— Сколько ему лет?

— Шестнадцать.

— Господи, он же ребенок.

— Всего на несколько лет младше меня.

Он ненавидел любые напоминания о моем возрасте. Честно говоря, было немного забавно наблюдать за этим.

— Как ты с ним вообще познакомилась? — спросил он.

Я рассказала ему короткую историю моей встречи с Семой. К сожалению, эта история была похожа на ту, когда я встретила Аллу. За кулисами модного показа. Сема был несовершеннолетним, работал моделью полный рабочий день, и его только что вышвырнули из квартиры, в которой он жил. Все красивые потерянные дети Москвы, конечно, не поместились бы у меня, но разве еще один может навредить?

Реакция Евгения на нового соседа была ничуть не лучше, чем у Макса.

— Ты превращаешь меня в худшего телохранителя в мире, барыня, — заметил он. — Как я могу защитить тебя, если ты приглашаешь каждого бездомного, которого встречаешь, жить с тобой?

— Он очень безобидный. Ты же сам видишь.

Евгений быстро смягчился, выдвинув несколько разумных условий, которые требовали одобрения моего свекра. Я боялась реакции моего мужа, но не думала, что мне придется столкнуться с ней так скоро.

Я испытала облегчение от того, что он воспринял это лучше, чем я могла надеяться.

Я посмотрела на него, когда закончила свой рассказ. Он покусывал нижнюю губу, его взгляд был прикован к ярким буквам на моей толстовке.

— Бедный ребенок, — пробормотал он.

Я выразительно кивнула.

— Ему никто не мог помочь. Некуда было идти. И он просто душка. Я ничего не могла с собой поделать. Я должна была помочь.

Теперь его взгляд, прикованный к моему лицу, был наполнен чем-то таким, что причиняло мне боль, и заставило отвести взгляд. Его рука обхватила мой подбородок и повернула мое лицо в его сторону, чтобы я посмотрела на него.

— Ты просто ничего не можешь с собой поделать, да?

— Я не понимаю, что ты имеешь в виду.

— Ты просто слишком хорошая, — пробормотал он, притягивая меня ближе. — Я не могу этого вынести. — С едва сдерживаемой яростью он поцеловал меня.

Некоторое время спустя, когда он коснулся моей шеи, я пришла в себя настолько, что спросила:

— Может, включим музыку или…?

Мы все еще были одеты, но он прижал меня к кровати, навалившись всем своим весом.

Он прохрипел что-то неразборчивое и прикусил мочку моего уха.

Я повторила свой вопрос.

— Что?

— У нас в доме дети, — резонно заметила я. — Я не хочу, чтобы они нас слышали.

— Ты хочешь сказать, что я должен вести себя тихо в нашей супружеской постели только потому, что ты решила превратить эту квартиру в приют?

— Я просто прошу тебя включить какую-нибудь музыку. Сегодня вечером у нас в квартире полно народу.

Он отстранился и изучающе посмотрел на меня.

— Ты хочешь вернуться к ним?

Я отвела взгляд.

— Ты не возражаешь?

— Мой член уже настроился на секс, но от недолгого ожидания он не умрет.

Я улыбнулась и, не удержавшись, посмотрела вниз. Он натягивал брюки.

— Ты уверен?

— Нет; если ты продолжишь так на меня смотреть, то я не сдержусь. — Он нежно взял меня за руку и потянул к двери. — Пойдем. Давай потусуемся с твоими друзьями.

Кира

Мой праздник был очень скромным, но для меня он был просто идеальным: меня окружали люди, которые нравились мне больше всего. Мы смотрели кино и ели торт. Я планировала съесть всего один крошечный кусочек, но Макс уговорил меня съесть еще.

Он был немного чопорным со всеми и почти ничего не говорил, но я все равно ценила, что он был там, и никто его к этому не принуждал.

Мне казалось, что между нами наконец что-то происходит, что-то, что не имеет никакого отношения к нашему фальшивому браку, а, напротив, имеет отношение к чему-то более правильному, чем контракт. Только зарождающаяся, искренняя привязанность. И, конечно, желание.

Мы несколько раз выходили из гостиной, чтобы поцеловаться, как старшеклассники. Когда мы проделали это в третий раз, Алла крикнула нам в спину:

— Разберитесь уже в своих отношениях!

После того, как все разошлись по своим комнатам, мы ушли к себе. Макс медленно раздел меня и отнес в постель.

Он вошел в меня, не отводя глаз. Каждый резкий толчок приводил в движение все мое тело, заставляя мою грудь подпрыгивать при каждом погружении. Его пристальный взгляд опускался к моей груди, затем возвращался к моему лицу с каждым следующим движением.

— Хочешь, я буду называть тебя барыней, пока трахаю?

Вопрос заставил меня застыть на середине толчка. Он продолжал входить в меня, не останавливаясь. Я совсем забыла о его недавнем приступе ревности. С тех пор он был таким покладистым, но, очевидно, это расстроило его гораздо больше, чем я думала. Я не совсем понимала, как вести себя с ним в таком состоянии: ревнивый Макс был для меня еще большим незнакомцем, чем обычный Макс, — поэтому я не ответила.

И снова мое молчание не помогло.

Зарычав, он начал трахать меня сильнее.

Я потеряла рассудок и, честно говоря, на какое-то время совершенно забыла о его вопросе.

Забыла до тех пор, пока в комнате не зазвучал его резкий голос.

— Хочешь, я позову его, пока ты в таком состоянии? Ты хочешь, чтобы он увидел, что я с тобой делаю?

Я не смогла ответить. У меня не хватало дыхания, чтобы говорить. Он страстно выбивал из меня все слова и мысли. Но это не помогло.

Он зашипел на меня сквозь зубы.

— Он, наверное, прямо сейчас фантазирует о тебе. Тебе это нравится? Тебе нравится производить на него такое впечатление? Тебя заводит, что ты производишь такое впечатление на каждого мужчину?

Я крепко зажмурила глаза, разум был слишком затуманен, чтобы ответить. Честно говоря, я была ближе к тому, чтобы кончить, чем ответить ему, но, похоже, ему это и в голову не пришло.

Внезапно он перестал двигаться. Мои глаза резко открылись.

— Не останавливайся, — выдохнула я, прижимаясь к нему.

— Может, мне все-таки позвать его, — прорычал он. — Чтобы он увидел мой член глубоко внутри тебя. Дай ему увидеть, что это принадлежит мне. — Его рука скользнула вниз, теребя мой клитор; его член погрузился по самый корень. — Что это мое.

Мне наконец удалось выдавить с придыханием:

— Нет.

Каким бы слабым ни было это слово, оно, казалось, успокоило его, или, по крайней мере, не вывело из себя еще больше. Он снова начал двигаться.

Должно быть, после этого я уснула, потому что проснулась, когда он отодвинулся.

Он подтягивал штаны на бедрах, когда спросил меня через плечо:

— Я иду за водой на кухню. Тебе что-нибудь нужно, барыня?

— Нет, спасибо, — тихо сказала я, отворачиваясь.

— Что такое?

— Не называй меня барыней, пожалуйста.

— Почему нет?

— Потому что ты издеваешься. Когда он это делает, он просто милый.

В мгновение ока он снова оказался у меня перед лицом, накрывая меня своим телом; в его глазах было безумие, голос звучал тихо, но яростно.

— Он не может быть милым с тобой. Тебе нужно вбить это себе в голову.

О, опять это.

— Ты ревнуешь, потому что я дружу с кем-то? — осторожно спросила я. — Ты тоже можешь быть моим другом. Это не взаимоисключающие вещи.

— Просто для справки: я не хочу быть твоим другом, — прорычал он. — Я хочу заставить тебя кончить и посмотреть, как у тебя закатываются глаза.

Я покраснела и упрямо ответила:

— Ты можешь делать все это и быть моим другом.

— Ладно. Отлично. Это та дружба, которой я хочу, но у тебя не будет такой ни с кем другим.

Я просто моргнула, глядя на него.

— Ну, конечно, не будет, — просто ответила я.

Казалось, это смягчило его, если судить по тому, как он поцеловал меня.

— Что подарить тебе на день рождения? — спросил он.

У меня в голове сразу же возникла одна идея.

«Это сделает меня уязвимой, если я попрошу его о его чем-то подобном, — подумала я, лихорадочно соображая. — Будет больно, если он мне откажет, но, если он скажет «да», это того стоит. Если он скажет «да», это может все изменить».