— Ты ходила на свидание, — голос Макса был жалкой попыткой изобразить вежливость, но все-таки это прозвучало как обвинение.

Мы как раз сидели на нашей очередной еженедельной встрече. Он сказал это сразу, еще до того, как мы обменялись обычными любезностями.

— Это не твое дело, — спокойно сказала я. — Даже если бы это было так, у тебя нет права обвинять меня в чем-то. Ты вообще спал с другой женщиной, когда был женат на мне.

Конечно, он знал, что я была абсолютно права, а он — совершенно неправ, но, похоже, не мог заставить себя отреагировать соответствующим образом.

— Мы с тобой были друг для друга буквально никем, — с раздражением заметил он. — Я не знал, что это был настоящий брак, пока не облажался слишком сильно, чтобы это исправить. Ты знаешь, я сожалею обо всем.

Я ничего не сказала на это. Какое значение имело его сожаление? Было ли оно настоящим? Сомнительно. Значило ли оно что-нибудь, даже если так и было? Тоже сомнительно.

Я позволила тишине затянуться. Молчать было легче. Мое фальшивое свидание с бывшим мужем Кристины каким-то образом дало мне преимущество, хотя, подумав об этом, я поняла, что слишком наслаждаюсь этим преимуществом, что само по себе было проблемой. Любое удовольствие, которое я получала от наших отношений, было контрпродуктивным по отношению к моей цели, которая заключалась в том, чтобы двигаться дальше.

— Пожалуйста, — внезапно сказал он. Он был настолько же взвинчен, насколько я спокойна. — Пожалуйста, просто скажи мне. Я не имею на это права, но мне нужно знать. Ты с ним трахалась?

Этот вопрос вызвал у меня неожиданный смех.

— Я не обязана отвечать на этот вопрос. — Я сделала паузу. — Это оскорбительно.

Странно, но это, казалось, успокоило его.

— Значит, ты этого не делала.

Я сверкнула глазами.

— Конечно, я этого не делала. Я же не ты.

— Я понимаю, но мысль о том, что другой мужчина хотя бы пальцем прикоснется к тебе, вызывает у меня тошноту. Я бы никому не пожелал такого чувства. Я не могу вернуть назад то, что я сделал, но я бы хотел все исправить. Почему ты встречалась с ним?

— Он попросил.

— Значит, просто для того, чтобы подразнить меня?

— Возможно, это был дополнительный бонус.

— О чем вы с ним говорили?

— Не твое дело. Брось это, ладно?

После этого он замолчал. Перешел в режим угрюмого обиженного человека. Когда пришло время прощаться, он стал казаться немного сумасшедшим.

— Ты увидишь его снова?

Я пожала плечами.

— Возможно.

Он с трудом сглотнул, его глаза расширились и стали свирепыми.

— Не трахайся с ним.

Я впилась в него взглядом.

— Ты не имеешь никакого права.

— У меня есть все права, — сказал он низким, звенящим от искренности голосом. — Я могу быть терпеливым. Я буду ждать тебя, сколько бы времени это ни заняло. Я заслужил это. Но не обольщайся — подписание каких-то там бумаг не означает, что я уже не твой, а ты уже не моя.

Максим

Еженедельные свидания всегда были для меня сладкой пыткой.

Я называл их свиданиями, она называла их встречами.

Я запомнил их все. Один час раз в неделю.

Вырезано кровавыми буквами на моем сердце.

Посмотреть на нее, увидеть ее своими глазами, воочию, а не на фотографии в каком-нибудь журнале...

Это заставляло меня стискивать зубы так сильно, что они болели.

Так много правил: не прикасайся, не целуй, не тащи ее куда-нибудь в укромное место. Не держи за руку и не отказывайся отпустить ее после того, как твой час истек.

Столько тоски. Столько лишений.

Я принял все это. Я заслужил все это.

Ее красота известна на всю страну, но самое потрясающее в ней — это ее улыбка, и меня больше всего задело то, что сейчас она пользуется ею чаще, чем во время нашего брака.

Я ненавидел себя за то, что снова начал запрещать ей что-то. Я не имел совершенно никакого права, но, увидев ее с другим мужчиной, я пришел в такое отчаяние, что даже не пытался сохранить хотя бы каплю своей гордости, не говоря уже о том, чтобы уважать что-то столь неосязаемое, как справедливость.

Нет, у меня не было права, но я все равно собирался сделать это.

Я взял себя в руки. На время.

Когда час истек и мы начали прощаться, я совершенно потерял рассудок. Я схватил ее и притянул к себе; наши лица оказались рядом.

О, Боже. Вдыхать ее запах, чувствовать ее.

— Ты нужна мне, — прохрипел я ей на ухо.

Она отвела взгляд, одинокая слезинка скатилась по ее лицу.

— Ты такой жестокий, Максим. Почему ты такой?

Я поцеловал ее в щеку, слизывая слезу.

— У меня не было никого другого, — прошептал я. — Я даже не взглянул ни на одну женщину, с тех пор как ты ушла. Я все еще жду тебя. Я буду ждать тебя вечно. Я не сдавался и не собираюсь сдаваться.

Мы оба тяжело дышали.

Евгений встал между нами.

Я схватил его за рубашку. Мне хотелось ударить его, но я очень старался этого не делать.

— Какого хрена ты делаешь? — зарычал я на него.

Он бросил на меня взгляд, который было трудно расшифровать, но я видел, что в его глазах было больше сочувствия, чем чего-то еще.

Это меня немного отрезвило.

Я посмотрел на Киру.

— Давай пойдем куда-нибудь и поговорим. Куда-нибудь, где можно уединиться. Пожалуйста, Кира.

Она не смотрела на меня и казалась полностью замкнутой, поэтому я был шокирован, когда она уточнила:

— Просто поговорим?

— Просто поговорим, — сказал я ей, потому что не мог понять, что означал ее вопрос. Евгений повернул голову, чтобы взглянуть на нее.

— Барыня?

Слово было переполнено недоверием.

Она не смотрела на него; ее голос был тонким, как бумага, когда она сказала нам обоим:

— Мы возьмем мою машину.

Мы поехали к ней домой. По дороге она со мной не разговаривала. Она прижалась к своей двери в машине, отвернув лицо.

Я несколько раз открывал рот, чтобы заговорить, но заставлял себя молчать. Это было самое большее, что я получил от нее после развода, и я изо всех сил старался не упустить это. Кроме того, я предпочитал обходиться без зрителей, даже если мы собирались просто поговорить.

Я был чертовски неправ. Она вообще не была заинтересована в разговоре.

Мы не то что не добрались до ее кровати; мы даже не прошли дальше ее прихожей. В тот момент, когда дверь закрылась, она прижала меня к себе, ее руки зарылись в мои волосы, губы прижались к моим.

Я прижал ее к двери, обнимая ее. Я не мог насытиться ее прикосновениями, не мог насытиться ее вкусом. Я был лишен секса в целом, но, что еще хуже, я был лишен ее. Я прикусил ее нижнюю губу. Она пососала мой язык.

Я отодвинул ее юбку в сторону, разорвал трусики и приподнял ее. Она обхватила меня ногами. Я не стал раздеваться сам, просто обнял ее одной рукой, а другой вытащил свой член. Я схватил ее за задницу обеими руками и вошел в нее одним отчаянным, мучительным толчком.

Когда я погрузился по самые яйца, я сделал короткую паузу для того, чтобы стянуть с ее плеч топ, обнажив ее сиськи. Я застонал от этого зрелища. Я хотел уткнуться в нее лицом, пока трахал ее, но это было невозможно. Я зашел слишком далеко, мне слишком сильно хотелось трахнуть ее. Я выполнил свое желание; это был адский секс, основанный на гнетущей тоске, неразделенной любви и беспрецедентном воздержании.

Раньше я разворачивал ее, чтобы избежать интимного зрительного контакта, когда трахал ее. Теперь все было наоборот. Я заставил ее посмотреть на меня. Каждый раз, когда она пыталась отвести взгляд, я заставлял ее смотреть, насаживая ее на свой член с безжалостной точностью, в то время как наши взгляды выпивали души друг друга с отчаянным обожанием.

— Я скучаю по тебе, — выдохнул я в нее.

Она вздрогнула, притягивая мой рот к своему рту.

Это не было прощением, но я все равно решил выпить каждую каплю внимания, которое она соизволила уделить мне.