Несколько раз протёр его рукой. Прильнул к щитку. Посмотрел за дверь. Со злости я пнут дверь тяжёлым берцем и непечатно выругался матом.

Складского отсека не было в принципе: сразу за дверью палуба кончалась, наружу торчали лишь несколько метров рваного металла с арматурой, а аккурат за ними – открытый, твою мать, космос!

Остаётся только один идиотский вопрос: почему уничтоженный отсек не был помечен на план-схеме корабля как разгерметизированный? «Коротнуло» датчик атмосферного давления?

Я даже не успел расстроиться, как из-за ближайшего перекрёстка послышались шаги. Обернулся. Вот так встреча… Генерал Терентьев и полковник Мигунов собственной персоной. Неужели так быстро добрались? Тут есть какой-то транспорт вдоль корабля или они вслед за мной весь борт исследовали?

– Палыч, какого… – оборвался Терентьев, завидев меня. – Попов. Едрить мои лампасы, где ты, нах?р шляешься?!

– Он спасает наши жизни, – улыбнувшись лишь краем рта, произнёс «Палыч».

За генералом показалось несколько подоспевших из-за поворота рядовых.

– Чего там тащить надо? – устало зевнул один из них.

Что, солдат спит – служба идёт?

– Уже ничего.

– Тогда с какого нас выдрали? – нахмурился второй.

Проблема встала ещё острее. Быть может, имеет смысл осмотреть всю палубу? Нет, на карте чётко было сказано, что фильтры именно в этом отсеке: стало быть, в других этого груза быть не должно. Выходит, мы в полной жопе.

Во мне начали вызревать дичайшие подозрения по поводу запасов кислорода. Что, если фильтры накрылись безвозвратно? В этом случае даже с полными резервуарами сжатого, а ещё лучше – жидкого – воздуха, мы протянем не больше недели. Без регенеративных патронов мы не сможем нормально жить и работать, фильтры надо восстановить во что бы то ни стало. Но…

***

– То есть, влипли? – уточнила доктор Рыкова.

Держать людей в зале врат не стали: чай, не бараны в загоне. Раз уж разобрались, что в ближайшем обозримом будущем ситуация не наладится, то и нечего держать всех табуном в одном отсеке. Тем паче, что это создаёт нагрузку на воздушные фильтры системы жизнеобеспечения, а она и так не на сто процентов работает.

Людей развели по проверенным, зачищенным и наспех просчитанным отсекам: Терентьев с Мигуновым пытались сделать, что могли, чтоб избежать броуновской неразберихи. Должен сказать, это у них получалось. Не целиком и полностью их заслуга: людей в экспедицию подбирали не по блату, каждый знал свои функции (заняв какой-то свой отсек, личный состав начал расквартировываться и обживать жилплощадь). Как только миновал первичный шок, все включились в работу.

Но несколько особливо инициативных «бойцов» пытались сделать чуть больше, чем могли, а для этого с дотошностью сыщика-палеонтолога докапывались до наших номинальных старших.

В частности – рекомая доктор Рыкова.

– Так точно, – подтвердил я. – Засим, в связи со всем вышеизложенным, предлагаю следующий план: попытаться открыть врата на ближайшую планету и во что бы то ни стало найти замену для рабочего тела фильтра. С этим проблем возникнуть не должно, ибо подойдёт что угодно. Известь, гидроксид лития, и иже с ними. В чистом виде этого вещества на борту нет. Следовательно, рассчитывать можно только на поставки извне.

– Что в лучшем случае? – спросил мыслящий хладнокровно полковник Мигунов.

За этим офицером ещё на Земле было замечено, что он не склонен к порывам и сиюминутным вспышкам. Давил ли он их медикаментозно или же вообще был непрошибаем – покажет время. Но сейчас мне положительно нравился его конструктивный подход к проблемам.

– Мы найдём рабочее тело для регенеративных патронов фильтров и протянем столько долго, сколько сможем найти вещества.

– Что в худшем?

– У нас нет данных о планетах, – пояснил я. – В базах данных описания нет, а разведывательных платформ или аналогичных им установок у нас не имеется. В худшем случае мы взорвёмся, открыв врата на планету вблизи чёрной дыры или чего похуже. Можно и менее пессимистично – погибнут только те, кто пересечёт горизонт событий. Да и то, лишь при условии, что на той сторонне не будет пригодных для жизни условий.

– Я всего лишь спросил, что в худшем случае, – краем рта улыбнулся полковник. – Учитесь выражать мысли кратко.

– Зато ответ исчерпывающий. – выступил вперёд генерал Терентьев. – Мы можем рискнуть всем, или потерять всё. У нас осталось меньше получаса: даже я уже начинаю терять концентрацию. Слышишь, гений? Опыт с «Судьбой» не повторится? Корабль не уйдёт без нас на сверхсветовую скорость?

– Обратный отсчёт не включается, – кивнул я на табло. – Следовательно, не должно.

Опять подал голос Мигунов:

– Кто пойдёт на планету? Назначить приказом или тянуть жребий?

Повисла тяжёлая, почти гнетущая тишина. Было слышно даже, как сопит кто-то в дальнем углу зала врат. Я не спешил разрядить обстановку:

– Пойдут добровольцы. – сказал я. – Радиосвязь доступна через горизонт событий, если с той стороны нет помех для радиосигнала, как мощные электродвигатели поблизости, или линии высоковольтных ЛЭП.

– Интересно, кто пойдёт добровольно на гипотетическую смерть, – усмехнулся профессор Желтков.

– Я.

Все посмотрели на меня, как на птерозавра, оказавшегося в сачке для ловли золотых рыбок.

– Попов, ты спятил? – воззрился на меня генерал Терентьев, аки голодны пёс на живую колбасу.

– Частично. – кивнул я. – В любом случае, нам нужны припасы для регенерации воздушных смесей. А добровольцев, как известно, лес рук.

– Не все это признают, – вклинился Мигунов. – Но Попов один из немногих, кто знает системы корабля этого типа: наша экспедиция не рассчитана на это, подбор подобных специалистов мы не запрашивали. Следовательно, потеряй мы его – нам настанет крышка.

«Засмущали, бл9ть», – подумалось мне.

– Ему что теперь, медаль за это? – огрызнулся Терентьев.

– Нет, просто тепличные условия, – пожал плечами полковник. – Как должен быть защищён внутренний слад компьютера, так должен быть защищён и мозг. В роли оного сейчас – этот… – полковник осёкся. – Кстати, Попов, а ты, вообще, кто у нас по бумагам?

Действительно, на «Судьбу» я, гражданский специалист, должен был отправиться в качестве обычного разнорабочего, но, по факту, оказался подкован по схожей технологии. Среди нашего персонала были спецы, заточенные именно под «Судьбу». А конкретно мой поток учили буквально всему, что могло пригодиться, без разбора на правых и левых. Просто вливали тонну информации в тщетной надежде, что отложиться хоть малая толика. На их несчастье, отложилась почти полная тонна и ещё центнер с гаком остался в конспектах.

– Слесарь-гинеколог.

– Очень смешно, бл9ть, – нахмурился Терентьев.

– А я и не смеюсь. Мастер боевых систем и комплексов вооружений, прошедший обобщённую подготовку по общекорабельным системам Древних.

Кажется, впредь придётся научиться думать, что говорю. На меня посмотрели уже абсолютно другим взглядом. Кажется, кто-то даже облизнулся. Та же доктор Рыкова, например.

***

Пока корабль бездушно висит в пространстве, и постепенно приближается к звезде: растёт эффективность выделения энергии с батарей солнечных коллекторов, запасов становится чуть больше, но надо что-то делать с энергией из накопителя гиперпривода. Долго держать её там нельзя: уменьшается ёмкость со временем, а она, увы, и так осталась практически незначительной. Долгие перелёты этому кораблю больше не грозят. К тому же, у нас аварийный компенсатор перегрузок наполовину заполнен: тоже куда-то девать энергию надо. Кстати, об этом: мы же собирались за известью. Вот и откроем врата. Гипертоннель всю энергию и сожрёт. Ну как, всю. Большую её часть, по крайней мере.

К слову, может, сейчас удастся сбросить пару миллиардов лишних мегаватт. Прыжком. К звезде. Главное – чтобы не вплотную, не то гравитацией затянет. Что это у нас, кстати? Белый карлик? Вот и держимся от него подальше. Надо будет рассчитать точные параметры прыжка. На сокращённой дистанции в непосредственной близости от звезды энергия с фотонных коллекторов должна будет поступать быстрее, а заряд аккумуляторов стать эффективней. Но прыгнуть надо максимально филигранно, чтоб не оказаться в поле притяжения карлика и не рухнуть на звезду. А ещё надо что-то сделать с двигателями. Почему-то, запустить их сразу не вышло.