– Корабль повреждён не просто «сильно», – уточнил я. – Он практически уничтожен. И держится исключительно на соплях. На древних соплях.

– На радиосигналы кто-то откликался? – спросил Мелихов.

– Во время разведки сохраняли радиомолчание, – подтвердил Мигунов. – Но на пульт входящих сообщений не поступало: сканировали во всех доступных диапазонах.

– Да и не откуда было их ждать, – выдохнул я. – Корабль – ледяной гроб. Сенсоры не увидели ни единого вольта напряжения и ни одного живого сигнала на борту.

– Кстати, чисто ради интереса! – вмешался полковник. – Эти… «прыгуны». Они имеют связь с этими кораблями, не так ли?

– В смысле, «прыгуны» с «Судьбой» и «Колыбелью зла»? – уточнил я. – Так точно. Имеют.

– А разве разный возраст кораблей не должен был сказаться на их конструктивных отличиях? – допёрло до генерала. – Хотя… даже мы порой оставляем обратную совместимость при модернизации систем и вооружения…

Ну, да. Тот же РПГ-7 тому пример. Номенклатура боеприпасов – ёкнешься, разрабатываться начал ещё при Царе Горохе. А, по сути, меняются только выстрелы: сама труба конструктивно практически неизменна за десятилетия модернизаций.

– За сотни миллионов лет у Древних действительно многое изменилось, в том числе, и принципы связи. – кивнул я. – Но рабочие частоты они, видимо, пожелали оставить прежними, если это было возможным.

Напоминаю: по нашим данным, Древние активно контактировали с тремя другими не менее развитыми расами – Нокс, Фёрлинг и Асгард. С учётом этого внедрять новые частоты было невыгодно: сорвались бы межгалактические переговоры. И тем не менее, военные были правы: большое счастье, что передатчики и приёмники прыгуна и «Колыбели» могут принимать и расшифровывать сигналы друг друга.

Я попытался просчитать дальнейший ход генерала. Если нет опасности, следующий ход военных – занять объект, провести досмотрово-штурмовые мероприятия, и, по возможности, выяснить причины и следствия происходящего. В самом идеальном случае – закрепиться на объекте, что в нашей ситуации означает переезд на «Судьбу».

– Соберём досмотрово-штурмовую группу, – решил генерал. – Пойду я, Мигунов, Мелихов, и третий отряд.

– Считаете целесообразным идти всему генеральскому и офицерскому составу? – посмотрел на него майор. – Хотя бы товарищ полковник должен остаться и контролировать наши действия с мостика этого корабля.

– Этим займусь я, – заверил я их.

– С хера ли рояли подорожали? – удивился генерал. – Ты пилот, ты повезёшь нас до «Судьбы»!

И почему я не удивлён?

– Вылетаем через час. Попов. Выровняй скорость с «Судьбой» и ложись рядом с ней в дрейф.

Видать, генерал совсем космическую физику полётов не знает…

Ложиться в дрейф ещё разумно, сэкономим энергию. Но рядом с другим кораблём – это идиотизм. Начнём с того, что они, как-никак, испытывают чувства взаимного притяжения, и романтика тут ни при чём. Это, извиняюсь, гравитация: любые объекты тяготеют друг к другу, школьный курс физики, знаете ли. А потому на дистанцию ближе ста километров приближаться я не стал бы даже, если б мог. А у нас ещё система питания от модуля нолевой точки не откалибрована: мы даже зарядку главных аккумуляторов не начинали.

Группа была готова через час.

Для меня оказалось неприятной неожиданностью, что наши парни так долго телились. С одной стороны, я их понимал: они – простые штурмовики. Их дело – стрелять, когда скажут. Не скажут – не стрелять. Им нет необходимости быть готовыми к выдвижению в любую точку линии боевого соприкосновения. Они – не ГОП.

(ГОП – группа огневого прикрытия, прим. авт.)

С другой стороны, собрать одно отделение для погрузки – дело нескольких минут даже, если они лежат спящими по кубрикам.

В оправдание ребят стоит сказать, что их действительно выдернули из кубриков: время – первый час ночи по Москве. Поскольку до «Судьбы» мы так и не добрались, то переходить на действующий там «Гринвич» не стали. По нашему распорядку сейчас действительно время отдыха и сна. Это во-первых. Во-вторых, потребовалось время, чтобы экипировать отряд в скафандры. Пусть некоторый их запас нашёлся на складе «Колыбели зла», но мало кто вообще умел включаться в них, и ещё меньший процент умел делать это быстро.

Космос спешки не терпит. Тут как под водой: трижды подумай, прежде, чем что-то сделать. Сэкономишь силы и кислород. Но целый час готовиться к погрузке… может, это я излишне придирчив?

Я начал готовиться сразу же, как только определились с составом. Пусть в одно рыло натягивать скафандр неудобно, но это, всё-таки, возможно.

Облачённый (оставался только шлем, который ждал своего часа, чтоб не расходовать запас воздушной смеси), сидел за пультом одного из «прыгунов» и медитировал, созерцая оперативный экран.

Предварительно опознанный как «Судьба» корабль не менял ни курса, ни скорости. До сих пор с него не поступало никаких сообщений или сигналов. Ни радио, ни световых, ни любых других, хоть громким матом. Также на нём не было зафиксировано никакого движения, будь то запуск любых механических устройств, наподобие приводов направленных антенн, или стыковка/расстыковка малых летальных аппаратов. Летательных, впрочем, тоже.

Что-то мне категорически не нравилось в этом корабле. Но что конкретно – я понять не мог.

Он, определённо, побывал в мясорубке. Его обложили со всех сторон и методично фаршировали залпами. Подавленные орудия указывают на жёсткое сопротивление.

А не могла ли ситуация с «Судьбой» сказаться на нашем прибытии? Ведь, когда носитель звёздных врат, будь то любое небесное тело, планета или корабль, движется выше определённой скорости, соединение невозможно. В памяти вертятся конспекты, вещавшие что-то про допплеровский эффект, но деталей не помню: слишком заумная для меня была лекция.

Но тогда просто не должно быть установлено соединения. Если врата с присвоенным адресом недоступны для установки устойчивого гипертоннеля, то последний просто не сформируется. Произойдёт сброс набора адреса и ничего больше. Мы же оказались на «Колыбели зла». Каков шанс, что оператор ошибся при наборе в восьми символах из девяти?

Шанс ничтожно мал. Адрес врат «Судьбы» слишком хорошо известен на Земле. Над его загадкой годами бились лучшие умы человечества. И вот так бездарно «опечататься» при наборе – это даже не прикольно. Я быстрее поверю в то, что проснусь однажды в обнимку с доктором Рыковой, чем наш оператор ошибётся настолько фатально. Или ему кто-то заведомо дал другой адрес, или между вратами случилась переброска, как бывает переадресация входящего звонка на телефонах.

Если второй вариант – это можно проверить. В звёздных вратах нет компьютера, ведущего логи. Но есть кристалл, в котором записана информация обо всех адресах, участвовавших в соединениях: входящие и исходящие гипертоннели, а также успешные и провальные попытки набора. Если его достать и подключить, допустим, к системе диагностики «Колыбели зла», то я смог бы подтвердить или опровергнуть это предположение.

Додумать не мне дали. В кабину «прыгуна» вошёл полковник Мигунов с радиостанцией в руке. Зажал тангенту.

– Досмотрово-штурмовая группа – к погрузке.

И приземлился на место штурмана.

Мигунов не пренебрёг техникой безопасности и в скафандр облачился. Также, как и я, пока что не надевал шлема: его офицер принёс с собой в руке. Но оттого, как завертелось во мне чувство грядущего абандона, мне сделалось нехорошо.

Видимо, это заметил полковник.

– Чего стремаешься? – спросил военный. – Ты на этих кораблях летал больше, чем я свою машину водил. Разучился, что ли?

– Говно предчувствую, – признался я. – Не нравится мне всё это. Как будто сейчас дерьмо полетит в вентилятор.

В любой другой ситуации стоило бы отдать приказ держать двигатели «Колыбели зла» прогретыми, а орудия наготове, но я ещё не закончил с подключением модуля нолевой точки. «Колыбель» всё также обесточена: работает лишь аварийная система освещения. Без жизнеобеспечения ещё можно протянуть несколько дней, но в случае любого внештатного абзаца крыть нам будет решительно нечем.