– Нет, падает давление, – я лишь ускорил шаг.

Сугубо техническую шутку, отдающую чёрным окрасом, Мигунов оценит вряд ли.

***

Сразу по возвращении сняли скафандры, пустив воздух в отсеки.

– Ф-ух! – выдохнул полковник. – Ну и ну…! Даже на Земле такому не учат…!

«Что странно», – подумалось мне, пытающемуся избавиться от объятий древнего скафандра. «Лишнее подтверждение тому, что командный состав перебросили сюда с других направлений даже без переподготовки. И зачем? Тупо присмотреть за нами от перехода до «Судьбы», чтоб не разбегались по дороге, как стадо ежей?».

На груди затрещала рация.

– «Рассвет», «Звезда», я «Тополь». Кто-нибудь, на связь!

– Я «Звезда», слышу тебя, «Тополь», я «Звезда»! – схватился за радиостанцию Мигунов.

– Где вас носит?!

– Гхм… – полковник скосился на меня. – По кораблю, «Тополь».

– Тащите свои задницы к мостику. Быстро.

Сердце в груди ёкнуло. Неужели взломали замок?! Полковник заметил мою тревогу, но промолчал.

Спустя шесть минут мы, оставив скафандры у шлюза, уже подходили к верхней палубе. Возле двери мостика стоял генерал Терентьев в сопровождении майора Мелихова и пары автоматчиков из первого взвода.

– Докладывайте, – потребовал генерал.

Полковник на секунду замялся.

«Нехай делает, что хочет», – подумал я. «Без меня они тоннельный двигатель всё равно не пустят. Я даже сверхсветовой включить не могу, хотя, кажется, знаю, почему».

Мигунов откашлялся и начал:

– В ходе визуального осмотра наружной части корабля был обнаружен неизвестный тип двигателей, предназначенный, видимо, для мгновенных перемещений на огромные расстояния…

– Насколько огромных и насколько мгновенных? – перебил сослуживца генерал.

– Не могу знать, товарищ генерал, – уклончиво ответил Мигунов. – Предположительно, двигатель потребляет колоссальное количество энергии…

– Насколько колоссальное? – не отставал Терентьев.

– Раз в миллион больше, чем гипердвигатель, – замялся полковник, сочиняя на ходу. Брешет, в три миллиарда раз. В два и восемь, если быть точным. А если быть самым точным, то в два миллиарда восемьсот сорок шесть миллионов шестнадцать тысяч раз. – Расчёты для проведения прыжка чрезвычайно непросты, а выполнить их могут только специализированные математики с образованием не ниже…

– Довольно! – оборвал бредни полковника Терентьев. – Это правда? – генерал посмотрел на меня.

Я кивнул.

– Это значит, что ты можешь за секунду доставить нас на Землю? – как всегда, майор Мелихов, как военный, брал данные с потолка.

– Это значит, что я могу за секунду взорвать нас всех к хренам собачьим, – процедил я. – Я даже близко не притронусь к тоннельному двигателю, и не надейтесь.

Генерал вздохнул. Взгляд его потяжелел настолько, что выдержать на себе такое дано не каждому.

– Мне это надоело, – процедил высокочинный. – На корабле командует троечник–недоучка, не способный даже орбиту Луны вычислить из апогея и перигея! Или ты сдаёшь мне код от этого гребучего корыта и открываешь мостик, или я пристрелю тебя прямо тут и прямо сейчас.

«Везёт мне на конфликтных сослуживцев».

О том, что причиной большинства конфликтов мог являться я сам, сейчас лучше не разглагольствовать. Не то время и не то место.

Что странно, полковник и майор пока воздерживают нейтралитет. Смотрят, чем дело закончится?

– Товарищ генерал, вы же сами слышали их переговоры, – начал майор.

Так они всё слышали?! Как?! Канал же был зашифрован автокодом! Как смогли подключиться – неинтересно, это довольно просто. Но как дешифровали передачи?!

– Двигатель непрост в обслуживании, иначе бы Древние не использовали гипердви…

– Довольно, майор, – процедил Терентьев. – Мне совсем не улыбается выслушивать нотации от этого щенка. Ещё один фортель – и он кончит в открытом космосе.

Прямую угрозу в свой адрес можно было расценивать на серьёзных щах. С одной стороны, и Терентьева можно понять: когда что-то идёт не по плану, больше всего ответственности лежит на командовании. С другой стороны, сейчас это самое командование делает абсолютно всё, что угодно, кроме того, что обязано. Извечный изъян наших военных: в любой внештатной ситуации устраивай строевую подготовку и доказывай всем, что ты выше всех по званию, должности, положению и полномочиям. Вместо того, чтобы тупо подумать мозгами и попытаться разобраться в ситуации.

– Рискни здоровьем, дедуля, – конфликт перерастал в прямое противостояние. – И в течение следующих ста часов все вы отправитесь вслед за мной.

Вкус победы сладок, особенно после обеда. И хотя время уже клонилось к ужину, я всё ещё не мог нарадоваться.

В особенности, если учесть, что конфликт удалось заморозить. Я крайне хренов в делах дипломатии и предпочитаю решать проблемы наиболее радикальными способами, которые занимают минимум времени и дают максимум результата.

Но в этот раз какая-то неведомая звёздная сила будто бы вмешалась в наши прения и нам удалось достичь консенсуса, не допустив перехода конфронтации в перестрелку.

Несколько часов назад я-таки получил желаемое: Терентьев не суётся в мои дела и управление кораблём, а взамен я прилагаю все усилия, чтобы доставить экспедицию на Землю или «Судьбу» живой и здоровой, и, по возможности, быстро. Ибо тратить и без того дефицитное время на отчёты перед тем, кто никак и ничем не может ни на что повлиять - самое тупое, что можно делать в условиях цейтнота.

Ныне я сидел в Центральном посту, в прохладном кресле командира корабля и думал, каким местом мне эту договорённость выполнить.

Даже если допустить, что корабль я-таки спасу, то вернуться к цивилизации из неизвестного места – согласитесь, перебор. Хотя и этой проблемой я занимаюсь, изучая окружающие нас созвездия силами бортовой обсерватории.

Также, в принципе, понятно, почему корабль отказался пускать движок. Правда, часа три пришлось потратить на углубленное изучение мозгов бортовых компьютеров. Видать, конфликт оборудования, или как там это называется…

Где-то в недрах этого агрегата произошёл какой-то отказ: это всё, что я смог выяснить, перерыв сверху донизу вдоль и поперёк журнал с логами. Тут мои полномочия, как бы, всё. Кончились. Я не настолько хорошо знаю Древний, чтобы переводить сугубо технические термины, многим из которых в русском языке нет даже приблизительного аналога. Видимо, это и стало причиной последовавшей за этим цепи событий.

Копаясь в системах управления ходовой частью я едва не угробил всех нас.

Исследуя системы управления, мне каким-то абсолютно неведомым и непостижимым для меня образом удалось запустить тоннельный двигатель. То ли от усталости, то ли от неточности перевода, то ли ещё какая оказия произошла… Но как только на радарах мгновенно поменялась космическая обстановка и изменились рисунки созвездий, тотчас же с меня слетела и усталость, и сонливость, и общее чувство слабости от нервной нагрузки.

Как только ко мне пришло осознание того, насколько близко я был к концу всего и вся, сам весь покрылся холодным потом: шанс на то, что непроверенное уравнение имело правильный ответ (в виде оного отношение координат и дальности прыжка к расходу энергии на создание тоннеля для перехода) был меньше, чем минимальный. Я бы даже сказал, шанс был сугубо отрицательным.

Кстати, где теперь мы оказались? Интересно, заметил ли кто-то прыжок…

Да вашу ж Машу! Мне даже не надо видеть данные навигационного компьютера. Чтобы понять: мы если не в другой галактике, то, по крайней мере, в другой звёздной системе. Причём закинуло нас не в соседнюю точно.

Почему я так решил? Согласитесь, в пределах одной солнечной системы «небо» за иллюминатором не может измениться с чистейшего и нетронутого космоса на ядрёную плазменную синеву. Не знаю, как астрономы называют это, но прямо по курсу на нас надвигалось раскалённое до умопомрачительных температур облако. По показаниям сканеров, это мог быть туман из «горячей тёмной материи»: дословный перевод с Древнего. Стоит ли говорить, что реверсивные двигатели мои руки включили раньше, чем я успел сообразить, что делаю? Инерцией меня почти впечатало в кресло: инерционные демпферы не успели сгладить импульс разгона. Мы едва не коснулись носом этого образования. Выглядевшая издалека, как беспросветная тьма, вблизи эта туманность плотного, раскалённого вещества или частиц засияла ослепительным светом – не заметить это не могли. Так и есть: на поясе затрещала радиостанция.