувствовала, что он пристально смотрит на меня. Я в свою очередь не отрывала взгляда от своих рук.

— Ты очень сдержанная, — заметил он через некоторое время. Я не могла сказать, было ли это комплиментом, оскорблением или простым наблюдением. — Ты всегда такая тихая?

Я прикусила губу, украдкой взглянув на него. Казалось, я не могла вымолвить ни слова. Я почувствовала, как румянец заливает мои щеки. Мои мысли прочно застряли на том, что он сделал со мной ранее. Я не молчала, когда он целовался с моей киской и заставлял меня кричать.

Он ухмыльнулся. Это была какая-то странная смесь ненависти, иронии и крайнего презрения.

— Ну, я думаю, не всегда, да?

Максим

Я все еще чувствовал ее вкус, ощущал его на языке. Я ненавидел ее до глубины души, но на вкус она была — как рай.

Это было ошибкой — приехать сюда, приблизиться к ней. Я с самого начала знал, что это плохая идея. Я не хотел этого делать, но все равно почему-то приехал. Я позволил своим друзьям уговорить себя на это, почти не сопротивляясь.

Как только я увидел ее, я пожалел, что пришел. Через два часа я пожалел об этом еще больше. Я не хотел иметь с ней ничего общего, поклялся пренебрегать ею насколько это возможно для мужа, но это перестало работать в ту секунду, когда она подошла достаточно близко, чтобы я мог до нее дотронуться.

Попробовать ее на вкус в мои планы не входило. Приучать ее таять от моих прикосновений и воспламеняться при контакте с моими губами — все это противоречило моим намерениям. Все мои действия шли вразрез с моими целями на этот вечер — я вообще планировал оттолкнуть ее от себя путем унижения и откровенной жестокости. Другими словами — любыми средствами. Я презирал этот брак и хотел, чтобы она это знала, чувствовала, была несчастлива так же сильно, как и я.

Я хотел, чтобы она ненавидела меня больше, чем любила миллионы, за которые продала себя. Ненавидела настолько, чтобы отменить все это. Я не мог этого сделать, но, если бы она это сделала, я знал, что это доказало бы отцу очень важную истину: его затея была обречена с самого начала.

Я уже давно оставил ее одну. Я не мог быть так близко к ней.

Я сидел у бара, выпивая один стакан за другим, чтобы вытеснить из памяти ее медово-сладкий аромат. Пока что это не помогало.

Она смотрела в свой телефон, а я не мог оторвать от нее глаз. Пока я смотрел, к ней подсело несколько моих друзей. Она подняла глаза и ответила на какой-то вопрос; ее пухлые губы привлекательно складывались в слова, а безупречное лицо было хмурым и серьезным. Из другого конца комнаты я мог разглядеть маленькую ямочку на ее влажной нижней губе. Эта чертова ямочка...

Мои яйца болели. Мой член все еще был твердым, как камень. Мне пришлось набросить пиджак на свою бушующую эрекцию. Если она сегодня еще раз хотя бы заденет меня, я кончу в штаны. Еще одна веская причина беситься на нее. Она заставила меня потерять контроль над собой, который был мне необходим.

Я не привык отказывать себе в этом, но твердо решил не позволять себе кончать сегодня. Мне не нужно было больше воспоминаний о ее прекрасном рте, сомкнувшемся вокруг моего члена, об изящных пальцах, обхвативших его. Она отсасывала у меня так, как будто ей это нравилось. Наблюдая за тем, как она сегодня разрывается на части, я начинал подозревать, что так оно и есть.

Черт, может быть, я купил себе маленькую распутную девственницу?

А может быть, она просто очень хорошо притворялась. Мне нравилось так думать. Она не заслуживала доверия. Ни в коем случае. Она продала себя. Расчетливая стерва. Но насколько она была расчетлива? Настолько расчетлива, чтобы симулировать оргазм, который заставил ее потерять рассудок? Да, конечно. Но была ли она достаточно талантлива, чтобы сыграть это так естественно и натурально? Я не знал.