— Помнишь, дохуя лет назад, ты согласилась стать участником одного медицинского эксперимента? Вот. Ты-Я жертва этого. Он не удачен. И тебя просто забыли. Да-да, вспоминай.

— «Природная вечность». Профессор Самохвалов-Мельницкий. Редкостная тварь, на самом деле.

— Ты в этом проекте одна из первых и долго стоящих в подающих надежды.

— Проект, посвящённый здоровью и долголетию. Вечная жизнь.

— С того момента прошло сто двадцать лет, примерно. Прикинь, старушка.

— Да. Я это помню. А как же это я сейчас? Я ж вот помню себя, вот себя прям маленькую. Ты меня искала, я совсем ещё маленькая. Меня этот Зам, так туго замотал в какие-то тряпки и целый день вёз в открытом кузове пикапа, — она просто обомлела от понимания. — Я ж всё помню это.

— Но тогда ты помнишь, как Зам убил твоего любимого человека и увёз твоего ребёнка в кузове с какими-то железяками, оставив тебя голой и изнасилованной под дождём, связанную. Рядом с догорающим домом.

— Помню. Но это не со мной было. Я помню, — она немного помолчала, и вдруг. — Ай! Меня пять раз убивали! Седой Лис меня зарезал.

— Всё. Остановись пока. Это сходу непросто. Ты помнишь всю себя от своего первого рождения до этого момента. Эксперимент профессора не удался, но ты рожаешь саму себя уже шестой раз. Скоро повторишь себя в седьмой раз. Природа в этом вечная. Сознание конечное. А вот Мельницкий, сам того не подозревая, умудрился оставить одно сознание на все поколения.

— Это не укладывается ни в одной голове.

— Вот и не уложилось в голове у профессора. Проект закрыли, меня-тебя выбросили и, на наше счастье, забыли. Один минус во всём этом. Какой-то период я живу одновременно в двух телах. Притом сознание в молодом теле может спокойно жить автономно от сознания старого. А вот, когда старое тело гибнет, тут деваться некуда. Молодая — подвинься.

— Вот же херня.

— Нормально. Скоро ты перестанешь говорить сама с собой. Просто мы сольёмся. Звучит ебануто, но это шестой на моём счету факт.

— А с чего ты решила, что у меня будет дочь? — долгое время Вассима листала свою новую-старую память. — Я ж…

— Да. Это я дала тебя этому бугаёнку. Он мне с самого рождения понравился.

— Ну как ты вот посмела это?! Может он мне не нравится?

— Ты что? Я это ты. Я ж твоими глазами с самой твоей зрелости за ним слежу.

— Ладно. Раскрыла тайну. Нравится он мне. А тебе этот Лис, — чуть задумалась она и добавила. — Кстати, очень клёвый дядька. Мне он тоже нравился. Манеры какие. Любил-то как. А в постели, помнишь, какой он? Вот что дураку не жилось-то? Всё что-то власти хотел.

***

Это был пригород одного из разрушенных городов прошлого. Парочка улиц узнавались, как таковые, среди зарослей дикой природы. Несколько однотипных домов продержались дольше прочих, видимо, добросовестный застройщик того времени ставил их для себя и своих близких. На двух таких даже оставалась вполне добротная крыша. А, скорее всего, внутрь дома пока ещё не смогла проникнуть растительность. Насыщенные цвета окружающей флоры, которая заметно отличалась некоторыми деталями от таких же, но растущих в местах подальше отсюда, красноречиво говорили о наличии тут в определённой степени радиационного фона. Люди и звери этого времени хорошо знали об этом и обходили такие места стороной. Ранняя осень и тёплый вечер разливались по округе свежим молоком с мёдом. Спокойствие и умиротворение царило тут. В одном из таких уцелевших домов разгорелся камин, и в языках пламени купался небольшой котелок, булькая ароматной кашей с мясом.

— Что-то ты сильно в этот раз задержалась, Девочка моя, — пожилая женщина продолжала что-то шинковать на столе, даже не оборачиваясь на только что вошедшую в дом гостью. — И погода хорошая, и дни ещё долгие, а ты опоздать как-то умудрилась.

— И тебе не болеть, Старушенция моя, — таким приветствием начала та. — О, я смотрю, Дочка моя уже заглядывала к тебе?

— Ох уж эта твоя рыжая дылда! — развернувшись к гостье, решила пожаловаться хозяйка. — Залетела, на радостях давай на плечи мне. Исслюнявила мне всё лицо. Вонючка. А сама хвостом своим всю мебель пороняла. Я вон, только посуду по приличнее подсобрала, а она половину мне расколотила! Здоровенная стала! Ты куда ж её так раскормила? Скоро медведя больше будет.

— Да всё уже, не растёт вверх больше. В ширину если только, — женщины, сблизившись, крепко обнялись. — Здравствуй, моя дорогая.

— Ох, как ты изменилась с тех пор! — слёзы радости двумя каплями защекотали щёки. — Смотри какая красавица. Ангел, одно слово.

— Так! Ты чего это тут мокроту развела?!

— Ты вспомни себя тогда, — немного сгримасничала женщина. — Я — Индуринг! Не указываете мне, кем быть! Бла-бла-бла. То да сё. Это оскорбительно. И всё такое. А сейчас? — она во все глаза любовалась долгожданной гостьей.

— Да тебе просто сравнить не с кем, — отмахнулась та. — Ты людей-то вот-вот только опять встречать начала. Кстати, как они тебе теперь? Изменились? По-прежнему любишь этот народец?

— Ох, да. Изменились. Но люблю я их всё равно.

— Ну-ну, — ухмыльнулась красавица. — Гастрономически. Да? Ты же у нас прям Бабка-Колдунья. Жрёшь их пачками.

— Это где тебе такое сказали?! — удивилась она и вновь вернулась к рабочему столу, сгребать нарубленную только-что зелень в миску.

— А по-твоему, чего я задержалась? — усевшись на старый крепкий стул, девушка открыла стеклянную бутылочку из своего рюкзака. — Вот. Тебе понравится. На югах не потеряли искусство виноделия. Попробуй. И ты согласишься, что это дорогого стоит.

— И чего задержалась? — взглянув на рубиновую струйку, уточнила она.

— Тебе же я «девятого» обещала прихватить. Вот и посчитала, что тут поближе его раздобыть смогу, чтобы не тащить далеко. А тут с этим туговато оказалось. Распродали всё недавно. Пришлось с одной группой аж до родника прогуляться и обратно, — она переставила красивый стеклянный фужер с вином на противоположный край стола, и себе принялась наливать в фарфоровую кружку. — А тут ещё от этих же заказик залетел. Ведьму страшную отыскать и уничтожить.

— Вот как?! — удивилась услышанному хозяйка, присаживаясь за стол. — И много платят?

— Смеяться будешь.

— Обалденный запах! — перебила она, поспешив звякнуть бокалом о кружку гостьи. — Ууммм! — она смаковала вино, как последний раз. — Это великолепное чудо! Это настоящее чудо! Где, ты говоришь, теперь его взять можно?

— Ну, самое бближайшее — у меня в рюкзаке. Там есть ещё одна такая же. А за добавкой — это к Тритонам лучше, побыстрее будет. Если на прямую надумаешь, то…

— Всё. Поняла. Ты скажи всё-таки, сколько тебе за ведьму дадут?

— Я даже не стала слушать. Сказала, что не верю в такое, пока не увижу лично.

— А что увидеть-то надо?! — увлекаясь вкусом напитка, женщина издалека поддерживала суть разговора. — Какое божество это создало?! Ты говоришь, есть ещё бутылочка?

— Да есть. Можешь на это рассчитывать, Мадлен, — успокоила гостья. — Как ты с людьми-то теперь встречаешься? Облучаешь безрассудно?

— Встречаюсь редко. Всё жду от тебя сигнала. А облучение снимаю настойкой на самогонном спирте. Наладила у себя там ещё процесс спиртовыробатывания. Тут ягодки насобираю, настаиваю. Конечно, не так получается, как вот это чудо богоподобное, но люди добром считают. Попробовать ззахочешь — у меня тут есть. В прохладе стоит.

— Не сегодня уже, — сделав ещё глоточек, она поставила кружку и взяла рыхлый кусочек халвы, принесённый ей же. — Так почему вдруг мне тебя заказали? Что там ещё за жуткая история? Волки.

— Ну, волки тут просто, как и везде, жрать ищут. Хотя, они, кстати, тут подвернулись. Картинка эпичная сложилась во всём своём драматизме.

— Ох ты! Спилберг в юбке, — хохотнула белокурая гостья. — Давай-ка мне свою версию картины.

— Да что тут? — начала хозяйка. — Поселение я нашла, присмотрелась издалека. Потом одного повстречала, поговорила коротко. Через пару дней другому показалась. Тот с рассудком покрепче первого простачка оказался, палкой стрелялкой в меня целился поначалу. Ну всё равно поговорили издалека, разошлись. А тут у вскорости их барон с гвардией приехал, дань собрать.