«Прыгун» пролетал над заброшенной верфью на высоте около сотни метров. С этого эшелона было прекрасно видно всё происходящее внизу и имелся отменный обзор вдаль. При этом мы не чиркали брюхом по верхушкам на удивление высоких деревьев. Эдакий компромисс между возвышением наблюдателя и обзорностью.

На радарах действительно было тихо. Против ожидания, мы не видели признаков живых существ или сильных источников электромагнитного излучения. Но опыт – сын ошибок трудных – в который раз напоминал мне, что отсутствие искомого на сканерах ещё не окончательный вердикт. Запросто может быть экранированная зона. И я больше чем уверен, что она есть.

***

Полковник Мигунов М.П.

– …вчерашний банный день прошёл без происшествий, – докладывала доктор Беляева. – Основную массу радиоактивного загрязнения с пострадавших смыли. Одежда прошла дезактивацию и признана годной к повторной носке. Сами тела поступивших «фонят», но существенно больше ожидаемого. Со слов «Рассвета», фон составляет около тридцати рентген в час. Ребята же нахватались на сотню каждый. Это подтверждённая первая стадия лучевой болезни.

«Или уровень фона упал в первые минуты и часы после аварии, или они где-то ещё «горячее пятно» нашли», – подумал полковник Мигунов.

– После спецобработки баню разбирать надо? – поинтересовался офицер.

– Дозиметрист говорит, что нет, – пожала плечами Тамара Николаевна. – Говорит, что не замерял местный фон по прибытии, поэтому регистрируемые значения спокойно могут иметь звёздную природу. Но ничего опасного. Не больше ста микрорентген в час.

Одной проблемой меньше. Нет необходимости тратить время, силы и ресурсы на перестройку заражённой радиацией бани. Следующий банный день может быть проведён сразу, как только истопщики приготовят запас дров и воды.

– По моей части доклад окончен, – завершила речь военврач. – Пациенты медленно, но уверенно идут на поправку. Остаётся один «тяжёлый» с подозрением на перелом со смещением. Остальные встанут в строй через несколько дней.

– Ребят куда разместили? – спросил полковник.

– В то же здание, но другое помещение. Даю им цистамин с йодидом калия. Пока это максимум, чем в нашем положении можно им помочь.

– Прогноз положительный?

– Трудно сказать. Я не радиолог. Аппаратура Древних, снятая с «Колыбели зла», зафиксировала изменение состава крови по сравнению с заведомо здоровым человеком. Существенно повышено содержание белых кровяных телец. Красные кровяные тельца ненормально малочисленны. Есть тревожные симптомы по глобулину. Делаю всё, что могу. Но о лечении лучевой болезни осведомлена лишь факультативно, в рамках проходной лекции.

– «Народная медицина»? – Михаилу Павловичу даже самому смешно стало оттого, как это прозвучало в отношении ОЛБ. – Мы можем что-нибудь предпринять?

– От заговоров бабки Трындычихи я бы воздержалась, – Тамара Николаевна скривилась. – Но в самом идеальном случае – их бы доставить на борт «Авроры», в местную санчасть. Там и оснащение лучше, и работать удобнее. Вероятно, там я быстрей поставлю их на ноги.

Сверху было видно практически всё, что относилось к производственной цепочке верфи. Начиная от выгрузки поставляемого сырья и заканчивая спуском на воду (применительно к классу корабля-города «Атлантида») или запуском со стартовой площадки (относится к классу крейсеров «Аврора»).

Самый дальний участок – приём, выгрузка и сортировка сырья с оперативным складом и накопителем избыточных запасов. Туда привозилась вся «железка», «полимерка», «карбонка» и прочие материалы, необходимые для производства и сборки. И таких пунктов приёма уже отсюда видно пять. Вон, характерные причальные башни для транспортных кораблей.

Раз есть привоз материалов, значит, есть и их поставщик. Стало быть, где-то на материке находятся залежи ископаемых и заводы по их переработке. Потому что не видно гор рудных масс и терриконов шлаковой переработки. Значит, сюда поставлялись только готовые листы, бруски или прочие чушки металлопродукции.

Уже на этом этапе жизнь начинала налаживаться. Если была поставка металла для строительства кораблей, значит, остался какой-никакой запас или есть готовая инфраструктура для добычи. В жизни не поверю, что «стройка века» истощила все запасы полезных ископаемых планеты настолько, что не осталось ни единого ведра феррита или любого другого металла. Могли быть истощены жилы настолько, что запасов не хватает для завершения постройки флота. Но двум ротам собирающимся заняться земледелием много железа не надо.

Даже, если не найдём на заводе сырьё, сможем разрезать на металл уже готовую продукцию. Варварски, конечно, что ни говори, но не мы плохие. Жизнь такая.

За участком складирования материалов – цеха плавки. Видимо, часть деталей изготавливалась методом литья и для этого требовался расплав. Чушки переплавляли в детали на месте. По количеству вытяжных труб литейных было понятно, что деталей таких требовалось очень и очень до хрена.

После плавки начинались участки резки, гибки, формовки, подгонки – это цепочка стоящих друг за другом крытых помещений, каждое из последующих среди которых было выше и шире предыдущего. Оно и понятно: чем дальше в лес – тем толще партизаны. По мере продвижения корабля по сборочным линиям конструкция обрастала всё новыми и новыми надстройками. Интересно было бы посмотреть на полный цикл производства той же самой «Авроры»…

Сборочные эллинги предшествовали последней стадии: выкатке на стартовую позицию. В них и собирались «Авроры», в них они и приобретали свой последний, истинный облик.

Практически возле самой водной кромки на рукотворных утёсах из монолитного бетона расположились многокилометровые стартовые площадки. Это они ещё компактные получились: при общей длине готовой "Авроры" в четыре километра пятикилометровые пятачки выглядели довольно сбитными.

По количеству транспортных артерий, водопроводных систем, опреснительных станций, открытых распределительных устройств и вытяжных труб было видно, сколько технологических операций закладывалось на сборку и запуск одной «Авроры». Счёт им шёл не на тысячи и даже не на миллионы, а на миллиарды. Начиная от добычи руды, выплавки металла и изготовления крепёжных единиц и заканчивая предстартовой подготовкой корабля к первому взлёту, заправкой его всеми необходимыми рабочими жидкостями и газами, и хрестоматийным перерезанием ленточки. Интересно, что у Древних была за традиция вместо разбивания бутылки шампанского об борт?

После нескольких кругов облёта я висел над территорией верфи по вертолётному уже не первую минуту. Рыкова терпеливо ждала, пока моя душенька станет довольна, насладившись зрелищем. Чувство прекрасного – тоже полезная штука (бывает иногда), но сейчас мне в первую очередь необходимо просчитать, сможем ли мы получить какой-нибудь выигрыш с этих верфей.

Очевидно, что любой более или менее индустриально развитый объект – это потенциальное укрытие. Даже, если нельзя спрятаться на его территории, то можно раздербанить его на запчасти и соорудить своё убежище из оных комплектующих. На Земле такое часто практиковалось: оставь заброшенным какой-нибудь завод или фабрику, и очень скоро от неё не останется и камня. Что-то разберут на полезные мелочи окрестные дачники, что-то стырят для обустройства своих лежбищ бомжи.

А мы сейчас и есть те самые приснопамятные бомжи. Лица без определённого места жительства.

Также территория верфи виделась мне как отменная замена землянке в лесу. Очень много крытых пространств. Как следствие, очень хорошая защита от ветров, осадков, палящего солнца. Плюс, в закрытых сооружениях проще удерживать оборону: это уже пройденный этап. Следовательно, легче окопаться и закрепиться. Опять же, складские площади: всю добычу - ресурсы и пищу - можно складировать не под открытым небом. Опять же, близость воды: на воду можно спустить какую-нибудь утлую лодчонку, которую нам придётся построить для рыболовецкого промысла, и с борта удить местные морепродукты. Куда ни кинь, всюду выгода. И оттуда закрыты, и отсюда, и там выход к воде, и сям выход к лесу вглубь материка. Тут складские площади, там производственные мощности. Что хочешь – то и делай. Хочешь – луди, паяй, ножи починяй. Хочешь – твердосплавные дилдаки на станках нарезай. Хочешь – прочие детородные органы пинай. Не жизнь, а сказка.